– А что случилось? – Леонид Валерьевич выразил неподдельное участие. – Жить страшно, – усмехнулась Лада. – Так покровителя надо завести. – Он невольно сглотнул, любуясь ее точеной фигуркой и красивым лицом. Ах, хороша! Глазищи зеленые, кожа белая, тонкая. Рыжая-бесстыжая. Неудивительно, что мужики сюда, в гримерку, летят как пчелы на мед. – Кого? – невесело посмотрела на него фигуристка. – Сейчас мужиков отстреливают прямо на улицах, как диких зверей. Их спутницы то и дело под раздачу попадают. Да и не хочу я быть женщиной бандита. У меня гордость есть. Я артистка. – Лада, я не осмеливался предложить… Я давно люблю вас… – Скажите еще, что смотрели все мои выступления по телевизору. – Смотрел! – горячо сказал Ладожский. – И не мечтал, что мы будем вместе работать. Вам замуж надо. За солидного надежного человека из своей же среды. – За вас? – понимающе усмехнулась Лада. – Да, должность у меня не выдающаяся, но я материально независим. У меня есть прекрасная квартира, машина, дача. И я хороший организатор. Сумею обеспечить тебе ангажемент, – Ладожский незаметно перешел на ты. – Мне надо подумать. – Конечно, конечно! Вариант был не так уж и плох. Все-таки замуж. Мужчина интеллигентный, неглупый, видный. Это не Аполлонов, конечно, но и не Вадик. Снотворное Ладожский достал, как Лада просила. Точно так же Леонид «достанет» все, что только она захочет. У него и машина есть, а Лада давно уже мечтала о собственном автомобиле. Поскольку поклонники становились все навязчивей, то Лада согласилась. На этот раз свадьба была настоящей, Леонид Валерьевич не поскупился. Коллеги по ледовому шоу и приятели-спортсмены искренне Ладу поздравляли: – Правильный выбор. Брачная ночь тоже была по всем правилам, до этого Леонид Валерьевич к Ладе и пальцем не прикоснулся. Терпеливо ждал. Фамилию тоже разрешил оставить свою. Мол, это уже бренд, а бренд – основа коммерческого успеха. И Лада это оценила. И сдержанность нового мужа в постели тоже. Он всегда предоставлял Ладе возможность проявить инициативу. Роль ведомого Ладожского и по жизни, и в интиме устраивала, в этом он был полной противоположностью Сашки Бессонова. Насилия и грубости не позволял, синяков на теле не оставлял. И Лада успокоилась. Теперь уже на правах законного супруга Леонид Валерьевич выпроваживал из гримерки Воронцовой навязчивых поклонников. И делал это виртуозно, ни разу ни с кем не поскандалил, рук не распускал. Похоже, он вообще этого не умел. Забалтывал, обещал, намекал. Плел словесные кружева, ненавязчиво подталкивая к двери. Фильтровал подарки: что можно взять, а что нет. Тогда же Лада, которая обожала сладкое, пристрастилась к ликеру «Амаретто» взамен черри-бренди. Он с успехом стал заменять ей снотворное. Ладожский пока молчал. Не «Рояль» же глушит. И в меру. Стресс снять. Налаженная жизнь развалилась в один день, когда в гримерку к Ладе ввалился Сашка Бессонов: – Привет, детка! Она порозовела, вспомнив их последнюю встречу. Этот козел высадил Ладу посреди улицы, почти на проезжей части! А перед этим лапал! – Познакомься, это мой муж, – кивнула она на Ладожского, который по привычке встал, чтобы выпроводить нахала. В руках Бессонов держал огромный букет белых роз. – Муж номер какой? – окинул он Ладожского насмешливым взглядом с высоты своего выдающегося роста. – А со мной не хочешь познакомить, сладкая? – Леня, это… – Лада слегка смутилась. – Ну? Договаривай. Мой первый мужчина. Бессонов Александр, олимпийский чемпион, – наглец протянул Ладожскому огромную руку. Тот невольно отпрянул. – Я не кусаюсь, – насмешливо сказал Бессонов. – У каждого из нас есть прошлое, – нашелся наконец Леонид Валерьевич. – Ведь мы давно не дети. Старый друг пришел, чтобы выразить свое восхищение. Это приветствуется. – Шикарно выглядишь! – подтвердил его слова Сашка насчет восхищения и окинул Ладу взглядом собственника, не пропустив ни одной детали. Губы, шея, грудь, осиная талия… Мол, все это нам известно. Продегустировали и оценили гораздо раньше тебя, муж номер три. Ладожский начал беситься. – Предлагаю отметить нашу встречу в кабаке, – и Сашка небрежно кинул на столик с гримом огромный букет, смахнув при этом на пол пару флаконов. Раздался звон стекла. Лада вздрогнула: похоже, разбивалась ее налаженная жизнь. – Тебе. Такие же белоснежные и свежие, как твоя кожа, красотуля моя. – У Лады спортивный режим! – взвился Леонид Валерьевич. Ну, это уже слишком! – Когда это она его соблюдала? – хмыкнул Бессонов и небрежно сказал: – Я только что из-за бугра. С хоккеем завязал, теперь я дипкурьер. – Папа пристроил? – не удержалась Лада. Какой настырный мажор! – У папы теперь бизнес, – насмешливо сказал Сашка. – Про приватизацию слышала? – Не сомневаюсь, что твои предки оттяпают кусок, – презрительно сказала она. – Вот и не надо со мной ссориться. И тебе, – выразительно посмотрел Сашка на Ладожского. – Мы, безусловно, примем ваше щедрое предложение, но не сейчас, – на мягких лапках попятился тот. – Заметано. За тобой должок, принцесса цирка. – Интересно, какой? – Продинамила меня. Потом замуж выскочила. Дважды. Между прочим, очередь была моя. – Слушай, Бессонов, а не пошел бы ты? – сорвалась Лада. – Забыла? Я ж нападающий. И по жизни. Мне отобрать надо. Я своих привычек не меняю. Я надолго в Москве завис. Время есть. Так что мы обязательно встретимся, детка. Кабак на твой выбор. Можешь не стесняться. У меня валюта. Много. Валюта в это время, когда инфляция разгонялась стремительно и зарплату выдавали уже в миллионах, была одной из главных ценностей, а все, кто ее имел, – короли. Ладожский потускнел. В нем впервые проснулась ревность. – Что у тебя с ним было?! – накинулся он на Ладу, как только Бессонов ушел. – Он же тебе сказал: первый секс! – Где? В подворотне? – У Бессонова отец дипломат, а мать крутой переводчик. Сашка мажор, всегда им был. И мой первый секс был в шикарной квартире, и все было круто. – Значит, мужчина вернулся за добавкой? – Я не знаю, зачем он пришел! Я давно его отшила! – Ты моя жена! Я все для тебя делаю! Объясни товарищу, чтобы поискал счастья в другом месте! Но объяснить что-то нападающему таранного типа было все равно что паруснику бороться с девятым валом. Нервы в клочья, сердце вдребезги. Лада быстро это поняла. Сейчас, во времена вседозволенности и дикого рынка, Сашка добивался ее, не соблюдая уже никаких правил. Схватить в охапку посреди улицы, взвалить на плечо и отнести в машину – это было вполне в его стиле. Плевал он на мужа. Тем более на Ладожского, которого считал хлюпиком. Бессонов подкарауливал Ладу после спектакля, уже на улице. Пользовался тем, что ее мужа задерживали допоздна административные дела, и тащил в свою машину: – Расслабься, детка. Мы просто поужинаем. Бессонов дарил дорогие подарки, заваливал цветами, денег у него и в самом деле было полно. А главное, рядом с ним Лада чувствовала себя надежно, в полной безопасности. Внушительная фигура Сашки отбивала у мужиков всякую охоту подкатывать к его женщине. Иногда Лада пасовала перед такой настойчивостью и ехала с Бессоновым в ресторан. Всего лишь ужин со старым другом, что тут такого? Так приятно было расслабиться. Ее узнавали, подходили, просили автограф. Сашкино лицо было не столь медийно, но и к Бессонову порою подходили, уважительно говорили о заслугах форварда и советском хоккее. Иногда Сашка дозволял присесть за свой столик. Разговор крутился про до и после. Какая страна была и какой теперь стала. Про деньги. Про бандитский беспредел и войну в бывших союзных республиках. Заканчивалось традиционно: – А давайте выпьем! И пили. Лада потягивала шампанское или любимый ликер. Ресторан всегда был полон. Мужики бычили, женщины выставляли напоказ красивые тела и дорогие шмотки, которыми одаривали щедрые поклонники. Каждого из них завтра могли убить. А где-то шла война. А здесь было буйное веселье, разнузданные танцы, ломящиеся от еды столы… Когда муж ее находил, Лада невольно чувствовала досаду. Ну зачем Леня вырвал в реальность, напоминая, что завтра на работу? – Что ты творишь?! – шипел Ладожский. – Ты же форму потеряешь! Тебе отдыхать надо, а ты ешь жирную пищу, конфеты, да еще и пьешь! – Плевать. У меня конституция такая: все калории сгорают, как в топке, – отбивалась Лада. – Это пока. Но она все чаще стала ошибаться. После таких ресторанных загулов катание Лады уже не было безукоризненным. К тому же пошли сплетни. О жизни втроем. Мол, красиво устроилась Воронцова: муж-администратор и богатый любовник. Один на работе опекает, другой оплачивает шикарный досуг. Воронцова ныне стала завсегдатаем самых дорогих ресторанов, причем не с мужем там гуляет. И скоро, похоже, от танцев на льду перейдет к танцам на столе, среди бутылок. И Леонид Валерьевич понял: это надо прекращать. Пока Лада не сдалась и мужу не изменяет, но это вот-вот случится. Бессонов не кто-нибудь, а ее первый мужчина. И ухаживает красиво, тут уж ничего не скажешь. У Ладожского такого шика нет. Решение он принял радикальное. Знал, что Ладе будет больно, но надо вытаскивать ее из этого болота. Бессонов добьется своего, натешится и бросит. Баб около него много крутится, и не какие-нибудь, а модели. Мисс чего-то там. Выбор у бывшего хоккеиста, а ныне дипкурьера огромный, а думать о том, что он влюбился в Ладу, смешно. Она подробно рассказала мужу об их с Сашкой «романе». Не было там чувств. И сейчас нет. Поэтому Ладожский действовал решительно. – Тебе надо уволиться из шоу, – сказал он как-то вечером своей жене. – В смысле? – Ты уйдешь из балета на льду и уедешь из страны.