– К мэрам твою гордость! Говори, что хочешь, – разрешил Святослав. И тут же скорректировал: – … Но только когда мы вдвоем! И оставь себе эту виру. Свою я возьму сам. – И уже другим тоном добавил: – Я смогу, как думаешь? – Думаю, нет, – сказал Духарев. – Почему? – нахмурился князь. – Кесарь Петр стар и слаб. Бояре его не любят. Мне говорили, едва мои лодьи появятся на Дунае, Булгария восстанет. – Глупости! – возразил Сергей. – Те, кто действительно хотел восстать, уже осуществили свое желание. И Петр разделал их под орех. Да, в Булгарии им недовольны, потому что он выжимает из своих подданных всё, что может. Еще и от ромеев получает, вернее, получал изрядную дань. И тратит эти деньги на войско. Я видел его тяжелую конницу. Она производит сильное впечатление. – Если Петр так силен, то почему пропустил через свои земли угров? – спросил Святослав. – А почему бы ему их не пропустить? – усмехнулся Сергей. – Тотош отправился грабить. Не пропусти его Петр, он вполне мог бы обчистить окраины Булгарии. А так он выпотрошил ромейскую Фракию, да еще долю Петру отдал. Ромеи, конечно, остались недовольны, но это их проблемы. За своими перевалами Петр практически неуязвим. – Но мы-то пойдем не через перевалы! – заявил Святослав. – Мы пойдем водой. – Вот именно! Это значит, у нас почти не будет конницы. – Как не будет? А угорская? Такшонь – наш союзник! – Не совсем. – То есть как не совсем? – возмутился Святослав. – Я женат на его дочери! Ты сам привез ее ко мне! Такшонь должен стать моим союзником! Его внук унаследует мою вотчину! – Вот в этом дьюла и сомневается, – заметил Духарев. – Почему? – нахмурился князь. – Потому что ты, княже, – тут Духарев на всякий случай понизил голос, чтобы, не дай Бог, не услышали отроки по ту сторону дверей. – … Твой первенец Владимир живет в твоем тереме и воспитывается наравне с внуками дьюлы. – Он – мой сын, – возразил Святослав, тоже вполголоса. – И он растет настоящим воином. Не худшим, чем Ярополк и Олег! – Вот этого-то дьюла и опасается. – Чего он хочет? – напрямик спросил князь. – Хочет, чтобы ты определил, кому из твоих сыновей где княжить. – Что еще? – Еще он опасается, что ты метишь в его наследники. – Но его родной сын Тотош пока что жив! – Вот именно, пока! Если Тотош пойдет с тобой – и не вернется… – … то я как муж дочери дьюлы наследую его земли. Так и будет, можешь не сомневаться! Это мое право, если Тотоша не станет. – Вот именно. Ты заинтересован в том, чтобы Тотоша не стало. – Ты думаешь, я убью брата своей жены, чтобы завладеть его землями? – воскликнул Святослав. – Что ты несешь, воевода? – Так думает дьюла. Я как раз думаю иначе. Потому поклялся Такшоню, что сделаю все, чтобы Тотош остался жив. И я это сделаю, княже! Потому что Тотош – твой брат и мой друг. Потому что Такшонь – не великий князь мадьярский, а всего лишь верховный вождь. И второй после него не Тотош, а мадьярский князь Геза. Тотош может унаследовать отцу – с твоей помощью. Но только он, а не ты. Если Тотош погибнет, мы потеряем союзников и будем вынуждены снова с ними драться, как это было во времена твоего отрочества. Я поклялся, и я сдержу клятву! – Пусть будет так, – согласился Святослав. – А о том, какие земли я отдам в княжение Ярополку и Олегу, я объявлю весной. – Ярополку, Олегу и Владимиру, – уточнил Духарев. – Владимиру? Какое дело дьюле до Владимира? – Дьюле – никакого. Но он – твой сын. Первенец. И обещает вырасти настоящим воином, ты сам сказал. – Вот и будет биться в дружине Ярополка. Или свою соберет… – … и пойдет добывать свой удел у братьев, – закончил Сергей. – В нем твоя кровь, княже! Он не удовольствуется опивками. Дай ему свой стол, чтобы он не чувствовал себя обойденным… и отошли из Киева. Тогда Такшонь твой! – Совет неплох, – согласился Святослав. – Но кто захочет взять в князья рабичича? – А вот об этом надо подумать. – Ладно, думай. А сейчас скажи: с уграми мы возьмем Булгарию? – С уграми и печенегами – можем, – сказал Духарев. – Если не вмешаются ромеи. А они вмешаются наверняка. Святослав задумался, подергал ус… И вдруг воскликнул: – Калокир! – Что – Калокир? – спросил Духарев. Он слышал это имя, но сам с сыном херсонского протевона никогда не встречался. – Калокир! Вот кто мне поможет! – Уверен? – Духарев мало общался с ромеями, но твердо знал: верить им нельзя. – Я-то его не знаю… – Узнаешь, – сказал князь, хитро прижмурившись. – Со временем. А теперь расскажи-ка мне, за что тебя все-таки пытались отравить в Преславе… – За что? – Духарев дернул себя за ус, вздохнул. – И этого я не ведаю, княже. Но узнаю непременно. Глава девятая Нежданные гости Сладислава вышивала мужу рубаху. Сама вышивала. Отдай швеям – те вместо красивого узора своих языческих оберегов нашьют. А это – грех. Сережа ворчит, мол, полон дом челядинок, а ты сама с иглой сидишь. Но Слада знала: мужу приятней ту рубаху носить, которую она сама украсила. А руками Сладислава работать любила. Еще больше любила, когда муж рядом. Когда, к примеру, играют Сережа с Артемом в «фигуры», а она вышивает или корешки целебные перетирает в ступке. И разговор идет между ними простой и неспешный. Как бы ни о чем… Сейчас мужа рядом не было. С утра друга своего встречать поехал, Устаха. И детей с собой взял, Артема и Данку. Он бы и младшего прихватил, но тот теперь в «детских» князя. Попроси Сережа, Асмуд бы мальчика отпустил, но муж не попросит. Никаких поблажек сыну воеводы – так он говорит. Сережа вообще хотел Славку в Белозеро отправить, но Сладислава вопротивилась. В Киеве выучат не хуже, а тут она хоть видеть его будет… иногда. Сережа тогда уступил. А сейчас, после Булгарии, может, и не послушал бы ее. Что-то переменилось в нем после возвращения. Как будто крысенок пробежал между ним и женой. Сладислава знала, что мужа в Булгарии пытались отравить. Кое-что ей поведали. Но не поведали, узнал ли муж ее тайну. Муж и сын о булгарских приключениях говорили неохотно, больше отмалчивались, а расспрашивать их настойчиво Слада сочла неправильным. Тревожно ей было. Может, следовало сразу рассказать Сереже обо всем? Но тогда пришлось бы и Момчилу все рассказать. А теперь поздно… Если же Сережа сам все узнал там, в Булгарии, можно притвориться, что Сладислава о том ведать не ведала. Только очень ей врать не хотелось. Никогда она мужу не врала. Но ведь это не только ее тайна… Печальные мысли Слады нарушил Сычок: – К вам гости, матушка! – Кто? – Не назвались. Но по всему видать, княжьи. Брони богатые. Батюшку воеводу спрашивают. – Велим где? – спросила Слада. – С батюшкой воеводой уехавши. Не пущать? Слада задумалась. Но не пускать в дом гостей, пусть и нежданных, – нехорошо. С другой стороны, принимать самой мужниных гостей, воинов – тоже нехорошо. Рёреха позвать? Тоже не ладно. – Скажи им, Сычок, что воеводы дома нет, – сказала Сладислава. – Вернется к закату. Ежели готовы ждать, пусть ждут во дворе. – Ага, – Сычок кивнул лохматой головой, шагнул к двери, но остановился. – Хорошо ли во дворе, матушка? Гости важные… Сладислава отложила шитье: – Впускай гостей во двор. Я сама их на крыльце встречу. Гостей Сладислава узнала сразу. И порадовалась, что не отослала их прочь, не взглянув. Двое: мужчина и мальчик. На обоих брони. На мальчике – чужеземной работы, возможно, арабской, на взрослом – тоже добрый панцирь, но попроще, кованный здесь, в Киеве. Вблизи Сладислава даже могла бы определить, кто из трех киевских бронных мастеров его ковал. А вот лошадь лучше у старшего: широкий в крупе боевой хузарский жеребец-пятилетка. Мерин младшего косился на цепного мишку, сидевшего у забора, по-собачьи вывалив длинный язык, косился и всхрапывал. Конь старшего и ухом не вел. Вышколен. Для боя и для охоты. В оружии и лошадях жена воеводы разбиралась не хуже мужа. Почти двадцать лет замужем за воином. Выучилась. Гости спешились. Старший, кряжистый муж со светло-рыжей бородой, снял шлем, поклонился: – Здрава будь, хозяйка! Мир дому твоему! – Мир и тебе, Добрыня, – наклонила голову Сладислава. – Мужа моего нет, но, думаю, скоро вернется. Подождешь?