Позже вечером, когда я сижу, прислонившись к спинке кровати, и переписываю примеры из учебника на коленях, ко мне без стука заходит мама. Я молча смотрю, как она проходит между столом и шкафом, поднимает ноутбук, шуршит моими тетрадями и учебниками, и закусив губу обводит глазами комнату. Затем ее взгляд с подозрением падает на приоткрытое окно. Мама подходит к нему и открывает так широко, что в комнату прорывается ветерок. Я морщусь от легкого холода. Она выглядывает сначала вдаль, потом смотрит вниз с длинным, молчаливым выжиданием, словно оттуда сейчас выпрыгнет инопланетянин, чтобы похитить меня. Что ты ожидала там увидеть, мама? Кейна, скрывающегося между ветвями, или голубя, приносящего мне письма от него? Мама, вздохнув, закрывает окно, делает глазами еще один круг по моей комнате и останавливает их на мне, будто до сих пор меня здесь не существовало, а теперь вдруг я стала центром комнаты. На меня находит непонятное чувство, и в глубине души я ожидаю услышать упреки о том, что для писанины существует письменный столик, но мама выдает что-то вроде того, чего я подчас боялась, но старательно пыталась этот страх игнорировать. – Дай сюда свой телефон. – Зачем? – пугаюсь я. – Сегодня останешься без своих игрушек. Отдам утром, когда пойдешь в школу. Меня внезапно обдаёт холодом, и я сама понимаю, что моя невольная пауза выглядит несколько подозрительной. Она ставит руку ладонью вверх и я только безразлично пожимаю плечами, протягивая ей свой гаджет. Слава Богу, это лишь очередное наказание и она не поняла истинную причину моего волнения. Хорошо, что мы уже с Кейном поговорили. И сегодня он не придет... – Ты уроки сделала? Мамин вопрос заставляет меня искренне удивиться. Я сбрасываю бровь и демонстрирую ей тетрадь на своих коленях. Она одобрительно кивает и уходит. У двери она останавливается и картинно вздыхает, разворачиваясь ко мне. – Ким, скажи, что мы делаем не так? Неожиданное изменение разговора ненадолго вгоняет меня в ступор. На меня ложится потрясение. Я дважды моргаю, прежде чем понимаю, что этот вопрос был задан не для общего фона и она действительно, правда ждет от меня ответа. – Э-э-э… Не знаю, мам. – Кимберли, мы же с папой стараемся для тебя, – говорит мама, почти перебивая меня. Она сконфуженно трет лоб и продолжает: - Я просто не понимаю... Где я так ошиблась? Скажи мне, может я действительно плохая мать? Я хочу тебя понять. Я действительно хочу. В ее глазах застывает искреннее желание и мольба, в моих, ярче всего, вспыхивает надежда. И вызов. – Тогда снимите с меня домашний арест. – Нет, это исключено. И снова этот жесткий, властный тон. Мама сжимает губы, и ее лицо принимает обычное холодно-агрессивное выражение. Только мы с ней оказываемся на этой границе, только мы нащупываем ту тонкую грань, которая, возможно, привела бы нас от бесконечных противоречий к пониманию, как небо между нами снова раскалывает громкая молния. Поэтому надежда в моих глазах гаснет и превращается в пепел, который плавно оседает глубоко в сердце, дополняя уже насыпанную там золу. – Ясно, – сухо отвечаю я, удивляясь собственному спокойствию. - Ладно, я... – Ким, – неожиданно прерывает меня мама. – Я хочу, чтобы ты поняла. Я не для того затеваю все эти застолья и посиделки, чтобы ты вот так наплевающе, без уважения относилась ко мне и, тем более, к нашим гостям. Ты думаешь, мне доставляет удовольствие торчать на кухне юга и бегать вокруг Дэвисов так, будто у меня больше нет забот? Я тихо проглатываю. Обида и гнев глубоко закипают во мне, но они пока тихо трутся друг о друга на дне моей души. Я знаю, что мы вполне можем позволить себе домработницу, но мои родители слишком придирчивые и недоверчивые, чтобы нанимать в наш дом третьих лиц. - Но я это делаю, Кимберли, потому что думаю о твоем будущем, и вместо благодарности снова получаю твое недовольство. Ты бы хоть спросила, как дела у Стэна. Бедный, он сидел с таким лицом, будто ты завтра собираешься ехать на другой конец планеты. Зачем ты соврала о Коуле? Кимберли, не мучай бедного парня. – И это я его мучаю?? – Мои учебники улетают в сторону, я срываюсь на крик. – Да если бы я знала, что за гости у нас будут, я бы в жизни к ним не вышла! Не хочу я проводить с ним время, мама! – А с кем ты хочешь, с Кейном? – резко осекает меня мама. Я дубаюсь спиной в спинку кровати и скрещиваю руки на груди, бросая ей полный обиды и вызова взгляд. Его имя прозвучало, как что ни настоящий плевок мне в лицо. - Хочешь работать посудомойкой и заштопывать изорванную одежду своим детям? Так ты себе представляешь будущее с ним? Так?! - мамин голос с каждым предложением становится громче, ее крики даже глухой услышал бы. – Я тебе говорила, что Кейн работает, – поразительно притихшим голосом огрызаюсь я. - Он собирает деньги для учебы и скоро устроится... – В брокерскую компанию. Да, Ким, я это уже слышала. Она устало вздыхает. В глазах мамы застывает такое выражение, которое можно смело отнести к разочарованию года. Да, она не верит в Кейна. И пусть. Мне достаточно того, что в него верюя. – Заканчивай с уроками и ложись спать, – мама дергает ручку и открывает дверь. – Мама, – тихо зову я. Мой голос безнадежно утопает в тишине комнаты. Она останавливается и оборачивается ко мне. – Что? – Я задам тебе один вопрос, только пожалуйста, дай мне честный ответ. Она кивает, я же стараюсь держать взгляд. – Если бы Кейн был богатым, ты бы изменила о нем мнение? Мама еще некоторое время смотрит на меня, на ее лице застывает необъяснимое выражение, и она решает не отвечать. Она выходит за дверь, эхо стука мягко растворяется в воздухе. И я понимаю ее немой ответ. Да, такого Кейна она, возможно, приняла бы. 15 Еще один обычный школьный день. Может, он действительно был бы обычным, если бы я сейчас сидела за своей партой, развернула учебники и внимала каждому слову учителя. Но отступать слишком поздно, да и по правде, даже если бы я хотела остаться в школе, я просто не смогла бы сосредоточиться на занятиях. В носу стоит запах постройки, доски и цементного раствора, и потому чувство необычности от того, что я делаю, усиливается. Я вижу гору мешков у залитого фундамента, вижу большие горки песка, огромные конструкции и вышки, которые в своем каком-то таинственном строении и постановке наводят на меня легкий страх, толкаю пыльную полустеклянную дверь и словно оказываюсь в другом мире. Я чувствую себя на мгновение здесь чужой. И это казалось бы мне странным, если бы мне хотелось заниматься самобичеванием вместо того, чтобы просто наслаждаться моментом. Я попадаю в помещение под офисный образец, абсолютно пустой за исключением сложенных в углу инструментов и несколько растянутых по периметру мешков. Мой взгляд безошибочно находит Кейна, сидящего в окружении своих напарников в оранжевых комбинезонах и защитных шлемах на импровизированных сиденьях, его стройную линию приопущенных век, ровный ряд белоснежных зубов и милую ямку на подбородке, когда он низко смеется. Их спокойные голоса отдаются мягким эхом по просторныму помещению, они разговаривают, шутя друг над другом и обсуждая план строительства. – Ким! Звенящий голос Кейна обрывается так резко, словно мечом обрубили. Он смотрит на меня во все глаза; вокруг на мгновение повисает тишина, но только на мгновение. Кейн поднимается, сконфуженно оглядывается на своих напарников и быстро, встревоженно уходит ко мне. Я замечаю то, что для других малозаметно – дрожь его ресниц, легкую нескоординированность и бегающий по мне взгляд: он не понимает, что происходит. Он плавно, на ходу подхватывает меня под локоть и упорно уводит подальше от своих напарников; я одариваю их глупой улыбкой, безропотно перебирая ногами за Кейном. Свернув за угол, он бросает взгляд назад и, совершив неопределенное движение плечами, отпускает меня. – Что ты на этот раз сделала? – голос Кейна удивительно суров, в ярких глазах текут неспокойные реки. - Подсыпала своему водителю снотворного или подожгла школу? Господи, Ким, только не говори мне, что ты сбежала... Я закрываю ладонью его рот и смотрю Кейну в глаза. Мои губы мягко расходятся, я не могу удержаться от улыбки, когда вижу нежную встревоженность в ярком взгляде. – Я сказала, что плохо себя чувствую и отпросилась с уроков. Классный руководитель хотел позвонить моей маме, но я убедила его не делать этого. – Кимберли, – Кейн досадно стонет, сбрасывая мою ладонь. Я резко убираю руку и хмурюсь: – Хочешь, чтобы я пошла домой? – Ну уж нет, – Кейн берет обе мои ладони в свои. В светлых глазах теперь танцуют огоньки. – Раз уж ты здесь, идем, поможешь мне кое с чем. Я только переоденусь быстро. Кейн отклоняется и повышает голос, он зовет ребят, говоря о том, что отлучится ненадолго, при этом каким-то неосознанно-трепетным жестом поглаживая пальцами мои ладони. Потом отпускает одну мою ладонь и, молча подмигнув мне, заводит меня в подсобку. Она напоминает маленькую тесную каморку, в которой без дискомфорта поместилось бы максимум три человека. Со стороны я вижу маленький умывальник с округлым зеркалом, рядом крючок, на котором висит полотенце, в углу швабра с ведром и всевозможными моющими средствами, напротив общий узкий и удлиненный шкафчик для хранения личных вещей. Я наблюдаю, как Кейн быстро снимает с себя комбинезон, наблюдаю, краснея и нервно перебирая ногами. Со мной что-то делается. Я чувствую, как мне становится горячо и стыдно, волны жара хлюпают и поднимаются изнутри моей груди. Но под оранжевым снаряжением виднеется обычная футболка и брюки, и на этом он останавливается. Я выдыхаю и одновременно пугаюсь того разочарования, которое плавно оседает на мою грудь.А что ты ожидала там увидеть, Ким? Вытерев помытые руки полотенцем, Кейн делает то же самое с лицом. Мне хочется протянуть руку и коснуться легкой щетины, провести по его скулам пальцами, но я не успеваю: Кейн откидывает полотенце, резко припечатывает меня к стенке и с жаром целует. Он не устраняется и целует меня снова и снова, пока мой разум не превращается в расплавленный снег, а тело не наливается блаженным изнеможением. И мне плевать, что против нас даже время. Наплевать, что это усложняет нам обоим жизни. У меня перехватывает дыхание и я в секунде от того, чтобы потерять сознание от его пылких губ, но это чувство резко перекрывается и я морщусь, когда мне в живот давит и больно упирается пластмассовый край ланч-бокса, который я успела вытащить минутой раньше. Он тоже это замечает, потому неохотно прерывает поцелуй и сводит брови, глядя вниз. - Что это? - Ничего такого... Пара сырных сэндвичей, кусочек черничной запеканки, термос с чаем и яблоко, - немного смущенно отчитываюсь я. Кейн удивленно выгибает бровь: – Ты сама приготовила? - Нет, я попросила маму завернуть мне с собой обед, потому что в школьной столовой просто отвратительно кормят. Да, я специально это сделала, чтобы накормить его вкусным обедом. Больше еды взять я не могла, тогда мама точно бы что-нибудь заподозрила. Кейн отступает на полшага и надевает на лицо маску холодной отстраненности. – Я не голоден. - Кейн, - ласково зову я, касаясь кончиками пальцев линии его скул. – Прошу, не надо сейчас включать гордость. Я же знаю, что ты устал и проголодался. В его маске просматривает осторожная прорезь, он несколько секунд колеблется и не знает, какую сторону выбрать. – Только если ты поешь со мной, – тихо соглашается он. Я улыбаюсь: – Хорошо.