Питер продолжил: – Моя бабушка Элис – ходячий кошмар. Она выглядит как мисс Хэвишем, знаешь, из Диккенса, но разговаривает как нечто из фильма Копполы. Моя мама замечательная, что доказывает, что генетика – это еще не все. А тетя Кэтрин остается агрессивной маньячкой в нелепой одежде. – Вау, не сдерживайся. Скажи все, что думаешь. – Сама увидишь. Моя сестра, Дженнифер – потрясающая. Ты ее полюбишь. А моя двоюродная сестра, Лидия, – просто дьявол в человеческом обличии, несмотря на свою гениальность. Или, наоборот, из-за своей гениальности. Она не так ужасна, как ее мать, но, скажем так, с ней трудно иметь дело. Ладно, вернемся к схеме. У нас впереди годы, чтобы рассказать обо всех подробнее, – заверил он и слизнул с пальцев остатки шоколада. – Но запомни, не приближайся к моей бабушке без зеркального щита. Один прямой взгляд, и ты превратишься в камень. – Черт. – Это правда. Ладно, продолжим. Проведи еще одну черту и поставь три. Нина выполнила его указания. Питер наклонил голову, чтобы взглянуть на ее лист. – Ты точно смогла бы у меня учиться. О’кей, мы почти закончили. Ты дошла до моей группы: я, моя сестра, Лидия и Генри, сынок Арчи, ему два. Больше ни у кого детей нет, поэтому с племянниками на этом покончено. – Здорово, – Нина отодвинула листок, но Питер придвинул его обратно. – О нет, это еще не все. Нужна еще одна графа. У меня детей нет, но у моей старшей сестры Дженнифер их трое: Элис Младшая, ДжоДжо и Луи. Они почти подростки, и они – пам-парарам! – твои внучатые племянники. Нина посмотрела на него. – Подожди, я что, чья-то двоюродная бабушка Нина? Питер засмеялся. – Да. Ты их двоюродная бабушка Нина. Что было бы очень забавно, если бы у них уже не было двоюродного дедушки Арчи и двоюродной бабушки Милли, которая младше их. И вот это уже необычно, даже для меня, – резюмировал он, ткнув в нее пальцем на схеме, потом отодвинул тарелку с чашкой и принялся сворачивать свою схему. – У меня больше нет сил. Зайдем в сувернирный магазин? Я слышал, у них продаются такие старомодные карандаши, где в одном корпусе все цвета, один над другим. Так они и поступили. Закончив с покупками, Питер с Ниной обнялись и Нина отправилась домой. Она чувствовала тревогу из-за наличия брата, который, возможно, на нее злится, и боялась, что непреднамеренно разрушила чью-то жизнь. Это было самое неловкое положение, в которое ей доводилось попадать, а она хорошо знала, что это такое. По сравнению с этой неловкостью бледнел ее прошлый рекорд – тот раз, когда она, направляясь на свадьбу подруги, зашла случайно не в ту синагогу (Бет-ЕЛ и Бет-АМ, оказывается, не одно и то же) и вместо свадьбы угодила на бар-мицву, сорвав ритуал. Она чувствовала себя сбитой с панталыку, по любимому выражению Лиз, будто миллионы голосов внезапно вскричали… нет, погодите, это из «Звездных войн». Ей казалось, будто ей пересадили сердце. Будто ее родной орган, который всегда ровно бился в груди, лишь изредка замирая («здравствуйте, Майкл Фассбендер»), заменили другим, не до конца прижившимся. Нина рассказала об этом коту Филу, и тот пришел в ужас. – Твой папа не Ричард Чемберлен из «Поющих в терновнике»? Она погладила его по голове и покачала своей. – И не частный детектив Магнум?[12] Нина посмотрела на стену. Конечно, Фил ничего этого не говорил, потому что он кот, а коты не умеют разговаривать, но его голос в ее голове перечислял воображаемых отцов. У нее на стене висела фотография каждого – дань и их замечательной игре в телесериалах, и мечтам маленькой девочки с богатым воображением, какой она когда-то была. Там были упомянутые выше, а еще коммандер Райкер[13], чье настоящее имя она никак не могла… Нет, подождите, Джонатан Фрейкс – Брюс Уиллис (из «Детективного агентства «Лунный свет»», а не «Крепкого орешка»), Алан Алда из «Чертовой службы в госпитале МЭШ»[14] и ее любимец Марк Хэрмон из «Сент-Элсвера»[15], хотя там его персонаж умирает от СПИДа, что было неприятно. Для нее, а не для него. Все детство Нины телевизор был ее вторым лучшим другом после книг, и она смотрела то же, что и няня Луиза, то есть в основном сериалы 70-х и 80-х, не считая «Звездного пути: Следующего поколения», потому что Луиза была ярой фанаткой франшизы. Ей даже нравился «Дальний космос девять». Нине было лет десять, когда в ее голове зародилась идея, что кто-нибудь из этих персонажей мог быть ее отцом, и игра началась. Во всяком случае, ей нравилось называть это игрой, потому что иначе тратить столько усилий на расследование того, находились ли в момент ее зачатия потенциальные отцы в Лос-Анджелесе, казалось странным. Убедившись в том, что ответ положительный, она вырезала их фотографию и клала в специальную коробочку. На какое-то время коробка пап стала ее главной ценностью, ведь в детстве Нину часто одолевала тревога, и ей приходилось сидеть на полу и предаваться мечтам о том, что находится за кругом ее повседневной жизни. Нельзя сказать, что ее повседневная жизнь была ужасной: она не добывала рыбу во льдах Берингова пролива и не доставала припой из выброшенных электрических приборов своими крошечными детскими пальчиками, но иногда даже просто пройти по школьному коридору было тяжелым испытанием. Она часто паниковала и до сих пор помнила, как однажды Луиза позвонила маме и долго разговаривала с ней об этом приглушенным голосом. Потом она повесила трубку, повернулась и сообщила Нине, что мама велела ей дышать в бумажный пакет, пока не пройдет. Потом она заплакала – Нина, не Луиза, – и Луиза стала укачивать ее на коленях, а несколько дней спустя купила ламинатор и заламинировала отцов. Нина стала каждый день брать кого-нибудь из них в школу по очереди, чтобы никому было не обидно, но речь сейчас не об этом. А о том, что никто из этих остроумных, обходительных и добрых мужчин не был ее отцом. Им был какой-то чувак, по описанию напоминавший последнюю скотину. Фил напомнил, что дети не виноваты в грехах отцов, на что Нина ответила, что яблочко от яблони недалеко падает, после чего они вместе заснули на диване. Это был сложный день. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь