* * * — Приветствую самого неудачливого из магов. — Звонкий женский голос отразился от стен, заставив Корнея вздрогнуть и обернуться. — Что ты здесь делаешь? За спиной Варны вспыхнули и схлопнулись врата, она неторопливым шагом пересекла пустую полутемную пещеру. Мрак никогда не нравился повелительнице, она всегда предпочитала яркий солнечный свет. И сейчас, презрительно оглядев пещеру, Варна в который раз подивилась тому, что колдун так стремится забиться подальше во мрак, точно жук в холодную нору. Слишком темно было в пещере, и хотя по углам располагались чаши жаровен на тонких треногах, только в двух из них сейчас умирал огонь, с трудом разгоняя мрак. Девушка поправила платье и погладила головку ящерки, выглядывавшую из-под волос. — Я решила погулять по миру людей. Что ж тут особенного? Колдун сощурил глаза и окинул ее подозрительным взглядом. — Я не ждал такой знатной гостьи. — А я и не стану задерживаться у тебя. Ответь только на один вопрос. Шелест платья показался Корнею оглушительным, и он недовольно поморщился. — Скажи, зачем тебе нужен тот смертный, к которому ты отправил предателя-оборотня? Чем он для тебя интересен? Колдун сверлил ее злобным взглядом, но молчал. — Давай меняться. — Варна улыбнулась так открыто и радостно, словно получила самый долгожданный подарок в своей жизни. — Я не стану вмешиваться, когда княжич войдет в Запретный мир, а ты за это отдашь мне смертного. — Вот уж не ожидал от тебя такой щедрости, — криво усмехнулся Корней. — Видно, новую гадость задумала. — Ошибаешься. Даже если мальчик пройдет портал и не затеряется в пустоте, взять Ключ Времен он не сможет. — Почему? Ты же сказала, что не будешь мешать. — При чем тут я? — Повелительница повела плечиком и кокетливо захлопала глазами, устремив на Корнея взор невинного ребенка. — Ты забыл про тех, кто охраняет Храм Ключа. Маленький мальчик никогда не сможет справиться с ними. Колдун медленно кивнул. — Ты права. Но мне нужен только мальчик, Варна. Я надеюсь на его силы. Повелительница приблизилась к колдуну и шепнула на ушко: — Однако я все равно позабавлюсь с этим смертным. Ты ведь не против? Корней потянулся к лежащему на столе ножу, и Варна резко отпрянула. В ее раскрытой ладони вспыхнул небольшой огненный шарик, внутри которого как будто клубился розовый туман — хотя колдуну почудилось, что это не туман вовсе, а клубок змей, заключенных в маленькую сферу. Не глядя на шар, Варна сжала его в кулаке. С ее ладони с громким шипением и треском посыпались разноцветные искры. Долетев до пола, они погасли, оставив в воздухе острый запах серы. Девушка улыбнулась и взмахнула рукой. Корнею показалось, что по пещере пронесся тихий угрожающий ропот тысяч невидимых воинов, и в их руках зазвенел металл клинков, собиравших кровавую жатву. — Не становись у меня на дороге, недоучка. Иначе пожалеешь. Варна послала колдуну обворожительную улыбку и исчезла. — Проклятая тварь, — тихо прошипел колдун, злобно сверля взглядом ни в чем не повинный пол, где еще миг назад стояла повелительница. — Если бы ты могла со мной справиться, то уже давно бы уничтожила. Никчемная хвастунья, которую спасают только чары Кроноса. Ничего, когда ты встретишься с княжичем, я обещаю тебе очень неожиданный сюрприз. * * * Отряд в очередной раз перешел с рыси на спокойный шаг, и под мерный стук копыт Олег задремал. Поля сменились негустым перелеском, впрочем дорога хорошо просматривалась сквозь узкие заросли и уверенно петляла между тонкими деревцами. Куница спокойно спала, уткнувшись мокрым носом Середину в шею и щекоча ее своим дыханием. — Привал! — послышался голос воеводы. Олег лениво приоткрыл глаза и посмотрел на солнце. Однако, Микула оказался прав: самое время подкрепиться. И лошадей напоить. В том, что привал назначен возле какого-нибудь ручейка, Середин не сомневался ни минуты. Он спешился, отпустил подпруги, огляделся, увидел пологий спуск с поляны, вытоптанный сотнями копыт, и повел коней к водопою. Затем повесил им на морды торбы с овсом. Тем временем Никита, Руслан и Ермолай быстро насобирали хвороста, и вскоре возле дороги весело затрещал костерок. Воевода, почему-то никуда не торопясь, позволил Кире сварить кулеш с салом, и куница, сбежав от Олега, принялась ей помогать: приплясывала на плече, тявкала, крутилась на месте. При этом Кира пару раз едва успела поймать шаловливого зверька, чтобы не сварить кашу из нее самой. Что ж, правильно: сперва куницу следовало освежевать и выпотрошить. Олег окончательно проснулся. Понаблюдав какое-то время за выкрутасами зверька, ведун отправился за ближайшие кусты. Природа звала. Середин уже собирался возвращаться, когда почувствовал, что крестик на руке стал нагреваться. Торопливо подвязав штаны, ведун вытянул саблю и начал отступать к лагерю, внимательно оглядываясь по сторонам. Дружинники тоже почуяли неладное. Ермолай встал со щита и взял его в руку, обнажил меч. Остальные тоже бросали вокруг настороженные взгляды. Середин не знал, что их встревожило, вокруг стояла полнейшая тишина. «Стоп», — тут же поправил он сам себя. Полнейшая тишина. Даже птицы не чирикают. А ведь, когда они расположились на привал, птахи, примолкнув на время, почти сразу снова принялись выводить трели на все лады. Между тем крестик нестерпимо обжег руку. И вслед за этим на поляну, словно горох, посыпались люди в кожаных кирасах, оглашая окрестности дикими воплями. Вскочившие ратники торопливо сомкнули щиты, прикрывая лошадей, — нападавшие, подобно волне, ударились в деревянную стену и откатились, оставив двух своих товарищей биться в судорогах на траве. Что там происходило дальше, Середин рассмотреть не смог: противники его заметили, и сразу двое кинулись на ведуна, размахивая боевыми топориками. «Никак, варягов скандинавских кто-то привел?» — мелькнула в голове удивленная мысль, сменившаяся острой тоской об оставленном на гнедом щите. От одного топорика ведун увернулся, другой встретил на клинок, попытался чиркнуть вниз по рукояти, чтобы отрезать врагу пальцы — но тот успел отскочить, прикрываясь овальным щитом, сильно смахивающим на зулусский. Правда, на негров лесные тати ничуть не походили. Скорее — собранный на скорую руку сброд, не имеющий ни приличного оружия, ни хорошей брони. Похватали, что под руку попалось, да и засели у проезжего тракта. Олег махнул саблей в сторону одного, заставив его спрятать голову за щит, другого ударил ногой в низ деревянного овала, заставив верхний край чуть отклониться вперед, и кольнул клинком через щит наугад. Сабля вошла во что-то мягкое, послышался крик боли. Ведун развернулся — и очень вовремя, чтобы парировать опускающийся на голову топор. Обратным движением он попытался уколоть своего противника, но тот без труда прикрылся щитом, угрожающе помахивая топориком. Ситуация складывалась патовая. Поразить спрятавшегося за щит умелого воина практически невозможно. Однако и топорик против сабли — не самое лучшее оружие. Инерционная штука топор, фехтовать им практически невозможно. К тому же второй, уже раненный, разбойник справился с болью и теперь осторожно подступал, зыркая глазами над деревянным овалом. — Каплю к капле собираю, — зашептал ведун, зажимаемый щитами в заросли ивняка, — солнца луч в узор вплетаю… И в этот момент Середин успел заметить метнувшийся к нему откуда-то из зарослей голубой луч. Не имея в руках ничего другого, ведун попытался отмахнуться клинком — и тут его словно лягнул радуловский битюг. Удар оказался так силен, что, не попадись деревьев по пути, лететь бы ему до самого Изборска. Грудь опоясало болью, словно в ней не осталось ни одного целого ребра. Со стоном приподняв голову, Середин увидел, как из кустарника выходит юная девушка в зеленом вечернем платье, совершенно неуместном в этом лесу. Его противники опустили щиты, оглянулись на нее. Девушка жестом римской патрицианки сжала кулак, вытянула большой палец, повернула его вниз. Бородатый мужик с топориком кивнул, подступил к Середину ближе. «Ну вот и все, — мелькнуло в голове Олега. — Отгулялся ведун». Он собрал все силы для последнего в жизни движения, оторвал саблю от земли и метнул остро отточенный клинок под броню — снизу вверх, в ничем незащищенный низ живота. Мужик выронил топор, распахнул пасть в немом крике, и в тот же миг над Олегом взорвался жаркий огненный шар. * * * Лица коснулась приятная прохлада мягкой тряпицы и, открыв глаза, ведун увидел склонившихся над ним Киру и Купаву. Ту самую внучку старого оружейного мастера Архипа. — Как ты? — Девочка осторожно убрала тряпицу. — Мы что, в Изборск вернулись? — Нет, — переглянулись дамы. — С чего ты взял? — А ты откуда взялась? — ткнул пальцем в девочку Середин. — Так я все время с вами ехала, — смущенно улыбнувшись, ответила Купава. — Понятно… — Олег медленно сел и, застонав, сжал раскалывающуюся от боли голову. — Как ты себя чувствуешь? — Я бы сказал, что скорее мертв, чем жив. Да еще провалы в памяти. Хотя, если подумать… Что это было? — Это называется луч Велеса, — раздался сзади голос Велислава. — Тебе повезло, что ты сам начал говорить слова какого-то заговора, который и отклонил часть направленного на тебя страшного удара. Сила с силой столкнулась. Обычно после удара луча Велеса никто не выживал, а ты вот нашел способ бороться с ним. Я и огонь посылал — думал, ты уже у Мары в объятиях. Олег скосил глаза и посмотрел на грудь, куда пришелся удар. На куртке с левой стороны красовалось темное пятно. — Аз есмь… — тихо произнес он. — Что? — не понял толстяк. — Аз есмь, — повторил ведун. — Клинок у меня, хоть и не булатный, из обычной рессоры выкован, зато заговоренный. Я его под луч и подставил. — Стало быть, повезло, — кивнула Купава. — И откуда взялась эта колдунья? — Действительно, — придерживая голову руками, Середин встал, огляделся. Никто от Купавы не шарахается; похоже, все ее видят. Значит, она не мерещится. Но ведун совершенно не помнил, как она ехала с отрядом. В высшей степени странное последствие травмы. — А ты-то откуда взялась? Ты, что, в сумке чьей-то пряталась? — хотел пошутить Олег, но никто не засмеялся. — Почти что. У тебя за спиной ехала. — За спиной?.. — Ведун вскинул руку, нащупал капюшон. — Вот, значит, какую зверушку я за спиной вез. Ну тогда давай знакомиться еще раз. Кто ж ты такая? Девочка смущенно принялась теребить оберег на шее. — Проклятие на нашем роду лежит. Все женщины в зверей разных оборачиваются. Когда по желанию, а когда и по прихоти божией. Я вот куницей могу, а мать моя лисой становилась. Только убили ее, когда я совсем крохой была. Промысловики заезжие в лесу встретили. — А как же твоя семья? Искать, поди, будут?