Проходя мимо дома мадам Травер, Ева обратила внимание на странное движение тени на противоположной стороне улицы. Там кто-то был? Она прищурилась, внимательно вглядываясь в темноту и ожидая, когда оттуда кто-нибудь выйдет. Но на улице так никто и не появился, и она убедила себя, что это всего лишь игра воображения. Однако, когда она пошла дальше, краем глаза она снова что-то заметила. Ева обернулась и увидела человека в немецкой униформе, он вышел на улицу из переулка и отвернулся от нее. – «Успокойся, – сказала она себе. – Ты встречаешь немцев каждый день». Но затем немец посмотрел на нее, их глаза на мгновение встретились, и она узнала его. Внутри у нее все похолодело. Это он, тот самый человек, который разговаривал с отцом Клеманом, она была в этом почти уверена. Он следил за ней? Бред какой-то. Ева не сомневалась, что он не заметил ее прошлой ночью, зато ее видел отец Клеман. А вдруг он сказал немцу, что она могла подслушать их тайный разговор? Ева ускорила шаг, ее мускулы напряглись, в любую секунду она готова была спасаться бегством, но в скором времени немец свернул в другой переулок. Теперь Ева почти бежала, но, когда она пошла по широкой улице Валадон, которая вела к городской площади, немец уже пропал из вида. Возможно, она просто выдумала, что он следил за ней? Или это вообще не тот человек, которого она видела ночью, ведь в церкви было темно? И все же интуиция подсказывала ей, что она права. Что-то здесь не так. Она сменила направление и пошла к единственному человеку в городе, которому доверяла. Когда через несколько минут Ева вошла в книжный, он показался ей совсем пустынным. Но колокольчик на двери оповестил о ее приходе мадам Нуаро, и она вышла ей навстречу с улыбкой, которая тут же исчезла, как только она увидела выражение лица Евы. – Моя дорогая! – воскликнула мадам Нуаро. Она быстро подошла к Еве и обхватила ладонями ее лицо. – Что случилось? У вас такой вид, будто вы встретили привидение! На мгновение Ева замялась. Что она здесь вообще делала? Ведь отец Клеман близко знаком с мадам Нуаро; а вдруг и она – предательница? Ева осмотрелась по сторонам, взглянула на прекрасные книги, а потом снова посмотрела в широко распахнутые и полные тревоги глаза пожилой женщины, которая первой позволила ей почувствовать себя здесь как дома, и внутри у нее что-то сломалось. Если и мадам Нуаро имела дурные намерения, то все происходившее окончательно теряло смысл. Еве нужно было кому-нибудь довериться, и мадам Нуаро казалась наилучшей кандидатурой. – Я… ночью я была в церкви и слышала, как отец Клеман разговаривал с немецким солдатом. Мадам Науро, удивленно посмотрев на Еву, убрала руки с ее лица. – И о чем они говорили? – Что-то про немцев, которые должны приехать в скором времени. И о списке. То есть отец Клеман дал ему какой-то список. Это выглядит очень подозрительно. – Но этому должно быть какое-то объяснение. – А если его нет? Костяшки на руках мадам Нуаро побелели, когда она сжала ладони Евы. – Ева, не говорите глупостей. Отец Клеман всегда помогал вам, и вы видели, как он рисковал жизнью ради других. Мы не имеем права в нем сомневаться. – Знаю, – понурив голову, сказала Ева. Именно поэтому она ничего не сказала мадам Травер. Но страх был слишком силен. – Я пыталась отыскать Фокона. Он наверняка придумает, что делать. – А вы уверены, что ему стоит доверять? Ева кивнула. Она так давно его знала, к тому же он уже оказал им большую помощь. – Да, уверена. – И все-таки я думаю, что вам стоит поговорить с отцом Клеманом. Прежде чем вы встретитесь с Фоконом, потому что тогда вы уже ни на что не сможете повлиять. Иногда в подполье реагируют сразу, не проверив всех фактов. Они тоже боятся, а страх не всегда лучший советчик. Ева медленно кивнула. Мадам Нуаро была права. Но у Евы кровь леденела в жилах. Ужас охватил ее. Что, если своим разговором с отцом Клеманом она подпишет себе смертный приговор? – Если со мной что-то случится… – Я найду Фокона и поговорю с ним. И позабочусь о вашей матери. Но не думаю, моя дорогая, что у вас есть причины для опасений. – Надеюсь, что вы правы, – тихо сказала Ева. – Как бы там ни было, я должна это сделать. – Она давно уже жила с предчувствием скорого конца. После июльской облавы ее не покидало ощущение, что каждая минута может стать для нее последней. А отец Клеман помог ей обрести здесь смысл жизни. Поэтому ей оставалось только одно – ступить в огонь и надеяться, что он ее не сожжет. – Удачи, моя дорогая, – сказала мадам Нуаро. – Я помолюсь за вас. Ева покинула книжный магазин в глубоких раздумьях. Ей нужно было немедленно встретиться с отцом Клеманом, пока она окончательно не пала духом, пойти в церковь и поговорить с ним. По крайней мере, в разгар дня он вряд ли решится причинить ей вред, даже если она ошибалась на его счет. Кого она пытается обмануть? Если он заодно с немцами, она уже обречена. Как ни странно, но эта мысль принесла ей облегчение, ведь в таком случае ей нечего терять. – Ева. – Шепот, прозвучавший из тени, заставил ее остановиться на полпути к церкви. Она оглянулась на голос, но никого не увидела. – Ева! – снова послышался голос, и на этот раз из переулка прямо перед ней появился отец Клеман. В шляпе, надвинутой на лицо. Ее сердце замерло. Да, она шла, чтобы поговорить с ним, но еще не была готова к этому разговору. Она не привела свои мысли в порядок и не продумала плана отступления. Ее глаза забегали, она с трудом выдавила из себя улыбку. – Отец Клеман, что вы здесь делаете? – Хочу тебя спросить о том же самом. – Он вышел из тени и нахмурился: – Обычно в это время ты работаешь в церковной библиотеке. – Мне нужно было кое-что сделать. Он смерил ее долгим пристальным взглядом: – Ты слышала, как я разговаривал в церкви ночью? Ева почувствовала, как загорелись ее щеки. – Я… я не понимаю, о чем вы. В его глазах, внимательно изучающих ее, промелькнула не только усталость, но и грусть. – Ты сказала кому-нибудь об этом? Она ответила не сразу. – Нет. – Если он замыслил что-то плохое, то речь шла пока только о ней, но в опасности могут оказаться и все, кто в курсе дела. – Но ты искала Фокона, не так ли? Она наклонила голову: – Да. – Я рад, что смог найти тебя прежде. Ева, я прошу тебя, пойдем со мной. Я хочу тебе кое-что показать. Она подняла голову, и их взгляды встретились. – Я… Он несколько раз моргнул. – Ева, клянусь Богом, я не желаю тебе зла. – Она все еще стояла не шелохнувшись, и тогда он сам приблизился к ней на шаг. – Ева, ты ведь знаешь меня. Я никогда не предам клятв, которые принес Господу… и я никогда не причиню тебе вреда. Я хочу, чтобы ты поняла, что именно видела ночью. Она глубоко вдохнула: – Вы разговаривали с нацистом. И отдали ему список. – Да. – Он протянул ей руку. – Ева, прошу тебя. Мне нужно, чтобы ты мне доверяла. Она в нерешительности помедлила, но затем позволила ему взять себя за руку. Он прав; она не могла себе представить, чтобы отец Клеман отвернулся от Бога. И если он хотел объясниться, она должна выслушать его. Он молча повел ее по темному переулку. Когда они начали плутать по маленьким улочкам и все дальше и дальше уходить от городской площади, Ева спросила: – Куда мы идем? – Увидишь. – Он резко свернул на улицу де-Леван и остановился у дверей городской пекарни. Время близилось к полудню, очередь из людей, получавших хлеб по карточкам, давно рассосалась, а полки опустели. Ева узнала стоявшую за прилавком полную седовласую женщину в белом переднике. Хотя она никогда не приходила сюда за хлебом – покупками занималась мадам Барбье, – она всегда обменивалась приветствиями с хозяйкой пекарни, мадам Трентиньян, когда пару раз в неделю проходила мимо по дороге из церкви в пансион. Когда они вошли, пожилая женщина подняла глаза и улыбнулась. – А, отец Клеман, – сказала она и, посмотрев на Еву, снова перевела взгляд на священника. – Хлеб остывает на кухне. – Merci, мадам. – Отец Клеман подошел к женщине и расцеловал ее в обе щеки. – Ева, позволь представить тебе мадам Трентиньян. Мадам, это мадемуазель Моро. – Ну конечно, я видела вас в городе и рада наконец-то познакомиться с вами, – сказала мадам Трентиньян. Несмотря на вежливую улыбку, ее взгляд был пристальным и оценивающим. Посмотрев на священника, она добавила: – Я запру дверь и послежу тут за всем. – Merci. – Отец Клеман снова взял Еву за ее дрожащую руку и повел за прилавок к двери. При этом он держался так непринужденно, словно бывал здесь уже много раз. Они оказались в кухне, где было влажно и тепло из-за включенной духовки. С дюжину буханок, в которые, возможно, был добавлен картофель, овес, гречневая мука или даже древесные опилки, чтобы восполнить недостаток пшеницы, остывали на кухонном столе, распространяя запах только что испеченного хлеба. У Евы заурчало в животе; она уже забыла, когда ела в последний раз. – Отец Клеман, что… – начала она, но осеклась, когда мужчина в идеально отглаженной немецкой форме появился из-за двери, которая вела в кладовку. Ева судорожно вздохнула – она узнала его. Это был тот самый немец, которого она видела ночью в церкви с отцом Клеманом и который, как ей показалось, следил за ней раньше. Она вскрикнула и повернулась, чтобы броситься бежать, но отец Клеман заслонил ей дорогу. Он осторожно взял ее за запястье. – Ева, не надо так. Это Эрих. Он друг. Ева перестала сопротивляться, повернулась и посмотрела на немца, который глядел на нее широко распахнутыми немигающими глазами. Он оказался моложе, чем она думала, – возможно, только на год или два старше ее. При искусственном кухонном освещении его волнистые волосы выглядели еще светлее, а глаза были темно-голубыми. При других обстоятельствах она нашла бы его привлекательным. – Но он же нацист. Что-то в лице немца изменилось. – Поверьте, я на вашей стороне. – У него был сильный акцент, который обволакивал слова, словно густая сметана.