В то утро весь район Арлен-Хайтс выглядел гнетущим и мрачным; дождь поливал нарочито неухоженные улицы. Накануне состоялся допрос в полиции. С тех пор Бет не выходила из машины, проведя все эти часы за рулем. Искала, искала. Она почти не спала, и, хотя была трезвой, голова раскалывалась, как с похмелья. Возвращаться домой не хотелось. Просто не теряй контроль, Бет. Ты справишься. Просто не теряй контроль. Наконец она решила все-таки вернуться домой и попробовать заснуть. Взвинченная, она не могла усидеть на месте. Но когда впереди показался дом, сердце замерло. На подъездной дорожке стоял «шевроле» модели шестидесятых – большой, как грузовик. Эту машину она узнала бы где угодно. Но припаркованная на улице перед домом была ей неизвестна. Когда она остановилась позади «шевроле», из микроавтобуса выскочил мужчина с микрофоном в руке. За ним последовал другой, с камерой на плече. Теперь она уже не нервничала. Ее охватил гнев. Он был ледяной. В отличие от гнева родителей, который достигал огненного накала, особенно когда они кричали друг на друга. Тогда оба выскакивали из дома и уезжали, оставляя Бет одну, и в доме становилось тихо и холодно. Она рано поняла, какую разновидность из этих двух она предпочитает. Холодный гнев позволял не терять самоконтроля, он давал спокойствие и помогал добиваться цели. – Мисс Грир! Она открыла дверцу и вышла из машины, а репортер бежал к ней по дорожке. Оператор спешил за ним, но его движения сковывал провод камеры. – Мисс Грир! Что вы можете сказать по поводу выдвинутых против вас обвинений в убийстве? Это вы – Леди Киллер? Бет захлопнула дверцу и сунула руки в карманы, потому что не могла придумать, что еще с ними делать. Возможно, оставив руки свободными, она залепила бы мужчине пощечину, прямо на камеру. Такую же ярость она испытывала во время допроса в полиции, но на этот раз усилием воли сдержала ее и не выпустила наружу. Камера смотрела прямо на нее – большая громоздкая штуковина с огромным объективом, ощетинившаяся проводами. Репортер направил микрофон ей в лицо. Бет наклонилась к нему и произнесла: – Я просто девушка, которая не лезет в чужие дела. Потом она отвернулась и пошла по дорожке, туда, куда за ней не могла последовать камера. Обогнула дом и оказалась на заднем дворе, где ее ждал Рэнсом. Находиться в доме он не мог. Рэнсом Уэллс этого не говорил, но, как и Бет, терпеть его не мог. Она прошла между деревьями, с листьев которых капала вода, и оказалась на плоской лужайке над обрывом. Ровная зеленая трава, бурный темно-синий океан вдали и кружащиеся в небе птицы. Ее пробирала дрожь. Дождь немного стих, но холодно здесь было всегда, в любое время года. На лужайке стоял высокий мужчина с широкими плечами и мощным торсом. Волосы и бороду тронула седина, хотя ему не было и сорока. В костюме и плаще. Дождь он игнорировал – как и большинство уроженцев Клэр-Лейка. Выглядел Рэнсом точно так же, как во время их последней встречи – после смерти матери, два года назад. В тот раз он заявил, что Бет нанимает его, хочет она того или нет. «Мне не нужен адвокат», – ответила она. «Вы молоды, красивы, а в данный момент одиноки и очень богаты. Дорогуша, больше всего на свете вам нужен адвокат». – Рэнсом, – сказала она, шагая к нему по траве. – Что вы здесь делаете? Он не отвечал, пока она не подошла к нему вплотную. – Красивый вид, – сказал он. – Ваш отец его очень любил. Бет ждала. Под мышкой у Рэнсома была зажата газета, уже успевшая намокнуть. Бет заправила за ухо выбившуюся прядь, чувствуя, как злость на репортера постепенно проходит. Когда Рэнсом хотел что-то сказать, он сам выбирал удобный момент, и никакая сила на свете не могла заставить его поторопиться. Наконец Рэнсом снова заговорил: – Я познакомился с вашим отцом, когда он позвонил мне, чтобы отбиться от обвинения в управлении автомобилем в нетрезвом виде. Вы об этом знали? Не самая приятная ситуация. – Сдвинув брови, Рэнсом смотрел на океан, – не красавец, но было в нем что-то притягательное. – Думаю, тогда он мне не понравился, но я ему помог. Добился оправдания, потому что я профессионал и потому что так устроен мир. Я каждый день оплакиваю его смерть. В буквальном смысле. И сегодня озадачен не меньше, чем вы. Бет сглотнула и перевела взгляд на деревья. Отец был сложным человеком – несчастным, иногда раздражительным. В каком-то смысле он тоже оказался в ловушке, как и мать. Бет много лет ненавидела его – за пьяные скандалы, за свое одиночество в Рождество. И до сих пор не избавилась от этого чувства. Но при этом она его любила. С мрачным упорством дочери верила, что именно она сделает его счастливым. Не сделала. И не могла. Переделать отца было невозможно. Повернувшись, она увидела, что Рэнсом смотрит на нее. Он был адвокатом отца, потом матери, а теперь стал ее адвокатом. Он был привычным, как предметы домашней обстановки. Она знала, что у него есть жена, которая часто от него уходит, – но всегда возвращается, – и трое детей. Что он любит стейк и ненавидит сигареты, утверждая, что от их дыма его тошнит. Бет не видела его два года, но не сомневалось, что все это по-прежнему так. – Вам нужен адвокат, – сказал он. – Нет, не нужен. Рэнсом вытащил из-под мышки газету и протянул ей. Бет нехотя взяла газету и раскрыла. Это был утренний выпуск «Клэр-Лейк дейли», только что из типографии, в каплях дождя. На первой полосе – заголовок крупными буквами: «У ПОЛИЦИИ ПОЯВИЛСЯ ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В ДЕЛЕ ЛЕДИ КИЛЛЕР?» Ниже фотография Бет, сделанная в тот момент, когда она вчера выходила из полицейского участка после допроса. Мужчина, стоявший на улице с фотоаппаратом, застал ее врасплох – бледную, мрачную, со взглядом, полным ненависти. На этой фотографии Бет и сама видела убийцу. Игра света, определенный ракурс и неожиданность исказили черты лица, развеяв сомнения в ее виновности. Наверное, и сегодня, снятая на камеру, она тоже выглядит виновной. Это подольет масла в огонь. Бет снова посмотрела на заголовок. Слова расплывались перед глазами. Теперь все пришло в движение, ускорилось, словно покатилось с горы. И она ничего не контролирует. – Вы мне можете что-нибудь рассказать, Бет? – голос Рэнсома пробился сквозь туман гнева и паники. – Они думают, что это я, – ответила Бет, потому что не могла рассказать Рэнсому правду. Кое-что он знал и так, поскольку так долго пробыл семейным адвокатом, что успел выведать не один тщательно оберегаемый секрет. Но были и другие секреты, опасные даже для Рэнсома. – Я имею в виду полицию. Они думают, что тех мужчин убила я. – Тем не менее вас пока не арестовали, – спокойно заметил Рэнсом. – Значит, они не уверены. В ходе следствия копы будут давить на вас изо всех сил. Они надеются, что вы поддадитесь, испугаетесь, расплачетесь и расколетесь. Они ищут слабые места. Но что-то подсказывает мне, что напрасно. Бет сложила газету, не в силах больше смотреть на слова заголовка и на свое фото с лицом убийцы. Все считают ее виновной. Что ж, она может сыграть эту роль. – Я ничего им не сказала, потому что ничего не знаю. Рэнсом неодобрительно поцокал языком. – Вы не должны были разговаривать с ними без меня. Всегда сначала звоните адвокату, Бет. Но это не имеет значения. Что бы вы ни сказали, я поставлю это под сомнение, так что никто не будет уверен, говорили ли вы это вообще. Что вы можете сообщить мне о копах? Мы имеем дело с компетентными людьми? Бет не приходило в голову, что и она может извлечь информацию из допроса. Может, пора начинать мыслить как преступник. – Да, – ответила она. – Они оба знают свое дело. Блэк младше, но почему-то командует. Не позволил другому курить во время допроса. – Компетентный праведник. Опасное сочетание. Буду иметь в виду. – Вы мне не нужны. Ей никто не нужен. Довериться она не может никому. Даже теперь, когда все летит к черту. Рэнсом и бровью не повел. – Нет, нужен. Где вы находились в те вечера, когда были совершены убийства? – Дома. – С вами кто-то был? Бет покачала головой. – Вас не было дома, когда я приехал. – Я каталась по окрестностям. – Одна? – Да. Она занималась поисками. Но рассказывать об этом Рэнсому не собиралась. – Мы этим займемся. Поймем, что вы должны отвечать им. И когда. А когда лучше молчать – это предпочтительнее в большинстве случаев. Расскажите мне все, что они спрашивали и что вы отвечали. Все, что они вам сообщили. Бет подчинилась. Она без особого труда вспомнила каждое сказанное слово. Потому что с тех пор, как вышла из полицейского участка, думала только об этом. Рэнсом внимательно ее выслушал. – Могло быть и хуже, а могло и лучше. Теперь у вас есть я. Сколько денег у вас осталось от наследства, полученного от родителей? – Почти все. – Хорошо, потому что мне нужен помощник. – Он вел себя так, словно Бет ни о каком другом адвокате, кроме него, даже не задумывалась. Что вообще-то было правдой. – Вы сможете выпутаться из этой истории, Бет. Но это громкое дело, и, нравится вам это или нет, вы молодая женщина, привлекающая к себе внимание. Будет неприятно. – Знаю. Два года. Два года она… что? Пила, якшалась с подозрительными людьми. Спала наяву, думая, что после смерти матери ничего хуже в ее жизни уже не случится. Думая, что худшее позади. Все это ее вина. Она знала, что ее жизнь кончена. И чувствовала некоторое облегчение, потому что ей не слишком нравилась собственная жизнь. Но то, что ждало впереди, выглядело ничуть не лучше. – Вы рассказали полиции о своей матери? – спросил Рэнсом. – Ее историю? Бет похолодела. Этой темы никто не касался уже не один год. – Нет. Конечно нет.