Едва мы разобрались со стаей воронов – и мне вспоминается, что не уцелела ни одна птица, – как взошло солнце. Быстро, без предварительного рассвета, без багряных лучей восхода. Просто в Туманной Зыби вдруг стало светло, и над нашей головой показалось серое, угрюмое, холодное небо, от которого по коже побежали мурашки. Мстительно пройдясь когтистыми лапами по тушкам мертвых птиц, Хант быстро вернул себе облик черноволосого парня и первым делом спросил у Нисы, когда мы все наконец позавтракаем. – Сражались всю ночь, можно бы и поесть, – пояснил он. Услышав это, я не сдержала улыбки. В некоторых моментах Хант оставался прежним, и мне почему-то это нравилось. – Дорога изменится, – устало сказала Ниса, – и теперь второй правый поворот не ведет к Агаме. Мы не знаем, куда идти. Придется наведаться в Вороний Удел, чтобы найти верный путь, там и поедим. Это недалеко, я знаю, как туда добраться. Хант подхватил меня на руки и поинтересовался, как нас найдут остальные призраки. – Найдут. Сам знаешь, как это делается. Идем, – распорядилась Ниса и двинулась вперед. Ее Посох по-прежнему сиял золотисто-пурпурным светом. Глава 5 1 – Попасть в Вороний Удел можно только через портал, другого пути нет. Для нас, по крайней мере. Башня, которую можно увидеть прямо отсюда, – вон она, острая и высокая, с четырьмя жуткими каменными воронами по краям, – принадлежит слугам Хозяина. Тамошнее воронье сожрет нас живьем, и лучше не соваться к ним, – поясняла Ниса. – Что тогда делать? – непонимающе проговорила я. – Нам надо пройти через портал. Тогда мы попадем в скрытую башню, которую сейчас не видно. Там нам помогут. Наверное, – добавила Ниса. Не стоило спрашивать, почему так. Я догадалась, что все, кто когда-то противостоял Хозяину и его слугам, сейчас прячутся, скрываются от вездесущих воронов, меняют облик и надеются на то, что однажды придут лучшие времена. Но, чтобы они пришли, нужно сначала освободить время и вернуть его в этот мир. Не так-то просто это сделать… Дальше мы двигались молча, и каменная дорожка под нашими ногами извивалась как змея. Она петляла, огибая одинокие и пустые башни, спускалась в узкие лощины, где остатки каменных стен возвышались до самых облаков, и поднималась к тонким ажурным каменным мостам. – Ты знаешь, где портал? – спросил Хант. Он все так же нес меня на руках и шагал без устали, словно я не имела никакого веса. – Конечно. Я знаю Туманную Зыбь, – заверила его Ниса. Видимо, она была осведомлена больше других, и нам с Хантом оставалось лишь следовать за ней. Внезапно Ниса свернула за угол высоченной башни, и дорожка из синего камня осталась за нашими спинами. Хант ступил вслед за Хранительницей на серый булыжник, которым была выложена площадка перед старым, покрытым пылью и копотью зданием. Где-то сбоку скрипнули ржавые ворота, и под самые ноги Ханта опустился засохший лист дерева. У каменных развалов, где сколотые и обглоданные временем кирпичи покрывались серой пылью, похожей на пепел, показалась лохматая голова маленького тролля. Сверкнули хитрые глазки-бусины, дернулся круглый, похожий на картошку нос, и существо хихикнуло. – Ниса, мы тебя видим, – пропищал тролль и тут же пропал за кирпичной кладкой. – Поганцы, – прошипел Хант, но Ниса не обратила на существо никакого внимания. Она остановилась посередине площади, оглянулась, подняла Посох и вздохнула. – Видимо, пора, – тихо проговорила она. – Настало время распечатать портал в Вороний Удел. Она повернулась и подошла к покосившейся железной створке. За проржавевшим узором, покрывавшим погнутые ворота, возвышались темные деревья, на ветках которых не было ни одного листочка. Голые ветки неподвижно замерли на фоне низкого серого неба. – Отбросьте тень, – велела Ниса. Наверное, ее приказ относился к ржавым створкам. Свет от ее разноцветного Посоха мгновенно залил булыжники площадки, осветил рыжую ржавчину и заплясал на каждом завитке в диковинном железном узоре. Тень легла на пыльную землю, и мы с Хантом увидели в ней необыкновенно красивые ворота. Словно призрачное отражение, перед нами возник совершенный образ дверцы с искусным переплетением линий. – Теперь можно идти, – сказала Ниса и толкнула уродливую створку настоящих ворот. Тень на земле поползла в сторону, открывая проход, и мы вошли. Перед моим лицом засияли яркие всполохи, запахло вдруг прохладной росой и еловыми шишками, и грязная туманная пелена, что тянулась с самого неба, пропала. Как будто грязное оконное стекло протерли тряпкой с чистящим средством или с оконного проема вдруг убрали серую штору – настолько ярким и невероятным предстал передо мной мир настоящего Вороньего Удела. Тут же рядом с нами появились остальные наши спутники: Миес и ее братья, Тимай и Лука. Ворота радостно и звонко скрипнули, пропуская нашу компанию, и закрылись. Сияние прекратилось, и портал перестал работать. – Это место спрятали от Хозяина, да? – уточнила Миес, хотя все и так было понятно. – Это место ждало нас, – ответила Ниса. – Мы должны были сюда прийти. Так было предсказано незадолго до того, как Хозяин прибрал к рукам Мир Синих Трав. Добро пожаловать в дом к Вороньей Матери! 2 Даша Костикова появилась у нас в пятом классе. Невысокая, светленькая и тихая, она зашла бочком, встала у крайнего ряда парт и уставилась в пол. В ней не было ничего выдающегося или замечательного, кроме очков. «Подумаешь, очки!» – скажете вы. Кого сейчас удивишь очками? Но Дашины приспособления для зрения как раз и были ее особенностью, вроде моего родимого пятна. Девочка видела очень плохо, и потому утолщенные линзы ее очков слишком увеличивали глаза. Получались прямо-таки глазища, серые, с черными стрелками ресниц, беспомощные. Этот растерянный взгляд делал Дашу похожей на крота или на гнома – не могу точно сказать. Она переминалась с ноги на ногу и упрямо разглядывала потертый линолеум, словно вдруг узрела в его трещинах диковинные картины. – Знакомьтесь, это ваша новенькая, Даша Костикова. Садись, Дарья. – Математичка в тот день была скупа на комментарии. – А где? – еле слышно пролепетала новенькая, упорно продолжая таращиться в пол. – Где видишь свободное место, там и садись, – щедро распорядилась учительница. Свободное место было только рядом со мной. В пятом классе меня все еще дразнили Страхолюдиной, хотя в глаза так уже не называли. Детское прозвище постепенно блекло и терялось в школьных буднях, и временами даже появлялась надежда, что меня наконец посчитают своей. Даша оторвалась от впечатлившего ее линолеума и взглянула на парты и множество детских голов, поднимавшихся над ними. Посмотрела растерянно и грустно – видимо, ей не сразу удалось разглядеть свободное место. Но очки, скорее всего, здорово помогали ей видеть предметы вдалеке, потому что, уставившись на мое лицо, она заколебалась, открыла рот, потом снова закрыла и сделала два неуверенных шага куда-то в сторону. В сторону двери. Кто его знает, может, она подумала, что на моей щеке разрасталась какая-то заразная болезнь вроде стригучего лишая? – Глазастик, свободное место только рядом с Мисниковой! – бодро крикнул Терещенко, светловолосый, низкорослый мальчишка, худющий, но с крепкими и быстрыми кулаками. – Давай, Глазастик, Миска не страшная! – бодро добавил его сосед по парте, и они оба захохотали. Впрочем, учительница тут же решила помочь Даше. Она прикрикнула на неугомонных весельчаков и посоветовала девочке пройти в конец класса и сесть рядом со мной. И еще пообещала, что наш классный руководитель что-то придумает насчет ее постоянного места. И вот Даша двинулась в мою сторону. Она упорно продолжала таращиться себе под ноги, а ее плечи то поднимались, то опускались, словно их владелица пыталась собраться с силами. Наконец она устроилась рядом, но отодвинулась от меня как можно дальше. Я тоже не горела желанием общаться с девочкой, у которой глаза жили немного отдельно от лица. На перемене ей задали жару. – Глазастик, дай поносить очки! – Глазастик, ты звезды можешь рассмотреть в свои телескопы? И так далее. Фантазия моих одноклассников не знала границ, в этом я давно смогла убедиться. Даша молчала, краснела, пыхтела, а потом и вовсе закрыла лицо руками. Я молчала. Если честно, я наконец смогла расслабиться. Сегодня подшучивали не надо мной. Желала ли я подружиться с Дашей? Нет. Потому что страстно и горячо надеялась стать нормальной и дружить с такими же нормальными ребятами. Меня и свои-то особенности пугали, что уж говорить про чужие. И потому я отсидела оставшиеся уроки, не сказав Даше ни слова. Лишь когда прозвенел звонок с последнего урока, я рывком вытащила из-под парты рюкзак и решительно проговорила: – Пропусти меня, Глазастик. Надо признать, в тот момент я чувствовала мерзкое удовлетворение, что сама могу сказать кому-то гадость, и ничего не могла поделать с этим чувством. Даша Костикова в нашу школу больше не приходила. Говорили, что родители перевели ее в другую. Мои одноклассники даже не вспомнили про незадачливую девочку в больших очках, все слишком быстро вернулось на круги своя, и мне дали новое прозвище – стали называть Пятнистой. Я почему-то вспомнила эту старую детскую историю, проснувшись в темной прохладной комнате. Вокруг стоял мягкий сумрак, разгоняемый светом множества толстых свечей, где-то недалеко потрескивали дрова в камине, распространяя запах смолы и древесной коры, а под моими пальцами находилось мягкое ворсистое одеяло.