– Я ожидал услышать нечто в этом духе. – Ну, тогда простите, что доставила вам неудобства. Я думаю, мы еще увидимся в Ориньоне. – Она замялась. – Я понимаю, что должна оказать кое-какую помощь отцу Клеману, не так ли? Поэтому перед тем, как мы отправимся на восток, я задержусь на пару дней, но не больше. – Вы действительно хотите, чтобы я оставил вас одну в Париже? – Это мой родной город. Он нахмурился: – Боюсь, что это не так. Теперь она почувствовала, что начинает на него злиться. – Вы ошибаетесь. Я живу здесь всю свою жизнь. Он жестом указал на немцев у них за спиной и на флаг со свастикой, который развевался в вечернем небе над кварталом. – Колетт, это больше не ваш Париж. И не мой. Он уже не принадлежит французам. По крайней мере, сейчас. Мельком взглянув на флаг, она внимательно огляделась по сторонам. Улица де-Лион всегда сияла красивыми вечерними огнями, а в кафе и под окнами домов всегда толпились счастливые люди, которые наслаждались теплым летним воздухом. Теперь же здесь царило запустение, большинство окон были темными и плотно зашторенными. Ева вздохнула и почувствовала, что у нее окончательно пропало настроение спорить. – Ева. – Простите? – Это мое настоящее имя. Я не Колетт, а Ева. Ева Траубе. – В тот момент, когда эти слова слетели с ее губ, она подумала, что, возможно, сболтнула лишнего. Разумеется, ей не следовало никому называть свое настоящее имя, тем более здесь. Но этот человек спас ее в поезде, и он явно не желал ей зла. Он кивнул и взял ее за руку, когда они снова тронулись с места. На этот раз она не стала выдергивать ее. – Что ж, Ева, приятно познакомиться. – А вас, как я понимаю, на самом деле зовут не Реми? – Вообще-то, именно так меня и зовут. Она пристально посмотрела на него: – И вы думаете, я поверю, что и ваша фамилия случайным образом совпала с той, что указана в моих поддельных документах? Он улыбнулся: – Нет. Разумеется, моя фамилия не Шарпантье, но меня действительно зовут Реми. – И вы использовали настоящее имя на поддельных документах? Он пожал плечами. – Зачем вам все эти сложности? Он крепко сжал ее руку: – Видите ли, я считаю, что дружба не должна начинаться со лжи. – Но вы весь день притворялись моим мужем. – В таком случае, я думаю, когда-нибудь вам придется выйти за меня замуж. Она рассмеялась и тут же опустила голову, чтобы он не видел, как зарделись ее щеки. – Это предложение? – Нет. Но вы это поймете, когда я на самом деле сделаю вам предложение. – Он смерил ее долгим взглядом и усмехнулся: – Между прочим, я – Реми Дюшан. Это чтобы вы знали, какую фамилию будете носить после того, как мы поженимся. – Он слегка толкнул ее локтем, когда они шли по площади Бастилии. Над ними возвышалась Июльская колонна, с вершины которой златокрылый Гений свободы с разочарованием взирал на город. – И куда мы теперь? Скоро комендантский час, а мы не должны привлекать к себе внимание. – В квартиру моей семьи. Он резко остановился, вынуждая ее сделать то же самое, и еще сильнее сжал ей руку. – Ева, – тихо сказал он. – Что? Пойдемте. Вы правы, нужно спешить. – Ева. – Он дождался, когда она поднимет на него глаза. – В вашу квартиру? Мы не можем этого сделать. – Она всего в пяти минутах ходьбы отсюда. – Но вы же не думаете… – Он покачал головой. – Ева, простите, но нам туда нельзя. Она снова зашагала, потянув его за собой. – Я знаю, что вы хотите сказать. Что, возможно, квартиру разграбили и мне будет тяжело смотреть на все это. Я в курсе и готова к чему-то подобному. – Ева, меня тревожит другое. – Что же? Вы думаете, что полиция следит за ней? Мне кажется, у них есть дела поважнее, чем наблюдать за квартирой каждого депортированного парижского еврея. – Ева… – Казалось, что Реми пытается подобрать слова. – Велик шанс, что в квартире уже кто-то живет. – Да быть такого не может. – Ева, люди не просто грабят пустые квартиры. Они въезжают в них. Так как считают, что вы уже не вернетесь. Она уставилась на него с удивленно раскрытым ртом. – Вы думаете, что кто-то чужой поселился в моей квартире? Так скоро? – Я в этом почти уверен. – Но мы уехали всего несколько дней назад. – Падальщики не теряют времени. – Он сжал ее руку, а затем отпустил. – Давайте я первым войду туда. Постучу в дверь. Если квартира занята, скажу, что разыскиваю дядю и назову неправильный адрес. А если там никого нет, я спущусь за вами и мы вместе поднимемся туда. Она кивнула, но сердце ее вдруг стало тяжелым, словно камень. – Хорошо, но я уверена, что вы ошибаетесь. Следующие пять минут они шли молча, пока не остановились, уже в вечернем сумраке, около Евиного дома. Последние закатные лучи освещали тонкую полоску неба на горизонте. Скоро должен был начаться комендантский час, и времени у них оставалось совсем мало. – Второй этаж, квартира С? – спросил Реми, глядя на нее с сочувствием, о котором она не просила и которого не хотела. – Все верно. – Ева, я вернусь через несколько минут. Постарайтесь никому не попадаться на глаза, вас могут узнать. С замиранием сердца Ева смотрела ему вслед. Через три минуты он снова появился, и она сразу все поняла. – Кто там был? – глухо спросила она. Он обнял ее за плечи и повел прочь от дома, где прошла вся ее жизнь. – Кто там теперь живет? – Женщина с лицом, похожим на сливу, у нее двое детей, две девочки, – сказал Реми, когда они быстро направились на восток, словно стараясь догнать заходящее солнце. – Младшую зовут Симона. – Мадам Фонтен. – Почему-то Еву это не удивило. – Вы взяли фамилию этой мегеры для своих поддельных документов? Ева вздохнула. – Зато нет никаких сомнений в том, что она – христианка, не так ли? Прошло несколько минут, прежде чем Реми ей ответил. – По моему мнению, христиане так не поступают. Вселиться в чужой дом, который прежние хозяева покинули при таких обстоятельствах? Больше похоже на пляски на могиле. Хотя я готов поспорить, что эта грымза мадам Фонтен в жизни своей никогда не танцевала. Ева не смогла сдержать улыбки, представив себе, как мадам Фонтен отплясывает джигу. – Простите, что впустую потратила ваше время. Я должна была сразу вам поверить. Реми пожал плечами: – Просто запомните, что я всегда прав.