Ханна открыла дверь. – Ты, наверное, промок насквозь, – сказала она. – Ну, немного. – Прежде чем Ханна успела забрать у него дождевик, мальчик сам отряхнул его перед дверью. Потом взглянул на чистый ковер и блестящий мастикой пол – и снял еще и ботинки. – Входи и грейся, – сказала Ханна. – Как ты сюда добрался? Надеюсь, не пешком? – На лодке. – У тебя есть лодка? Где ты ее оставил? – Возле ремонтной мастерской. Мне разрешают ее там ставить. Я подумал, лучше я вытащу ее на берег и переверну, а то воды наберется столько, что за сто лет не вычерпаешь. Она называется «Прекрасная дикарка». – Почему? – Так назывался паб моего дяди. Папин брат тоже был трактирщиком, держал паб в Ричмонде. Мне понравилось название. – Вывеска, наверное, была хорошая? – Да, такая красивая дама, и она сделала что-то очень храброе, только я так и не понял, что. Ох… вот, держите, это ваша книга. Немного промокла, простите. – Спасибо. Положи-ка ты ее лучше на каминную полку. – Здорово вы придумали ее оставить, чтобы я знал, куда прийти. – Просто у меня спецподготовка, – сказала Ханна. – Спецподготовка? А что это такое? – Это когда тебя учат… ну, в общем, передавать сообщения и все такое. Кстати, а как тебя зовут? – Малкольм Полстед. – А… желудь? Мальчик замер, глядя ей в глаза: – Как вы узнали, что спросить надо именно меня? – Есть один способ… Существует такой инструмент… Ну, в общем, я это выяснила сама. Больше никто не знает. Ты можешь что-нибудь рассказать мне об этом желуде? Малкольм порылся во внутреннем кармане и протянул ей руку. Желудь лежал на ладони. Ханна осторожно взяла его, опасаясь, что мальчик отдернет руку, но тот даже не шевельнулся. Только внимательно смотрел, как она его развинчивает, – а потом кивнул. – Я решил посмотреть, – сказал он, – знаете ли вы, в какую сторону он развинчивается. Я-то сам поначалу не понял: никогда не видел такую резьбу, чтобы развинчивалась по часовой стрелке. Но вы, я вижу, знали с самого начала. Так что, должно быть, он и вправду для вас. И с этими словами он извлек из кармана сложенный во много раз листочек тонкой бумаги – в тот самый миг, когда желудь в руках у Ханны распался на две половинки и оказался пустым. – Значит, если бы я попыталась развинтить его не в том направлении… – начала она. – …то я не отдал бы вам записку. Малкольм вручил ей бумажку, Ханна ее развернула, быстро пробежала глазами и сунула в карман жакета. Казалось, мальчик принял ответственность за желудь на себя, и это ей совсем не нравилось. Теперь придется решать, что с этим делать. – Как ты его нашел? – спросила она. И Малкольм рассказал все – с того самого момента, как Аста заметила человека под дубом на берегу канала, и до статьи в «Оксфорд Таймс», которую показала ему миссис Карпентер в лавке судовых товаров. – Боже мой! – ахнула она и побледнела. – Роберт Лакхерст? – Да, из колледжа Магдалины. Вы его знали? – Чуть-чуть. Я понятия не имела, что это он… Мы с ним не должны были знать друг о друге, и уж тем более ты… Обычно он просто оставлял желудь в условленном месте, и я его забирала, а потом писала ответ и прятала в другом месте. Но я не знала, кто его оставляет и забирает. – Хорошая система, – одобрил Малкольм. Ханна забеспокоилась, уж не сказала ли она больше, чем нужно. Она вообще не собиралась ничего ему говорить – но, с другой стороны, кто мог подумать, что он сам уже так много узнал? – Ты кому-нибудь об этом рассказывал? – спросила она. – Нет. Я подумал, что это опасно. – Правильно. – Ханна нерешительно посмотрела на мальчика. Можно поблагодарить его и распрощаться, а можно… – Не хочешь выпить чего-нибудь горячего? Чашку шоколатла? – О да, пожалуйста! – воскликнул тот. Ханна пошла на кухню, поставила молоко на огонь и еще раз перечитала записку. Было ли в ней что-нибудь такое, что может поставить под угрозу лично ее? Да, без сомнения. Ведь в записке упоминался алетиометр, а имена специалистов, работавших с оксфордским алетиометром, ни для кого не секрет. Одно только слово «Пыль» уже сулило большие неприятности. Она смешала какао-порошок с сахаром, добавила горячее молоко и разлила шоколатл на две чашки. Мальчику уже было известно так много, что волей-неволей придется ему довериться. Выбора нет. – Я смотрю, у вас много книг, – заметил он, когда Ханна вернулась в гостиную. – Вы – ученая? – Да. Из колледжа святой Софии. – Гисторик? – Историк, – поправила Ханна. – Да, вроде того. Изучаю историю идей. – Она включила лампу у камина, и в комнате сразу же стало как будто теплее, а за окном – наоборот, холодней и темней. – Вот что, Малкольм… Эта записка… – Э? Да? – Ты случайно не снял с нее копию? Мальчик смущенно покраснел. – Ага. Но я ее спрятал, – быстро добавил он. – У себя в комнате, под половицей. Об этом тайнике никто не знает. – Можешь кое-что для меня сделать? Малкольм выжидающе смотрел на нее. – Сожги, пожалуйста, эту копию. – Хорошо. Обещаю. Деймоны их, казалось, уже подружились. Джеспер уселся на крышку стеклянного шкафчика с украшениями и старинными вещицами, Аста – в виде щегла – примостилась рядом, и Джеспер тихонько рассказывал ей про выставленные в шкафчике диковины: вавилонскую печать, римскую монету, куклу-арлекина. – Ты хочешь о чем-то еще меня спросить? – обратилась Ханна к Малкольму. – Да! У меня куча вопросов! Кто вообще сделал этот желудь? – Ну, этого я не знаю. Наверное, он не один такой на свете. Что-то вроде стандартной модели. – А что за инструмент? Когда я спросил, откуда вы узнали, что желудь у меня, вы сказали про какой-то инструмент. Это и есть тот самый альти… алеми… – Алетиометр… Да. – И Ханна принялась объяснять, что это такое и как он работает, а мальчик внимательно слушал. – А-ле-ти-о-метр… Он один такой на свете? – Нет. Когда-то их было шесть, но один потерялся. Остальные хранятся в других университетах. – А почему никто не сделает еще один? Почему бы не наделать их много? – Никто больше не знает, как они делаются. – Могли бы разобрать и посмотреть. Вот если бы, например, я не знал, как работают часы, но у меня были бы часы, которые нормально работают, я бы мог разобрать их на части, очень осторожно, и зарисовать каждую детальку и как они друг с другом соединяются, а потом наделать еще таких деталек и собрать новые часы. Это, конечно, сложно, но не так уж и трудно. Ханна мысленно вздохнула с облегчением. Устройство алетиометра – безопасная тема. Если мальчик интересуется только этим, волноваться не о чем. – Насколько я знаю, проблема не только в этом, – сказала она. – Я слыхала, что механизм алетиометра изготовлен из такого сплава, какого теперь больше не делают. Может, из очень редких металлов, – я точно не знаю, но, одним словом, секрет утрачен. – О-о! Как интересно! Было бы здорово когда-нибудь на него взглянуть. Любопытно, как там все устроено… мне нравится такое рассматривать. – В какую школу ты ходишь? – В улверкотскую начальную. Это в Улверкоте, раньше он назывался Уолверкот. – А куда пойдешь потом?