– Нет, спасибо. – Я с трудом оторвала взгляд от окна. Наверное, если выйти на лужайку, можно увидеть океан, но отсюда – только траву и небо. Я смотрела, как Бет берет бокал, в котором плавали кубики льда, и делает глоток. – У вас нет машины, – сказала она, садясь на диван. Должно быть, она видела, что я не припарковалась на подъездной дорожке. – Я не вожу. Бет слегка прищурилась – мой ответ прозвучал резче, чем мне хотелось, – но никак не отреагировала. – Приступим. – Она снова взяла бокал. – С чего начнем? Я села на стул на некотором расстоянии от нее. Мы обе еще не были готовы к близкому контакту. – Это алкоголь? – спросила я. Возможно, потому, что вопрос о машине меня задел. Большинство людей предполагают, что я не вожу машину из-за того, что меня лишили прав, поймав за рулем в нетрезвом виде, но это неправда. Эти частые намеки раздражали меня. Мне захотелось, чтобы Бет тоже понервничала. Улыбка Бет вышла грустной. – Увы, нет. Уже восемь лет. Спросив меня в 2009-м, вы получили бы другой ответ. И в 1997-м, и в 1984-м. Вероятно, это будет первой сенсацией для вашей статьи: Бет Грир периодически начинала пить с 1974 года. Завязывала, срывалась, снова завязывала. – Это тяжело. Я вам сочувствую. Она пожала плечами: – В третий раз помогло. Прежде чем мы начнем, я должна сказать, что навела о вас справки. – Прошу прощения? – Моя рука зависла над раскрытой сумкой. – Я должна была убедиться, что вы та, за кого себя выдаете. По-видимому, это так. Вы назвали свое настоящее имя, и вы работаете в клинике пять лет. Хотелось быть уверенной, что вы настоящая, прежде чем впускать в дом. Это выглядело почти смешно. Я переживала, что останусь наедине с Бет, но мне и в голову не приходило, что она точно так же боится находиться наедине со мной. – Что еще вы выяснили? Я думала о том, что случилось, когда мне было девять. Об «инциденте», как я его называла. Насколько мне известно, мое имя в газеты не попало. Бет поставила бокал. – Не слишком много. Я вас впустила. Если меня больше не увидят, то это осознанный риск. – Она посмотрела мне в лицо. – Обо мне вы думали то же самое, правда? Что я могу вас убить? – Вас оправдали, – ответила я. К моему удивлению, Бет рассмеялась. Смех вышел горьким, но в то же время искренним, и на мгновение я увидела молодую женщину, находившуюся в центре внимания журналистов несколько месяцев 1977 года. Убийца или нет, Бет Грир обладала харизмой, которая завораживала собеседника. – Но вы не считаете меня невиновной? Что я должна ответить? Нужно сказать правду. Все наше интервью – это выяснение правды. – У меня куча вопросов. Я много читала о вашем деле, но у меня все равно такое чувство, как будто я вижу только малую часть. – В таком случае вы проницательны, на что я и надеялась, – сказала Бет. – Первое, что вы должны запомнить: если на суде и было произнесено хоть слово правды, я этого не помню. В основе процесса – слухи и ложь. Вам известно, что они думали, будто я сплю с Рэнсомом? – Я об этом читала. – Рэнсом Уэллс, адвокат Бет, был старше нее, имел семью, но это не имело значения. – Но никогда не верила. Бет откинулась на спинку дивана. Она явно контролировала свои эмоции, но ее лицо оставалось жестким. – Ходили слухи, что я трахаюсь со всеми подряд. В 1977 году, если у тебя были сиськи и задница, тебя считали шлюхой. А если ты злилась, всем было смешно. Я была предметом похабных шуток – для копов, для газет, для судьи. Всерьез они приняли меня только тогда, когда подумали, что я могу вышибить им мозги. Это был единственный раз, когда я их напугала. Я смотрела на нее во все глаза, не в силах вымолвить ни слова. Кровь застучала в висках, на шее выступил пот. Ощущение было странным, но в то же время приятным. Бет Грир говорила мне правду. Удивительную и в то же время пугающую. Вот оно – то, чего я так хотела. Рядом с ним вся моя остальная жизнь поблекнет до неразличимости. Такого кайфа не даст ни один наркотик. – Продолжайте, – попросила я. Бет взяла бокал, и кубики льда в нем снова звякнули. – Почему вы не водите машину? – спросила она вместо ответа. – Вы не пьете, как я, так что причина не в этом. Назовите мне настоящую. Я не собиралась с ней откровенничать. Это был инстинкт – никому ничего не рассказывать. Эстер знала. Родители знали. И естественно, мой психотерапевт. Бывший муж слышал мою историю только один раз – через полгода после того, как мы начали встречаться. И больше никто. По крайней мере, от меня. Поэтому, начав говорить, я удивилась самой себе: – Мне было девять. Я шла домой из школы. Рядом остановилась машина, и мужчина спросил, не замерзла ли я. Сказал, чтобы я села к нему. Что он отвезет меня к родителям. – Я не отрывала взгляда от Бет, которая внимательно смотрела на меня. – Я села в машину. А через несколько минут поняла: что-то не так. Попросила меня выпустить, но он отказался. Я стала умолять. Он меня ударил. Я начала бороться с ним и кричать. Он пытался прижать меня к сиденью и заставить замолчать, но ему нужно было вести машину. Когда он отвлекся и машина притормозила, я открыла дверцу, выпрыгнула и побежала. Я все рассказала родителям, и полиция нашла его и арестовала. Он выйдет через несколько месяцев, а я не вожу машину. С того дня в машине я не чувствую себя в безопасности. Я их ненавижу. В моей голове раздавался рев, словно кто-то открыл люк космического корабля. Я была здесь и одновременно не здесь. Была всем и ничем. Это был мой самый главный секрет – то, о чем я никому не рассказывала. Никогда. И вдруг только что выдала его Бет Грир. Ее лицо осталось непроницаемым. Оно не сморщилось от жалости, чего я так боялась. Вид у нее был задумчивый, лицо не выражало никаких чувств – лицо женщины, которая не лезет в чужие дела, – и на мгновение у меня мелькнула безумная мысль: каким облегчением стала бы дружба с человеком, лишенным эмоций. – Это конец истории? – спросила она. Мои ладони взмокли, живот скрутило. Я испугалась, что меня стошнит. – Да. Это конец истории. Интересно, знает она, что я лгу? Хотя кого я обманываю? Конечно, знает. Глава 11 Сентябрь 2017 ШЕЙ – Ладно, – сказала я, доставая сотовый телефон и включая запись. – Давайте поговорим об убийствах Леди Киллер. – Давайте, – сухо ответила Бет. – Думаю, нет смысла спрашивать, ваших ли это рук дело? Она даже не моргнула. В безжалостном свете, падавшем из окна, ее высокие скулы и большие глаза выглядели особенно впечатляюще. – Вы составите собственное мнение, – ответила она. – Как все. Я окинула взглядом комнату: старомодные статуэтки, стены с панелями из дорогого темного дерева, старый постер с изображением скачущей лошади. – Когда все произошло, вы жили здесь, – сказала я. – Одна. Бет ждала. Она умела сохранять видимость безмятежности. – Ваши родители умерли, и вы к тому времени уже два года жили тут одна. – Это вопрос? – Разве вам тут нравилось? – спросила я. – В этом доме? Он давил. Тут было по-своему красиво, но гнетуще. Как в жилище покойника. Куда ни повернись, везде окна с холодным, безрадостным пейзажем, и, хотя в них проникал свет, мне хотелось попросить Бет снова задернуть шторы. – Вероятно, дом обставляла ваша мать, – предположила я. – После ее смерти вы ничего не стали менять. Все осталось прежним. Мой взгляд вернулся к Бет, и я увидела, что она пристально наблюдает за мной. Ее лицо оставалось непроницаемым. – Меня об этом никогда не спрашивали. Все хотели знать лишь одно: я ли это сделала. – Я просто не могу представить себе такого, – объяснила я. – Жить в доме родителей после их смерти… После всей этой трагедии. Почему вы не переехали?