– Поднимись, – разрешил кесарь благосклонно. Артем легко поднялся, вскинул голову… На мгновение сморщенная, как печеная репа, физиономия кесаря отразила некие человеческие чувства: смесь удивления, испуга и гнева. Только на мгновение. В следующий миг лицо кесаря снова стало постным, невыразительным. Духарев напрягся, положил руку на пряжку сабли-пояса. «Если что – возьму царька в заложники!» – подумал он. Артем лучезарно улыбался. Он ничего не заметил. – Это твой родной сын? – ровным, невыразительным голосом осведомился кесарь. – Да, – сухо ответил Духарев. – Он на тебя не похож. «Можно подумать, у всех остальных дети – вылитый папаша!» – раздраженно подумал Сергей, но вслух сказал: – Да, Ваше Величество. Он похож на свою мать. – Она – русинка? – Нет, Ваше Величество. Она булгарка. – Кто она? И тут, с досадным опозданием, припомнилась Духареву рекомендация дьюлы Такшоня. «Не говори, что мать твоего сына – булгарка», – посоветовал Сергею верховный вождь мадьяр. Но слово не воробей… – Когда я встретил её, она была лекаркой в кривичском селении Малый Торжок, – сказал Духарев. – Где это? – спросил кесарь. – Полоцкое княжество. К северу от Киева. – В Полоцке князь Роговолт сидит, – проявил эрудицию кесарь. – Твоего Святослава данник. Еще минута – и он утратил бы к Артему интерес, но тут вмешался Сурсувул: – Она хорошего рода. Ее отец – Рад из Скопле. Брат ее Момчил тебе меха и воск поставляет. На сей раз на лице Петра ничего не отразилось, но Духарев увидел, как побелели пальцы кесаря, сжавшие посох. – Рад из Скопле, – прошептал Петр. И добавил по-гречески: – Я полагал, он умер… «Надо будет спросить у Артема, что он сказал», – подумал Духарев. Внезапно кесарь улыбнулся довольно ненатурально, стянул с пальца перстень: – Прими, юнак, – сказал он. – Я знал твоего деда. Сурсувул взял перстень у кесаря, передал Артему. – Живи вечно! – поблагодарил тот с низким поклоном. Толпа придворных поддержала его заздравным хором. На этом официальная часть закончилась, и публику пригласили перекусить. Кесарь на обеде отсутствовал, но это никого не огорчило. Скорее, наоборот. Духарев занял почётное место пятью позициями ниже пустующего трона. Артем расположился справа от него, а слева Сергей придержал место для межицкой боярышни. Вообще-то тут должен был сидеть какой-то булгарский господарь, но Духарев взял его аккуратно за плечико и очень вежливо попросил уступить место даме. Господарь поглядел на кончик варяжского уса, покачивающийся на уровне его глаз, побледнел, вспотел, быстро закивал и исчез. Кушали при царском дворе по-простому. Главным столовым прибором были руки и хорошо заточенные ножи. Духарев развлекал даму светской беседой, не забывая, впрочем, выхватывать с блюд лучшие куски, чему немало способствовала длина его рук. Краем глаза приглядывал за Артемом. Тот к красотке Людомиле оказался равнодушен. Может, она просто была не в его вкусе. К девушкам Духарев-младший относился довольно-таки прагматично: выбирал исключительно по внешности и, как правило, – на одну ночь. И не для разговоров. На этом пиру Артем предпочел в качестве собеседника средних лет болярина, черного, мохномордого, большого любителя соколиной охоты. В Киеве это развлечение как раз вошло в моду, и мохномордый оказался для Артема ценным источником информации. Через некоторое время к их беседе присоединились еще несколько гостей, а на Сергея обращали все меньше и меньше внимания. Примелькался. Сергей предоставил сыну развлекаться самостоятельно, а сам вплотную занялся белокурой соседкой. Их кубки то и дело звенели, соприкасаясь. Щеки Людомилы порозовели, глаза сияли… Духарев знал, что значит это сияние, понимал, что ведет себя неправильно: Людомила – не теремная девушка на одну ночь, не игрушка-наложница, а знатная боярышня… Но их обоих уже понесло, не остановить. Алые от вина губки притягивали Сергея с неодолимой силой. Он пил кубок за кубком, хмелея не от вина, а от близости этих сияющих глаз. Он забыл, что является послом великого князя, что от него сейчас зависят судьбы тысяч людей… – … А этот рог я хочу преподнести сыну нашего славного гостя воеводы Серегея болярину Артему! – пробился сквозь шум и опьянение зычный голос Сурсувула. Духарев среагировал на знакомые имена, глянул на первого преславского болярина. Тот держал в руке здоровенный бычий рог, литра на три, не меньше, и протягивал его Артему через стол. Артем потянулся, но не достал. Стол был шириной метра четыре. Рог двинулся по кругу, из рук в руки, со всей торжественностью и почтением. Никто из гостей не был настолько пьян, чтобы приложиться к вину, чье назначение определил сам Сурсувул. Духарев поглядел на сына. Артемка был весел и радостно тянулся к рогу. «Эта доза его завалит», – подумал Духарев, потянулся и ловко перехватил рог. Почти что из руки сына вынул. – После батьки! – строго сказал он и приложился. Вино оказалось неожиданно сладким. Духарев влил в себя почти все. Когда он передавал рог сыну, там оставалось на донышке. Артем не обиделся, допил, помахал рогом Сурсувулу. Тот показал пальцем на пустующий трон: дескать, не от себя дарю, от кесаря. Духарев еще успел увидеть этот жест, и тут все вокруг поплыло и закружилось. «Забористое винцо», – подумал Сергей, почувствовал какой-то странный холод внутри и провалился в тишину. Глава седьмая В которой воевода Духарев едва не отправляется за Кромку … Волосатые пальцы гендиректора нервно скребли стол. «Что он так дергается? – подумал Духарев. – Решение утверждено, все бумаги подписаны. Теперь-то чего мандражироватъ? Разрулили бы по понятиям – сохранил бы кой-какой капиталец. Не захотел – сам виноват. Вот и сдал всё, кроме штиблет и костюмчика». Словно угадав его мысли, гендиректор, нет, теперь уже бывший гендиректор, спрятал руки, сунув их под стол. – Ну чё, Николаич, коньячку на посошок? – предложил Духарев. Он был в отличном настроении. – Не хочу я вашего коньяка! – взвизгнул бывший гендиректор. – Дело твое, – Духарев с удовольствием потянулся. – А я – приму. Митька, налей моего фирменного, от лишнего веса! – велел он охраннику. Подмигнул бывшему гендиректору: – Знаешь анекдот, Николаич: «Боитесь потолстеть – выпейте коньяку. Коньяк снижает чувство страха». И захохотал. Его собеседник не засмеялся. Лицо его перекосилось. – Гад ты, Сергей Иваныч! – Расслабься, Лев Николаич! – Духарев не обиделся. Он никогда не обижался на побежденных. – Что ты рожу скорчил, будто хреном подавился. Сам виноват, что просрал холдинг. Нечего было в арбитраж соваться! – Но я же прав! – закричал бывший гендиректор. – Не-е, Николаич, прав ты только в одном, – назидательно произнес Духарев. – Что от коньяка отказался. Тебе теперь надо к водке «Кристалл» привыкать. Ты теперь… Дальнейшее произошло быстро. В руке бывшего гендиректора появился маленький пистолетик. – Не смей, придурок! – закричал Духарев, понимая, что не успеет даже выбраться из-за стола. Охранник обернулся на крик… не раздумывая, метнул бутылку… Бывший гендиректор пригнулся, бутылка разнесла напольную вазу, и тут гендиректор начал стрелять. Первый раз он промазал. Потом охранник прыгнул, заслоняя собой хозяина, принял на себя две пули, но четвертая и пятая Духарева достали. Одна прошила мякоть предплечья, вторая – серьезнее, вошла под левую ключицу. Шестого выстрела не последовало: в распахнувшуюся дверь влетел еще один охранник, снес стрелка массой, выкрутил руку, приплюснул к столешнице… – По-любому тебе не жить, Дух! – прохрипел бывший гендиректор. – По-любому…