К наступлению нового 1943 года даже не верилось, что когда-то было тепло. Зима вцепилась своими ледяными когтями в Ориньон и крепко держала его, заваливая город снегом, замораживая улицы, насылая холодные ветра, которые блуждали по переулкам. Единственный прок от холода заключался в том, что немцы теперь редко выходили на улицу. Вместо того чтобы дежурить на углах улиц, они укрывались в единственном городском кафе, сидели около ревущего очага и потягивали кофе, который привезли с собой из Германии. Иногда по улицам разносился запах горячего шоколада, и тогда Ева чувствовала такую злость, что на время даже забывала о безопасности. Кто они такие, чтобы наслаждаться французской зимой в тепле и комфорте, в то время как вокруг голодали и мерзли скрывавшиеся в домах дети? Жители Ориньона привыкли к долгим суровым зимам, но в последнее время число горожан сильно выросло из-за беженцев, и продуктов на всех не хватало. Несмотря на ворчливые возражения мадам Травер, Ева стала раз в неделю навещать детей. Она с большой осторожностью проходила в дом, прежде убедившись, что на улице нет никого, кто мог бы ее случайно заметить. Ориньон – маленький городок, его население не превышало тысячи жителей, а это значило, что все более-менее в курсе дел своих соседей. Чем меньше горожан будет за ней наблюдать, тем лучше. Даже в церкви на воскресной мессе она ловила на себе пристальные взгляды жандармов, пока стояла, преклонив колени в молитве. Позволить им – или кому-то еще – увидеть, что она каждую неделю появляется возле дома мадам Травер, было слишком опасно. Из-за морозов им не привозили новых беженцев, и дети, которых Ева встретила после Хануки, до сих пор находились в том доме и уже привыкли к жизни на новом месте. Каждое утро они занимались с мадам Травер, а в остальное время развлекали себя сами в ее гостиной. – Как вы думаете, мои родители еще живы? – неожиданно спросила Еву Анна как-то в феврале. Они сидели рядом на диване, и на коленях у Анны лежал потрепанный томик «Детей капитана Гранта». Мальчики и девочка-подросток окружили патефон, который где-то раздобыл Реми, тихо слушали джаз и перешептывались друг с другом. Мадам Травер заявила, что само наличие в ее дома патефона факт возмутительный, но отец Клеман убедил ее, что патефон поможет поддержать моральный дух детей. «Ну хорошо, – проворчала она. – Только никаких танцев!» – Я думаю, есть все основания надеяться, что они живы, – осторожно ответила Ева после долгой паузы. Она мало что знала о жизни Анны до ее приезда в Ориньон, поскольку детям запрещено было говорить о своем прошлом. Но по рассказам отца Клемана она поняла, что Анна жила в пригороде Парижа и ее родителей арестовали в октябре. – Так вот, – сказала Анна некоторое время спустя, – когда Дороти была в стране Оз, она не знала, уцелел ли ее дом в Канзасе или его уничтожил торнадо. Но она старалась вернуться к тете и дяде, хотя понятия не имела, где они. – Да, – осторожно ответила Ева. Анна закончила читать книгу перед Новым годом и с тех пор все время говорила о ней, надеясь на волшебство, которое помогло девочке из Канзаса найти дорогу домой. – Но они были там, мадемуазель Моро. Они ждали, переживали за нее. И когда Дороти вернулась, они снова стали жить как одна семья. – Да, – снова согласилась с ней Ева и глубоко вздохнула. – Но, Анна, милая моя девочка, здесь не страна Оз. – Я знаю, мадемуазель Моро, – сразу ответила Анна. – Но мы ведь можем себе такое представить, правда? Ева промолчала. Конечно, девочка права – ведь именно для этого и существуют книги. Они открывают двери в другие миры, другие реальности, другую жизнь, которую мы можем прожить в нашем воображении. Но не опасно ли мечтать о чем-то почти несбыточном в подобные моменты? – Мадемуазель Моро, – снова заговорила Анна, после того как Ева замолчала слишком надолго. – Я знаю, иногда трудно поверить в хорошее. Но скажите, ведь это же лучше, чем верить в плохое? Ева с удивлением посмотрела на нее. Откуда у этой маленькой шестилетней девочки такие мысли? – Анна, ты абсолютно права. – Я хочу надеяться, – подвела итог Анна и похлопала Еву по руке – этим жестом обычно взрослые пытаются успокоить ребенка. – Я думаю, и вам нужно так поступить. Иначе станет слишком страшно, и вы ничего не сможете сделать. А эту книгу вы читали? «Дети капитана Гранта»? Ева улыбнулась: – Жюля Верна? Да, читала, когда была примерно в твоем возрасте. – Хорошо. Тогда вы должны знать, что, даже если все совсем плохо, надежда все равно есть. Ева смутно помнила, что эти дети из названия книги в конце концов нашли своего отца после долгого и изматывающего кругосветного путешествия. – Думаю, так и есть, Анна. Так и есть. В тот день Ева работала в церковной библиотеке одна, при свете единственной свечи. В комнату вошел отец Клеман, вид у него был мрачный. – Эти документы нужно сделать срочно, – сказал он и передал Еве список. – Если получится, то к завтрашнему утру. Ева посмотрела на список. Четыре имени – за последние месяцы она хорошо познакомилась с их обладателями. Она вздрогнула и замерла, когда прочитала последнее из них: Анна. – Я думала, их будут переправлять, когда потеплеет, – тихо проговорила она и подняла глаза. – Мы получили сведения, что немцы собираются устроить обыск в доме мадам Травер, возможно, даже завтра. Они заподозрили, что там скрывают еврейских детей. Кровь прилила к лицу Евы. – Но как они узнали? Кто им сказал? Отец Клеман поджал губы. – Это мог быть кто угодно: завистливые соседи, случайный прохожий, полицейский, который старается втереться немцам в доверие. Большинство горожан ненавидят оккупантов, но некоторые ищут способа нажиться на этом. – Но как эти люди могли выдать детей? – Ева чувствовала, как внутри у нее все закипает. – От детей-то что немцам нужно? Какой они причинят им вред? Отец Клеман вздохнул: – Не в этом дело, Ева. – Могу я хотя бы попрощаться? – Боюсь, что нет. Если немцы следят за домом, мы не можем позволить, чтобы тебя заподозрили в какой-либо связи с детьми. Кроме того, я думаю, сегодня вечером у тебя будет много дел – документы должны быть готовы завтра на рассвете. Передать твоей матери, чтобы не ждала тебя сегодня вечером? Ева медленно кивнула и провела пальцами по хорошо знакомому ей вымышленному имени Анны и дате ее рождения. Девочке занизили возраст – указали, что ей пять лет вместо шести с половиной. – Кто она на самом деле? Отец Клеман засунул руку в карман, извлек оттуда второй список и передал ей. Для них это уже стало традицией – она заносила в книгу настоящие имена детей, а потом сжигала список. Настоящие имена писались на отдельном листе на случай, если кто-нибудь вдруг обнаружит их, прежде чем они будут уничтожены. – Первая в списке. Ева посмотрела на имя. – Франия Кор, – прочитала она вслух. Затем перевела взгляд на отца Клемана, слезы застилали ее глаза. – Это польское имя. Вам известно, что оно означает? – Нет. – «Франия» – это от слова «Франция». – Ева проглотила комок в горле. – Возможно, она родилась уже во Франции, как и я, а ее родители думали, что с таким именем девочке ничего не будет угрожать и у нее появится шанс на лучшую жизнь. – Но мы можем дать ей этот шанс, Ева, – сказал отец Клеман. – Мы можем сделать это вместо них, сберечь ее, подарить ей будущее. – Он замолчал. – Зря я позволил тебе так привязаться к ней. Ева смахнула слезы. – Нет. Я даже рада, что вы так поступили. Это напоминает мне о том, ради кого я все это делаю. Кроме того, отец Клеман уже никак не мог ей в этом помешать. С того момента, как Ева увидела маленькую девочку, она обрела в ней родственную душу, еще одну мечтательницу, которая с головой погружалась в книги в поисках себя. – В разгар войны не следует отдавать кому-либо часть своего сердца. – Отец Клеман подождал, пока она поднимет на него глаза. – Это опасно, Ева. Ева знала, что он имел в виду не только детей. Она подумала о Реми, которого в последнее время видела все реже, поскольку он стал выполнять различные поручения подполья. – Мне кажется, еще опаснее вовсе этого не делать. – Со вздохом она повернулась к книжной полке у себя за спиной и достала «Книгу утраченных имен». – Я позову Реми, – сказал отец Клеман. – Тебе понадобится помощь, чтобы подготовить все документы к сроку. – Спасибо, – ответила Ева, и когда отец Клеман вышел, заперла за ним дверь, а потом взяла книгу и открыла ее на странице 147. На второй строчке она нарисовала маленькую черную звездочку над буквой «Ф» в слове «фарисей» и точку над буквой «р» в слове «образ». По крайней мере, на страницах этой книги маленькая Франия Кор все еще будет существовать, пускай мир и пытался стереть это имя с лица земли. И если она очутилась в стране Оз, значит, однажды ей понадобится найти дорогу домой. Час спустя, когда Ева уже успела подготовить два первых комплекта документов, пришел Реми. Его пальто было запорошено снегом, а на плече висела сумка. Он бросил сумку в углу, снял кепку и нервно смял ее в руках. – Как идет работа? Ева вздохнула: – Ночь будет долгой. – Это точно. Чем тебе помочь? Ева показала на имя мальчика, которого она много раз заставала за игрой в шашки, – ему было десять лет, и она слышала, как его называли Октавом. Теперь она узнала, что на самом деле его звали Йоханом, и подумала, что его родители, вероятно, приехали из Германии или Австрии, но точно невозможно было определить. Он был уже достаточно взрослым и мог сохранить тайну своего прошлого, и все же Ева добавила его в книгу; она заносила туда имена всех детей. Если во время перехода через границу его схватят или убьют, имя, по крайней мере, сохранится. И если когда-нибудь члены семьи мальчика попытаются отыскать его, она сможет хотя бы частично рассказать о том, что с ним случилось за то время, которое он провел в маленьком городе в горах. – В последнее время ты редко сюда приходишь, – тихо сказала Ева, когда Реми стал аккуратно вносить фиктивные данные в бланки свидетельств о рождении, которыми Жозеф снабдил их в ноябре. Бланки уже почти все закончились, и Ева понимала, что в ближайшее время ей придется отыскать его и попросить принести новые. Реми отвернулся. – Теперь мужчины собираются в лесу, – сообщил он негромко. – Мы там тренируемся. Готовимся. – К чему? – К предстоящей битве. – Но я думала, ты сопровождаешь беженцев. Он повернулся и посмотрел на нее, его глаза были полны страдания и решимости. – Знаю, отец Клеман считает, что в этой войне можно победить только благодаря мирному протесту. Но я с ним не согласен. – Что ты такое говоришь? – Ева уже знала ответ и постаралась сдержать слезы, которые ей еще предстояло выплакать позже, когда она останется одна. – Кто-то должен сражаться с немцами, Ева. Никто не будет нас спасать. Британцы оказывают нам некоторую помощь, но их ведь нет здесь, не так ли? Как и американцев. Мы сами по себе, а немцы становятся только сильнее, пока мы сидим сложа руки и тихонько подделываем документы у них под носом. Мы должны остановить их, пока не поздно, иначе нам некого будет винить, кроме самих себя, за то, что мы потеряли Францию.