Часть 4 из 34 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
5
– Кимберли, Стэн сказал, что ты отказалась от свидания. Могу я узнать почему?
Я даже прекращаю нанизывать на вилку брокколи и поднимаю взгляд, думая, а не послышалось ли мне. Мама, одетая сегодня в обычное домашнее платье и собранными в короткий хвостик волосами, накладывает себе на тарелку из стеклянной формы кусок разделенной на ровные квадратики запеканки. Ее вид настолько непринужденный, что еще больше сбивает меня с толку.
Я ожидала получить очередное наказание за свой отказ и честное слово была готова к этому. Мне даже кажется, что голос мамы всплывает каким-то снисхождением, и я понимаю, что это что-то далеко не похожее на нее. Возможно, она понимает, что вчера перегнула и вместо обычных извинений предпочитает сделать вид, что ничего не было. Ведь это гораздо проще, чем извиниться или не дай Бог снова затронуть тему о Кейне. Последняя мысль закипает у меня в голове и я сжимаю пальцами холодную вилку, закамуфлировав свое недовольство язвительностью.
– А Стэн что, как маленький мальчик, уже успел нажаловаться?
Я вижу, как недовольно она поджимает губы и жду очередного выговора, но удивляюсь, потому что мама спокойно отрезает кусочек курицы в своей тарелке и прожевывает, отвечая после этого спокойно, но твердо:
– Не паясничай, Кимберли. И отвечай на вопрос.
Кончик вилки врезается глубже в мою кожу и это дает мне толчок, спуская злобу по артериям. Я импульсивно откидываю ее на стол, от чего громкий звон неприятно прокатывается ушами.
– Да это же очевидно, мама! Он даже не знает, какие цветы я люблю! Притащил пионы и эти дурацкие конфеты! – Мама бросает на меня предостерегающий взгляд и я сбавляю громкость своего голоса, неохотно беря вилку обратно. – Для приличия мог бы поинтересоваться хотя бы у тебя, если не хватало духа спросить о моих предпочтениях прямо.
Мама жеманно вздыхает и откладывает приборы в сторону, отодвигает тарелку по дымчато-белой жаккардовой скатерти и сцепляет руки в замок на столе. Ее взгляд будто рентгеном полощет мою душу.
– Кимберли, мы же с папой лучше для тебя хотим.
Я фыркаю. Взгляд бросается на пустое место за обеденным столом, и я кривлю губы. О чем тут говорить, если он идет утром, когда яещёсплю, и возвращается, когда яужесплю?
- Закрыть в четырех стенах и сватать за нелюбимого – это ты считаешь лучше?
– Ну вот что ты в нем нашла, в этом Кейне? – мама слегка импульсивно взмахивает руками, задевая посуду, через что воздухом проносится легкий звон, и я понимаю, что не только я сегодня останусь с пустым желудком. Я опускаю взгляд в свой ужин и нервно ковыряю сырный квадратик, просто чтобы чем-нибудь занять руки.
– То, чего нет у других, мама. Я люблю его и никогда не откажусь от своих слов.
– Он использует тебя и бросит.
– Неправда! – подвергаюсь провокации и мгновенно затихаю, опуская взгляд обратно в тарелку. Почему-то мой голос начинает заикаться. - Он... Он сказал, что будет ждать сколько нужно.
Мама смотрит на меня, долго смотрит, и мне кажется, что в какой-то момент все меняется, а в ее глазах впервые проскальзывает что-то граничащее между теплым сочувствием и пониманием.
- Какая же ты у меня наивная...
Похоже, я действительно ничего не понимаю, потому что я вижу на ее лице улыбку, а в следующее мгновение она перетягивает стул поближе и прижимает меня к себе, гладя волосы. Я не сопротивляюсь, но и не жмусь в ответ, не даю возможности понять, что меня так легко размягчить.
- Совсем не наивная, - отбрыкиваюсь я, но почему-то мой голос звучит заглушенно и ослабленно. – Вот увидишь, скоро он станет богатым и утрет нос всем, в том числе твоему Стэну. А потом заберет меня с собой в Северную Флориду и вы с папой ничего не сможете сделать.
Мама продолжает меня гладить.
– Милая, я понимаю, ты увлеклась им. И сейчас тебе кажется, что это любовь всей твоей жизни. Он наверняка наговорил тебе всяких обещаний, но это только слова, Ким, - тут я отклоняюсь, чтобы посмотреть на нее. Мама продолжает: - Скажи мне, он уже сделал что-то, чтобы воплотить свои обещания?
Я чувствую, как мое сердце делает кульбит и теряюсь.
- Нет, он...
– Вот видишь, – не дослушивает, перекладывая прядь волос мне на плечо. – Такие парни, как он умеют только красиво говорить.
– Ты ничего не знаешь, мама, – возражаю я, но в моем голосе неожиданно куда больше растерянности, чем возмущения. – У него сейчас просто сложный период.
– А кому же сейчас легко?
- Нет, ты не понимаешь... - быстро раскачиваю головой, вдохновленная тем, чтобы донести ей. – Его сестренку забрали в детский приют, он работает на двух работах и откладывает на обучение в солидной брокерской компании. Он делает все, чтобы вернуть свою сестру и обеспечить нам хорошее будущее.
– Хорошо, Ким, – неожиданно просто соглашается мама. – Пусть даже так. Допустим, он трудится, не покладая рук. Когда-нибудь сможет добиться успеха. Но там где успех, там есть власть, и там всегда женщины, понимаешь меня?
- Не совсем...
Я вижу, как ее рот разъезжаются в легкой улыбке, готовясь говорить, и я близка к тому, чтобы вот-вот понять ее посыл.
– Возможно, сейчас он клянется тебе в любви, но потом будут другие. Ты сейчас удобна. Потому что другие девушки не интересуются им. А тебе, наивной глупышке, он просто запудрил мозг, наобещав горы ради тебя свернуть.
Повисает затяжное молчание.
- Ты ничего о нем не знаешь, мама, - мое волнение пробивает трещину в голосе, из-за чего он становится нетвердым и дребезжащим. И я впервые не слышу в своем голосе убедительности и уверенности.
Понимая, что до сих пор сжимаю вилку в руке и она уже перегрелась от теплообмена, я отбрасываю ее и иду в свою комнату, заостряя внимание на том, как серебро зазвенело от удара по столу, лишь бы не думать о зерне сомнения, что предательски посеялось внутри.
6
По комнате плетется тусклое свечение вечернего сумрака, льющегося из открытого окна, легкий ветерок мягко колышет белый тюль, и от стен отражаются причудливые звуки проезжающих на улице машин. В углу на письменном столе тихо гудит не выключенный ноутбук. Я ставлю паузу и закрываю окно. Тишина вокруг сгущается, давя на меня тяжестью. Она тянется по стенам, карабкается на потолок и простирается дальше, запрыгивая на меня, как дикий зверек из пустоты.
Я чувствую неестественный холод в плечах и обнимаю себя, мне становится страшно из-за того, что мама может быть права. Я не знаю, каким витиеватым образом, но ей это удалось, - под моими ногами нет привычной твердости, пол размягчается, словно расплавленный на кузнечном горне металл, страх оказаться брошенной Кейном растет аморфной тенью надо мной, и я думаю: почему вдруг я чувствую себя так, будто это произошло? Мне ведь никогда раньше даже в голову это не приходило.
Металлическая окантовка дисплея с минуту холодит кожу пальцев, и я застываю в шатком шаге от того, чтобы вылить на Кейна свои страхи.
Кейн, ты ведь не бросишь меня?
Я знаю, что это неправильно. Жалко, да. Так не должно быть, но мне трудно утихомирить уже разбушевавшийся ветер. Я жду ответа долго, и когда он приходит, в нем нет ни грамма того Кейна, который мгновенно распылил бы эту растущую тень, которая все еще висит надо мной темной запыленной парой.
Почему ты так думаешь, Кимберли?
Сдержанно, сухо. Я закусываю губу, игнорируя каплю слезы, падающей на бедро.
Я говорила с мамой.
Теперь Кейн совсем не отвечает мне. Меня вдруг накрывает мини-паника, все мысли сбиваются и мамин голос сплетается в узелки где-то вокруг мозга, оседая на него невидимым слоем пепла.
Я не могу представить, чтобы он так смог поступить.
Я думаю о его длинных и нежных пальцах, заправляющих прядь, которая норовит упасть мне на глаза, вижу его улыбку и слышу ласковое «Ким», когда он оставляет пылающие следы поцелуев на моем лице.
У меня начинают дрожать руки, слезы застилают глаза, и я начинаю плакать. Поверить в то, что я на самом деле не нужна Кейну для меня что-то вроде апокалипсиса. Тихие слезы незаметно стекают на моем лице и капают на рубашку, промокая ее тонким слоем моей печали, но какая к чертям разница?
На улице дует резкий порыв ветра и капли дождя начинают заглушенно отстукивать по стеклу. Ветви старого дуба раскачиваются и сильно бьются в окно, подобно кнуту, наносящему жгучие удары по моей душе.
Кейна в сети нет, он был там пятнадцать минут назад. Ровно столько же висит без ответа мое прочитанное сообщение. Ветви колеблются сильнее и дождь бьет по стеклу все безжалостнее. Среди всего этого бурного хаоса я замечаю еще кое-что: стук в окно, плавно сливающийся с порывами ветра и тяжелых капель дождя, но он слишком настойчив и методичен, чтобы спутать его с погодными явлениями.
Я подхожу к окну, потому что вижу за ним чью-то тень. Поднимаю его вверх и с секунду наблюдаю, как через него пролезает высокая крепкая фигура, встряхивает каштановые волосы и резко опускает за собой окно, заглушая удары дождя по стеклу.
– Кейн! – радостно осознаю я и бросаюсь к нему. Он обнимает меня и я чувствую, как взволнованное сердце успокаивается, хотя и слышу в ответ горькое и осуждающее:
– Почему ты сомневаешься во мне, Кимберли?
Я растерянно разжимаю руки и отвожу взгляд.
– Я не хотела… Мама решила, что ты просто хочешь воспользоваться мной и я…
– Значит, вот как? Всего один разговор с мамой и ты решила, что мне нужно от тебя толькоэто?
- Кейн, прости меня...
– Ким, кажется, я уже говорил тебе, что буду ждать, и мне не важно сколько времени для этого понадобится. Я люблю тебя и мне никогда бы даже в голову не пришло давить на тебя. Похоже, ты даже близко не представляешь, что я к тебе чувствую и как в буквальном смысле схожу с ума по тебе.
– Я знаю, Кейн, пожалуйста, прости! – молюсь я. - Я не думала, что слова мамы так смогут задеть меня...
- Глупая, - он притягивает меня к себе, обнимает и кладет подбородок мне на макушку. - Когда ты уже поймешь, как много ты значишь для меня?
Я кутаюсь в его шею, вдыхаю мятный запах, перемешанный с запахом цементного раствора и закрываю глаза. Злюсь на себя, злюсь, злюсь.
Мы стоим в единении так долго, что я чувствую это по затекшим ступням и рукам, но какая к черту разница, если я нахожусь в объятиях Кейна.