– Это означает, что она очень, очень умна. – Да ладно. Копы сделали все, что могли, – я знаю. Но и они могут ошибаться. – Я признаю, что доказательства в суде были не такими убедительными, как могли бы. А у Бет Грир был лучший адвокат, которого только можно нанять. Но, Шей, я видел много социопатов. Те из них, кто поумнее, – непревзойденные лжецы. Они способны заставить человека поверить во все что угодно, можешь не сомневаться. Их жизнь – сплошная манипуляция, по-другому они не умеют. Они лгут как дышат, и они убедительны, потому что почти всегда сами верят в то, что говорят. Такие люди способны заманить тебя в ловушку, они очень опасны. Ты читала и писала о таких случаях, а я имел с ними дело. Я подумала о моем несостоявшемся убийце: он сидит в тюрьме и, наверное, считает дни до слушаний по досрочному освобождению. Мне написали из Управления тюрем, приглашая на слушания, чтобы я выступила с заявлением потерпевшего. Это письмо я сунула под стопку других, не в силах его видеть. – Я тоже встречалась с ужасными людьми. Конечно, я не коп, как ты, но жизнь меня с ними сталкивала. – Ладно, – сказал Майкл. – Я просто призываю тебя к осторожности. В любом общении Бет Грир норовит захватить инициативу, и обычно у нее получается. Она уже заставила тебя с нетерпением ждать, что же она решит. За прошедшие сорок лет ее просили дать интервью десятки или даже сотни раз. Как ты думаешь, почему она выбрала тебя? Неприятный вопрос, но Майкл прав. Я не писатель, не журналист, не расследователь. Я никто. Зачем я понадобилась Бет Грир? – Спрошу, если она согласится, – ответила я. – Она знает, что тебе нужна информация, и поэтому что-то тебе расскажет, а что-то нет. Она собирается встречаться с тобой на своих условиях. И поведет тебя туда, куда нужно ей. Головой я понимала, что он прав. Почти каждый вечер я писала о социопатах и психопатах и в общих чертах представляла схему их действий – как любая нормальная женщина, у которой на книжной полке стоит первое издание «Маленьких жертв»[1]. Несмотря на то что Бет уже за шестьдесят, нет никакой гарантии, что она не опасна. Проблема состояла в том, что я не была уверена, что убийца – она. – Если бы Бет была мужчиной, – сказал Майкл, – ты бы к ней даже не подошла. Я рассмеялась, хотя он, как всегда, угадал. – Я даже к тебе не подошла, хотя работаю с тобой уже больше года. – Я не серийный убийца, – заметил он. – Именно это серийный убийца и сказал бы. – Справедливо. Хочешь проверить мои отпечатки пальцев и ДНК? Вероятно, я смогу это устроить. Запищал таймер духовки, и я ее выключила. – Это серийный убийца тоже сказал бы. Впечатляющее обещание, невыполнимое, но звучит убедительно. – Ладно. Я оскорблен, но, по крайней мере, ты мыслишь так, как мне хочется, чтобы ты мыслила насчет Бет Грир. Я пообещала быть острожной и закончила разговор. Но, доставая из духовки свой одинокий ужин, слушая, как ветер швыряет капли дождя в мое окно, и готовясь к очередному одинокому вечеру в темноте, я призналась себе, что с готовностью пойду туда, куда поведет меня Бет Грир. Звонок раздался в час ночи. Я едва уснула, как на тумбочке зазвонил телефон. Номер был незнакомый. С бешено колотящимся сердцем – звонок в час ночи мог означать, что это либо Эстер, либо родители, – я взяла телефон. И сразу узнала голос. – Это Бет. – Бет? – Я села на кровати. – Я читала ваш сайт, – сообщила она, даже не извинившись, что разбудила меня. – Читала, что вы обо мне написали. В темноте я провела ладонью по лицу. Сочиняя статью, я и представить не могла, что Бет Грир ее прочитает. – И что скажете? – Кое в чем вы правы, кое в чем нет. Вы не говорили с детективом Блэком. И с Рэнсомом. Детектив Джошуа Блэк расследовал дело Леди Киллер. Рэнсом Уэллс был адвокатом Бет. Оба все еще были живы, и оба жили в Клэр-Лейке. – Я пыталась. Ни один из них не захотел со мной говорить. – Поговорят, если я им скажу. – В ее голосе сквозила непоколебимая уверенность богатой и красивой женщины, желания которой исполняются всегда, даже теперь. – Постойте, – переспросила я, – вы говорите, что организуете мне встречу с обоими? – Да, потому что я собираюсь дать вам интервью, – сказала Бет. – Начнем в воскресенье. Приезжайте ко мне к десяти часам. Я не готовлю, не варю кофе, и у меня нет слуг, так что всю эту фигню привозите с собой. Послышался щелчок. Она отключилась. Я смотрела в темноту, прижимая к уху молчащий телефон. Свершилось. Я возьму интервью у Бет Грир. Глава 7 Сентябрь 2017 БЕТ Закончив разговор, Бет Грир положила телефон на кровать рядом с собой. Уставилась в темноту. Она лежала в главной спальне особняка. Сорок пять лет назад это была спальня ее родителей. Они спали на этой самой кровати. Бет не стала ее менять. Она понимала, это странно. Теперь кровать была старой и пахла плесенью. Белье посерело после сотен стирок. На тумбочке стояла стеклянная отцовская пепельница, большая и тяжелая, а на комоде – флакон кольдкрема, принадлежавшего матери. За почти пятьдесят лет он превратился в порошок. Но хотя бы пижама на Бет была ее собственной, из тонкого шелка, очень дорогая. Пижамы она хранила в комоде поверх ночных рубашек матери. Бет подтянула колени к груди и обхватила их руками. Сегодня она не стала принимать снотворное. Взяла ноутбук и вошла в интернет, чтобы прочесть статью Шей Коллинз о себе, а потом потеряла счет времени. А теперь уже поздно, слишком поздно. Конечно, можно проглотить таблетку, но Бет будет слышать звуки, прежде чем заснет. Снотворное лучше принимать, пока звуков нет, чтобы вообще их не слышать. Она уловила какое-то движение в коридоре за дверью спальни. Звук был тихим, но пальцы Бет рефлекторно стиснули одеяло. Она привыкла к страху, она жила с ним очень давно. Несколько десятилетий. Так давно, что другого уже не помнила. Всегда. Теперь она уже не представляла, какой может быть жизнь без страха. За эти годы Бет досконально изучила его контуры, меняющуюся форму, вкус и запах. Ты не уезжаешь. Ты не рассказываешь. Таковы правила. А теперь она собирается нарушить второе из них, не так ли? Все рассказать Шей Коллинз, которая столько о ней читала. Которая знает все – и ничего. Из коридора донеслись шаги и такой звук, будто что-то волокут по полу. Бет закрыла глаза, хотя в абсолютной темноте разницы никакой не было. Она заперла дверь спальни. Да, заперла. Она помнит, как это сделала, помнит прикосновение пальцев к прохладной ручке замка. Или это было вчера? А может, позавчера? Таблетки лежали на тумбочке, но теперь Бет не могла ими воспользоваться. По крайней мере, пока не убедится насчет двери. Потому что, если дверь не заперта, она не хотела бы спать, когда существо из коридора войдет к ней. Она ждала, прислушиваясь. Звук повторился, потом послышался тихий щелчок – поворот дверной ручки – и скрип открывающейся двери. Эта была дверь в ванную дальше по коридору. Снова что-то волочится по полу, щелчок, скрип. Теперь это детская спальня Бет. Двери открывались, одна за другой. Пока очередь не дошла до главной спальни в самом конце коридора. Бет понимала, что должна встать, подбежать к двери и проверить замок. Но было уже поздно. Она не могла заставить себя сдвинуться с места. Звук приблизился. Потом послышался щелчок. Ручка двери начала поворачиваться. В одну сторону, потом в другую. Бет закрыла глаза. Ты не уезжаешь. Ты не рассказываешь. Но обстоятельства меняются. Лихорадку безумия нужно остановить, и это будет тяжело. Пострадают люди. Так происходит всегда, когда соприкасаешься с безумием. Страданий и боли не избежать. О безумии Бет знала все. Щелк. Щелк. Попытка повернуть дверную ручку в одну сторону, потом в другую. Еще одна попытка. Дверь не открылась, потому что была заперта. Бет потянулась за флаконом с таблетками на ночном столике, и из коридора донесся голос. Исполненный отчаяния крик. Потом плач. – Пожалуйста, – умолял голос. – Пожалуйста.