Но, вот, на через два дня, моя жена, Ксении Михайловна, пошла в свою комнату, переодеться, мы в тот вечер должны были посетить оперу. Вскоре, не понимая, позвала меня. Шкатулка с драгоценностями была пуста. Я выслушал немало нелестных слов, но продавать или проигрывать семейное достояние я не собирался. В тревоге я проверил домашний сейф, но, слава богу, он не был вскрыт, хотя я заметил следы попытки взлома. Пропали драгоценности и Елены, моей дочери. Но, входной замок в квартире вскрыт не был, пропавших вещей у нашей гувернантки тоже не нашлось. Был крайне неприятный разговор с моей дочерью и сыном, потому- что я заподозрил, что Дмитрий и Елена отдали семейные ценности этим анархистам. Я не стал обращаться в полицию, не желая огласки, но запер дома дочь. Ну, а сын пропал через день после этой размолвки, и пропали драгоценности. Шкатулки из комнаты Ксении и Елены. Тысяч на десять рублей. *** – Поймите меня, Сергей Петрович! Что я должен был подумать? – Неприятная история, – произнёс Стабров, – то есть, вы считаете причиной пропажи сына тот досадный разговор? – Да, вероятнее всего. – И точно, следов взлома нет? – Замок не повреждён, дверной косяк тоже. Можете посмотреть, если считаете это необходимым, – удивившись, ответил фон Пфальц. – И осмотреть комнаты вашей жены и дочери. Это неудобно, но просто необходимо, – твёрдо заявил Стабров. Пока Ксения Михайловна и Елена Ивановна были в обществе Юйлань, можно было не волноваться. Сергей Петрович попросил отвлечь и развлечь их возможными способами, когда фон Пфальц начнёт переговоры. – Квартира наша в семь комнат, из две предназначались прислуге- гувернантке- Евдокии Половневой и кухарке Алевтине Захаркиной, – рассказывал Иван Иванович, – а вот покои жены, – и барон открыл дверь. Стабров мельком осмотрел обстановку- кровать, ширма, два зеркала, туалетный столик, бюро, два шкафа, портрет на стене, несколько фотографий. Ничего необычного. Посмотрел на окно, украшенное парчовыми шторами. – Дом ведь в четыре этажа, и выше вас только чердак? – уточнил полицейский чиновник. – Так и есть, – пока не понимая, ответил хозяин квартиры. – А где лежала шкатулка? – На туалетном столике. – Так, так, так…Понятно. Теперь окно, большое окно привлекло внимание Сергея Петровича, особенно открытая форточка. Весьма надо сказать, немалая. Гость взял лупу, и принялся изучать белую краску на подоконнике, и окне. – Окна всегда закрыты? – Разумеется нет, но перемещения проветриваем, конечно. Форточки стараемся открывать. Всё же топим печи иногда. Что бы не угореть. Знаете ли, у меня так отец чуть было не умер, от плохой печи. – Очень правильно, господин барон, – согласился Стабров, не оборачиваясь к собеседнику, опять осматривая окно. Дело оказывалось весьма интересным. И тут нашел, что искал- сбитую краску на форточке, по ширине ботинка, примерно тридцать шестого размера, и затем поцарапаную острым предметом гребенку, закрывавшую форточку, что бы она не хлопала от ветра. – Ну, всё понятно, господин Пфальц, – говорил, улыбаясь Стабров, – Забрались к вам форточники, эдакие мастера своего дела. Они и вас и обокрали. И, если возможно, есть ли у вас папиросная бумага, – сказал полицейский, доставая карандаш из портфеля. Стабров быстро зарисовал окно, размеры, и снял след на папиросную бумагу. Так же зарисовал и гребёнку с форточки. Он был теперь в хорошем настроении, и почти даже сиял. Полицейский чиновник сказать вправду, был рад, что, кажется, оказываются невиновными Елена и Дмитрий. Ему было бы неприятно, если бы похитителями были столь приятные молодые люди. – Да как же? Лестница должна быть длиной сажен в десять? – наконец задал вопрос барон. – Вероятнее всего работали с крыши. Сообщник опустил веревку, и некий умелый субъект, весьма ловкий и смелый, забрался в окно. Давайте осмотрим комнату дочери. Пфальц только кивнул в ответ. Комната Елены Ивановны выдавала некий романтизм, присущий этой барышне. Множество книг, преимущественно романов, но всё было в порядке, разбросанных вещей не было. И вот, перед глазами Стаброва оказалось окно… Не мешкая, достал лупу, пытаясь найти хоть что – нибудь… Но был найден лишь след на оконной гребёнке. Подоконник, к несчастью, был вымыт начисто. Сергей Петрович, держась за раму, высунулся из оконного проёма, и посмотрел на свес крыши, До окна было сажени две, и имелось ограждение. – Необходим ключ на чердак и крышу. Нужно осмотреть место. Возможно, что -то осталось. – Я позвоню управляющему домом. Минуту. И вправду, разговор много времени не занял, и около дверей Стаброва ожидал господин в клетчатой костюмной двойке. Мужчина претендовал на некоторое щегольство в одежде, и всё было бы ничего, если бы не наличие фатоватого перстня на левой руке. – Кузьма Иванович, – представился управляющий. – Сергей Петрович. Нужно проверить безопасность работы дворника, ограждение на крыше, наличие лестниц. – Всё в наличии, – очень добро улыбнулся собеседник. – Так не худо бы посмотреть. Сами понимаете, служба. И вот, слегка потрясённый новый знакомый, не в силах спорить с морским офицером, повёл на крыше здания. прошли через громадный чердак, где полицейский увидел какие большие брусья удерживают железную крышу. Открылась последняя дверь, и они оказались на железной крыше, покрашенной суриком. Громадные куски кровельного железа, скрепленные между собой, и составляли покрытие.. Причём, по краю шла дорожка, с перилами из железного прута. Несколько лесенок шли через конёк для удобства обслуживания, чистки от снега что важно особенно зимой. Стабров, ни секунды не сомневаясь, пошёл вперёд. Его провожатый, впрочем, идти не собирался. Отсюда и вправду открывался отличнейший вид. Но Сергей Петрович шёл, смотря себе под ноги, надеясь хоть на какие -то улики. И, ему повезло. напротив окон квартиры Пфальца он обнаружил застрявший карабин с куском верёвки. С трудом высвободив находку, полицейский чиновник спрятал её в свой портфель и вернулся к ожидавшему его человеку. Кузьма Иванович был не в лучшей форме, лицо приняло нездоровый желтоватый цвет. – Вам плохо? – заботливо спросил Стабров, – пойдёмте вниз. И много ли народу здесь гуляет? На манер, так сказать, мартовских котов? – Да никого не пускаем, кроме должностных лиц. Как можно! Надеюсь, всё хорошо, господин Стабров? Дворник, Николай Васильевич, говорил, что с неделю назад приходил полицейский, проверял порядок, не поленился на крышу залезть. Дворник дал ему ключ, он сам и ходил. Сергей Петрович обрадовался ещё больше, даже не поверил. Не может же так везти, в самом деле! Его прямо за ручку приведут к злоумышленникам! – К дворнику проводите? – Да, конечно. Опять пошли, только теперь вниз по лестнице чёрного хода, и оказались рядом с дворницкой. Кузьма Иванович позвонил в дверь, но Стабров услышал, как скребутся ивовые прутья по мостовой. Дворник был при деле. И точно, мужчина средних лет, в картузе, серой куртке и шароварах, с начищенными сапогами , украшенный главными достоинствами дворника- белом фартуком и жетоном. Трудился, поддерживая порядок. – Вот и он, – представил Кузьма Иванович, – наш дворник, Николай Васильевич Пребатько. – Стабров, Сергей Петрович. Николай Васильевич, нам бы переговорить? – Так надо, значит надо, – не стал перечить помошник полиции, – пойдёмте. Он открыл дверь, пропуская вперёд начальство. Ничего необычного, и жильё и подсобка для метел, лопат и другого инструмента. В комнате, со стенами, покрашенными в густо-зелёный свет, стояли железная кровать, немудрящий шкаф да три табурета. Такой же простой жестяной абажур закрывал электрическую лампочку. – Садитесь, – предложил радушный хозяин, показывая на табурет. Стабров же положил перед дворником коробку хороших папирос. – Так кто приходил неделю назад, назвавшись полицейским? – спросил он. – Так и жетон показал. Петров фамилия. А номер, я и не помню. Но ростом средний, подтянутый такой. Молодой, совсем, молодой лет двадцати нету. Я и, как положено, проводил. Он говорил, что мол, преступники появились, на крышах. И он ловит злодеев. Я и удивился, да чего скажешь? Начальству завсегда виднее. – Опознать, значит, сможешь, Николай Васильевич? – Да легко. –А ни на кого он не похож, этот Петров? – Да нет, ваше благородь, не приметил. Ловкий очень, да быстрый. Живой такой, прямо как ртуть. – Кто ещё вхож в дом ? Точильщик, стекольшик там, плотник или молочница? – Так… Молочница- Дрёмова Зоя Павловна, а точильщик, он раз в неделю заходит, Юрий Родькин. – Молочница, верно, каждый день приходит? – Так и есть. – Завтра у тебя человек из Сыскной полиции посидит. А ты молчок, скажешь, мол плотник. Понял? – строго проговорил Стабров, и смотрел прямо в глаза дворника. – Да как не понять… – слегка огорчился Васильич. – Ну, бывай. Да помни всё, и помалкивай. Стабров вернулся в квартиру, и здесь Анна Аркадьевна была просто в центре внимания. Как он расслышал краем уха, рассказывала невероятные китайские легенды, и угощала своим чаем. Ксения Михайловна взяла визитную карточку магазина «Зелёная черепаха». И здесь китаянка не упустила свою выгоду и возможности. Сергей Петрович тоже отведал чай, бывшим просто великолепным « Лепестком Дракона» Понедельник- день нелёгкий Сергей Петрович встал рано, умылся, и принялся за каждодневную физическую гимнастику. Гири, именно гири были его страстью в деле оздоровления. Четырёх пудовые изделия мастерских Златоуста честно достались ему в качестве приза в Цирке. Сначала он отжался от пола, разминаясь, затем принялся поднимать гири попеременно, левой и правой рукой. Ну а закончил одновременным поднятием веса обеими руками. В это время Юйлань практиковала своё тайдзицуань, доводя технику до совершенства. Это требовало времени, но зато дисциплинировало. Сергей Петрович был уверен в себе, и своей прелестной даме. В Москве среди аристократов была некоторая мода на балерин. Как это не цинично, это было вполне объяснимо- собственно не было секретов, скрываемыми объемными платьями и юбками. Да и сложены танцовщицы были великолепно. Ну и к чему Стаброву всё это? Право слово, нелогично. Был лишь один противник подобного время провождения- Глафира Андреевна, на тележке доставившая с кухни завтрак. Сергей Петрович не был снобом или эстетствующим лентяем, но прислуга в условиях квартиры с дровяной печью и необходимости пользования угольным утюгом была жизненно необходима. Да и готовить надо было каждый день, а кормиться в трактирах было бы невозможно, учитывая службу Стаброва. Питаться забесплатно было бы оскорбительно, а трактирщики отказывались брать деньги. Ну а есть только пироги и булки- это уж увольте, как решил Сергей Петрович. Жизнь без щей, котлет с картофельным пюре представлялась совершенно пропащей, и выбор был сделан в пользу гувернантки.