– Я уже говорил вам, инспектор. Это книга. Кто-то завладел ею. Или нет, я неправильно выразился. Она кем-то завладела. Так же, как раньше владела Андерсоном. После того, как пожрала его душу. Маклин, который глядел на Энтона, автоматически продолжая шарить рукой в поисках чая, смахнул с полки пару коробок и, развернувшись, подхватил их в самый последний момент. – Послушайте, я знаю, что Андерсон – чудовище. Знаю, что у какого-то безумца хватило низости, чтобы пойти тем же путем. И я даже знаю, что виновата книга. Но эта книга – вовсе не магический средневековый текст, а дерьмовый продукт таблоидной журналистики, который смастерила Джо Далглиш! Он шарахнул чайной жестянкой по стойке с такой силой, что спугнул кошку. Мысль о Далглиш и ее книжонке пришла ему в голову впервые за несколько дней. Но, конечно же, она все объясняла. Именно эта книга возбудила больную фантазию убийцы Одри Карпентер, Кейт Маккензи и Триши Любкин. Причина для отсутствующего «избытия», которой так доискивался Мэтт Хилтон, все это время была у них перед носом. К сожалению, по экземпляру этой причины, с фото мертвого маньяка на суперобложке, можно было найти чуть ли не в каждом шотландском доме. – Вы сами-то в это верите? В то, чтобы кто-то начал творить подобное просто потому, что прочитал о нем в книге? – В конце концов, вы ведь думаете о том же самом? – Маклин принялся заваривать чай и тут же удивился – зачем? В это время больше подошла бы бутылочка пива, а день выдался такой, что он ее вполне заслужил. – Нет, я не говорил ничего подобного, инспектор. Неужели вы не слушали? – Отец Энтон заломил руки от возбуждения. – Не вы читаете «Либер Аниморум», это она читает вас. Она взвешивает вашу душу, и если душа оказывается легковесной – поглощает ее. Остается зло в чистом виде – человек, не знающий раскаяния. Именно это и случилось с Дональдом. Он позволил книге себя прочитать, и книга выжгла все, что было в нем доброго. То, что осталось, не имело уже ни совести, ни жалости, ни сочувствия. Ничего. В течение своей речи монах привстал и, закончив, повалился обратно на стул, словно слова забрали у него последние силы. В наступившей тишине Маклин принялся разливать чай, думая о том, что чаем-то здесь уже не поможешь. Наконец он подвинул чашку отцу Энтону и произнес: – Этой книги не существует. Я просмотрел все описи. Я даже отправил одного из сержантов целиком проверить хранилище, на тот случай, если мы пропустили одну из коробок с уликами. Книги там нет. И никогда не было. Я вообще не представляю, почему до сих пор продолжаю вас слушать. Разве что потому, что вы знали Андерсона. Наверное, я надеялся, что из разговоров с вами пойму, как Андерсон стал тем, кем стал. Отец Энтон отпил глоток: – Я думал, что сумел вам объяснить. Маклин тоже сел, отпил чаю и не удержался: – Почему же вы приходите снова и снова? Что еще вам от меня нужно? – Я в некотором роде веду свое собственное расследование. – Очевидно, отец Энтон решил проигнорировать его вопросы. – Я побывал практически во всех лавках древностей и антикварных книжных магазинах в этом городе. Разумеется, про книгу никто там даже не слышал, но мне и не это было нужно. – Что же вы тогда искали? – Вы не поверите, насколько хорошо там помнят Андерсона. Его никогда особо не любили, но уважали. Он прекрасно разбирался в книгах. Собственно, он знал толк в книгах еще до того, как вступил в наш орден – потому-то в конце концов и стал там библиотекарем. Некоторые из букинистов регулярно вели с ним дела. Кое у кого до сих пор сохранились книги нашего ордена. Книги, которые, как считалось, сгорели. – Я знаю, что он ограбил ваш орден, – кивнул Маклин. – Вы мне уже говорили. – Но практически все украденные Андерсоном книги остались у него. Те, что он продал, для нас почти ничего не значили. Он жил очень скромно и экономно. Дело было совсем не в деньгах. – Послушайте, если у вас есть доказательства, что книги принадлежат ордену, распродажу еще не поздно остановить. Начните все сначала. Я не сомневаюсь, что… – Орден святого Германа распался, инспектор. Наш священный долг, единственная причина нашего существования, оказался для нас непосильной ношей. Я не сдался только потому, что произошла ужасная вещь, которую необходимо исправить. Некогда книга была вверена мне, и я не обрету покоя, пока не найду ее или не буду точно знать, что она уничтожена. Маклин ждал, что отец Энтон продолжит, но он, похоже, опять выбился из сил. – Мы поймаем того, кто убил этих женщин. У нас достаточно улик. Обычная следственная работа, это лишь вопрос времени. Если убийца где-то прячет старинную книгу, мы ее найдем. Тогда я обращусь к вам, и вы скажете, как нам с ней поступить. Договорились? – Дело не в этом. – Старик поднялся, застегнул пальто, натянул перчатки. Взял шляпу. – Нашего ордена больше нет. Книги, которые мы собирали, разойдутся на все четыре стороны света – надеюсь, это к лучшему. Но вы, инспектор, должны найти «Либер Аниморум». Я в этом не сомневаюсь. А когда найдете – уничтожьте ее! Десять минут спустя Маклин смотрел вслед старику, шаркающей походкой спускающемуся от дверей. Зачем он приходит раз за разом? И почему сам Маклин терпит его визиты? Вроде бы особого уважения к церкви он не испытывает? Возможно, потому, что Энтон был знаком с Дональдом Андерсоном, знал его еще до того, как букинист превратился в насильника и убийцу. Или все дело в его снах? Когда он вернулся в дом, там оказалось темно и холодно, безмолвные тени таились в углах коридора. В доме имелось центральное отопление, но для здания такого размера его усилий явно не хватало. Во всех основных комнатах были и камины. В это время года им всем следовало бы ярко пылать, о чем должен был позаботиться слуга, живущий в каморке на чердаке. Мысль о слуге чем-то позабавила Маклина, и он вернулся в относительное тепло кухни, широко улыбаясь. В принципе, денег на прислугу у него хватало, но он вряд ли чувствовал бы себя уютно, живя с кем-то еще под одной крышей. Он слишком привык к одиночеству. Маклин начал шарить по полкам и в холодильнике в поисках чего-нибудь съедобного. Кошка миссис Маккатчен тут же покинула излюбленное место и принялась тереться об его ноги. К доске рядом с телефоном были пришпилены несколько рекламок с номерами ближайших заведений, где можно заказать еду навынос, но Маклин пока не был готов подвергать свой желудок такому риску. Вместо этого он решил прибрать посуду после чаепития. За ней последовали остатки завтрака рядом с раковиной, а потом он навел порядок и в библиотеке, где ужинал у камина последние несколько дней. Оставалась еще груда белья – удивительно, но когда Маклин жил в Ньюингтоне, эта проблема как-то решалась сама собой. Он с тоской осознал, что в бабушкином доме слишком много места и у него уже вошло в привычку игнорировать беспорядок, если он не бросается в глаза. Надо будет завтра же найти утюг – ну, или выбраться в магазин за свежими рубашками. В дверь позвонили, когда он устанавливал режим стирки. Так, цветное, тридцать пять градусов, три четверти часа. Маклин запустил стиральную машину, убедился, что вода с шумом устремилась в барабан, и заковылял через кухню к входной двери, прикидывая, что еще могло понадобиться старику на этот раз. С выключателями справиться удалось – сначала зажегся свет в коридоре, потом – снаружи и над дверью. Вот только за дверью оказался вовсе не отец Энтон, терпеливо ожидающий на морозе, когда его пригласят войти. Это была Эмма. И она принесла пиццу! – Ходят слухи, что у тебя завтра выходной, – объявила она с порога. 53 Маклин спал без сновидений, а проснулся оттого, что стал замерзать. В темноте, которую только-только начала пронизывать занимающаяся заря, он принялся шарить по кровати в поисках одеяла и внезапно наткнулся на нечто другое. В постели рядом с ним лежал кто-то еще, и этот кто-то стянул на себя одеяло вместе с покрывалом и завернулся в них так, что наружу торчала лишь макушка. Спросонья Маклин не сразу сообразил, в чем дело. Потом явились воспоминания, а с ними – пряная смесь счастья и вины. Короткие волосы Эммы в беспорядке торчали в разные стороны, а кожа в занимающемся свете утра выглядела настолько бледной, что почти сливалась с подушкой. Вздрагивая от холода, Маклин лежал рядом с ней, смотрел на нее, прислушивался к ее негромкому посапыванию. Эмма медленно, даже не пошевелившись, открыла глаза и взглянула на него. На ее губах, скошенных, потому что она упиралась щекой в подушку, мелькнула улыбка, из-под одеяла выскользнула ладонь, обожгла его бок прикосновением – Маклин вздрогнул – и тут же спряталась обратно. – Да ты совсем ледяной, – пробормотала Эмма хриплым cо сна голосом. Маклину показалось, что ничего соблазнительней он в жизни не слыхал. – Потому что ты утащила одеяло. Секундная пауза, и на него обрушилась целая гора постельных принадлежностей, захлестнув его теплым ароматом Эммы Бэйард. – Знаешь, на твоем месте я бы все-таки хоть изредка выбиралась за покупками. Уже давно рассвело. Их завтрак состоял из черного кофе и остатков давешней пиццы. Еще вчера в доме, насколько Маклин мог судить, молока было достаточно как минимум на одну чашку хлопьев, но потом явился отец Энтон, и молоко ушло в чай. К визиту Эммы он совсем не готовился. Не то чтобы он возмущался, что она заявилась без предупреждения, вовсе даже наоборот! Да и черный кофе с холодной пиццей его более чем устраивали. – В Ньюингтоне было гораздо проще, – пожаловался он. – Если надо, я мог сбегать в магазинчик Али на углу. А здесь вот ничего подобного нет… – Жизнь в одном из самых престижных районов Эдинбурга тоже имеет свои недостатки. – В принципе, наверное, можно заказать доставку продуктов на дом? Я слышал, все супермаркеты сейчас так делают. Эмма заявила, что предпочитает бананы нераздавленными или что-то в этом роде – Маклин не расслышал, так как его внимание отвлек шум почты, падающей сквозь щель во входной двери. Он заковылял босиком по холодной плитке коридора, мысленно ругая себя, что не обзавелся шлепанцами или на худой конец полами с подогревом, и поднял с коврика кучу конвертов. Обычно почтальон не заставал Маклина дома, так что просмотр свежей корреспонденции был для него в диковинку. Несколько банков приглашали его открыть кредитную карту, а один предлагал бабушке консолидировать все ее долги по кредиткам – что характерно, и процент он драл наивысший. То, что бабушка умерла полгода назад, проведя перед этим полтора года в коме, очевидно, никак не отразилось в банковской базе данных. Так что, будь бабушка в состоянии воспользоваться предложением, на качественное обслуживание она вряд ли могла бы рассчитывать. Среди рекламных листовок и ярких магазинных каталогов, запаянных в пластик, внимание Маклина привлек большой тяжелый конверт без маркировки – только его имя и адрес, написанные от руки, и куча марок рождественской тематики. Положив остальную почту на стол, Маклин поддел клапан конверта пальцем и разорвал его. – Что там у тебя? – поинтересовалась Эмма, с хозяйским видом неторопливо перебирая рекламу. Маклин быстро просмотрел лежавший сверху листок и протянул Эмме остальное содержимое – кипу тонких брошюрок. – Уважаемый мистер Маклин, – принялся читать он вслух. – Благодарим Вас за Ваш интерес к продукции «Альфа-Ромео», как это следует из Вашего письма. – Маклин поднял глаза. – Что-то я не припоминаю никакого письма. Наверное, это Ричи. – Он собрался уже читать дальше, но от его внимания не укрылась тень, проскользнувшая по лицу Эммы. – Ричи? – переспросила она. – Сержант Ричи. Ее перевели из Абердина перед самым Рождеством. Да ты же сама оттуда, вы, наверное, пересекались? – А, вот что за Ричи! Ну да, припоминаю, – сообщила Эмма каким-то слишком уж беззаботным голоском. – Правда, тогда она была констебль, ее только-только взяли в детективы из патрульных. Смотри-ка, уже сержант. И за каким чертом она шлет тебе автомобильные каталоги? – Понятия не имею. Наверное, потому, что видела у меня старую бабушкину машину. Мы как-то обсуждали эту тему в пабе, только я забыл уже, – пожал плечами Маклин. – Тут пишут, что они открывают новый салон. Как раз сегодня. Приглашают меня на бокал вина, и закуски тоже обещают. Подозреваю, надеются, что я захочу купить машину. – Тебе и нужно купить машину. Не все же разъезжать на этом драндулете! – На драндулете? Да это раритетная модель! – Впрочем, Маклин решил не обижаться и вместо этого отпил немного кофе. К сожалению, уже остывшего. – Но ты права, если я отсюда не перееду, мне будет нужна машина. Только сегодня вряд ли получится. У меня есть дела в управлении. Тучи на лице Эммы продолжали сгущаться. – Тони, у тебя выходной! – Знаю. Но я расследую серьезное дело. – Интересно, почему у меня такое чувство, что ты все время расследуешь серьезное дело? Когда ты в последний раз не расследовал ничего серьезного? Маклин открыл было рот, чтобы ответить, но закрыл опять, поскольку ответа в голове не обнаружилось. – Представь на минутку, что суперинтендант Макинтайр лично попросила меня убедиться, что твой выходной – это действительно выходной! Маклин опять раскрыл рот и опять не нашелся, что ответить. Вместо этого он густо покраснел, причем к стыду примешались и нотки гнева. Так вот почему она решила к нему заскочить! Не по собственному желанию, а по чужому велению? – Ну ладно, я преувеличиваю. – Эмма положила брошюры, встала из-за стола и подошла к Маклину. – Но она упомянула, что беспокоится, Тони. – Нагнувшись, Эмма поцеловала его в макушку. – Все остальное целиком на моей совести. От нее пахло мылом, кофе и нафталином – она решила надеть одну из бабушкиных старых рубашек. От одного ее присутствия рядом сердце Маклина заколотилось, словно у школьника. Это чувство трудно было игнорировать. Но и забыть о трех мертвых девушках нельзя. – Джейн Макинтайр мне не мамочка, – наконец сказал он. – Но все почему-то взяли привычку обо мне беспокоиться. Со мной, между прочим, все в порядке. И никакой выходной мне не нужен. Во всяком случае, пока мы не поймали этого придурка. Похоже было, что Эмма сейчас взорвется, но в этот момент зазвонил телефон. Маклин поднес трубку к уху. Эмма развернулась и зашагала из кухни, кошка миссис Маккатчен следовала за ней по пятам. – Маклин слушает. – Это вы, сэр? Повезло, что вы дома. – На этот раз состязание «кто первый побеспокоит инспектора в выходной» выиграл Макбрайд.