Увы, жизнь обережников не состояла только из катания на лыжах и рыбного шашлыка на ужин. Батька по своему обыкновению всегда находился настороже и высылал дозоры из трех человек вперед где-то на полпоприща на предмет разведки и возможной засады. Данила тоже участвовал в таких рейдах, ему даже нравилось, считай, еще одно развлечение: проехать так, чтобы тебя не заметил возможный наблюдатель, самому найти врага, по пути можно из лука пару птичек сбить, тоже в уху пойдут. Такие походы поинтереснее будут, чем день за днем ехать в караване. Иногда путешественники выбирались на берег и ехали по шляху, хорошо проторенному неизвестными попутчиками. Тогда в упряжь запрягали лошадей, и «Лебедушка» летела теперь уже по суше. За пару недель караван добрался до хорошо знакомых Даниле мест. Обрывистый правый берег и пологий левый берег реки, а между ними скалы… нет, не каменные, которые обходили прошлой осенью купеческие караваны, а ледяные. «Лебедушка» достигла порогов, на которых выросли громадные, в два и больше человеческих роста, ледяные торосы. К счастью, сейчас их можно было спокойно обойти по ровному льду. А торосы несокрушимо вздымались вверх, их то заметало, то очищало от снега, а где-то в глубине под ними буйствовала днепровская вода между порогов. Данила смотрел на эти ледяные скалы и поражался, сколько же чудес у них на в общем-то спокойной равнине Руси можно встретить. Один за другим «Лебедушка» обходила нагромождения льда. В этих местах приходилось быть осторожнее, рядом могли затесаться слишком жадные или умные степняки. Так что ночью дозоры выставляли по-боевому и весь путь на лыжах проделывали в броне. Далеко позади осталось место, где копченые прошлой осенью, под командованием урожденного варяга, воеводы киевского Варяжко, атаковали купеческий караван. И ведь были близки к победе! Данила даже места этого не заметил, закрутился и пропустил, не получилось предаться воспоминаниям и состроить из себя ветерана. Но тот набег многое изменил, вся ватага узнала, что Клек и Шибрида близкие родичи Варяжко и что у них имелось немало долгов к князю Киевскому, как и у него к ним. Зато теперь они рискуют жизнью и проливают кровь за Владимира. Даниле вдруг пришла в голову интересная мысль, что лучший правитель не тот, кто убивает своих врагов, а тот, кто заставляет врагов служить себе. Молодцов по-честному не думал, как угодить Владимиру, он думал, как быть достойным побратимом для братьев-варягов, потому что обережная ватага – это тоже семья, маленький род, и если Владимир вздумает взыскать что-либо с Шибриды и Клека, что ж, ему придется взыскать и с каждого обережника. Дорога ватаги пролегала все-таки не просто вверх по течению. Особенно это было заметно, когда обходили пороги, там все-таки перепад высот был особенно заметен. Тогда и всему экипажу приходилось впрягаться и тащить ладью навроде бурлаков. Путешествие неуклонно превращалось в тяжелую рутину, но странствие на то и странствие, что способно удивить в любой момент. Сначала Данила услышал шум, который показался ему знакомым. «Да ну нет, не может быть», – подумал он. Путешественники меж тем уверенно приближались к источнику шума, и еще до полудня, выехав из-за поворота, они увидели ледяную стену с выщербленными краями, из-за которой уже доносился не шум, а настоящий рев. – Ну что, съездим вперед? – предложил Клек. – А батька отпустит? – Так мы же на разведку. «Отпросившись» у командира, Клек, Данила и Будим рванули первыми на лыжах к ледяной стене. При приближении рев становился уже нестерпимым. Первым достиг снежных торосов Клек, скинул лыжи и принялся карабкаться по глыбам льда, как по винтовой лестнице. Поднявшись, он бросил своим менее ловким напарникам веревку, Данила в этой связке был самым худшим «ледолазом», поэтому шел в середине. И все-таки довольно быстро Данила достиг самой высокой глыбы льда, подтянулся и глянул вниз. Это был он, самый страшный, опасный и буйный порог: Ненасыть. Вода в нем не замерзала никогда, на единственном из всех порогов. Большой перепад высот, камни и пороги создавали бурлящий поток, который не могли сковать самые сильные морозы. По левому берегу, конечно, пролегала кромка, по ней «Лебедушка» и собиралась обходить этот порог, но она была почти не видна обережникам, поскольку ее почти полностью скрывала бело-голубая стена. А впереди кипела вода, именно кипела, потому что от нее шел пар. В брызгах воды угадывались очертания камней с ледяной кромкой, отчего они походили на здоровенные белые клыки, почти беспрерывно с правого берега тянулась каменная гряда, тоже обросшая льдом, что только усиливало ассоциацию с огромными зубами. Здесь зримо чувствовалась мощь самого Днепра, бурлящая, неодолимая, казалось, в любой момент этот поток может перехлестнуть многометровые торосы и захлестнуть наглых людишек, просто у стихии другие заботы. Данила пригляделся, и ему порог Ненасыть напомнил пасть огромного чудовища, развалившегося, раскрывшего огромную пасть (заметный перепад высоты только усиливал это впечатление) и рычащего от неудовольствия и скуки: где все эти кораблики, пусть попробуют проскочить мимо клыков. Данила улыбнулся аналогии, вот так и рождаются мифы с легендами, впрочем, в каждом вымысле есть доля правды, а купцы исправно каждую весну отправляют Ненасыти «подношения»: лодки, наполненные добром. – Эй, брат, – хлопнул по спине Клек, видя восхищение Данилы, – это ты наших фьордов не видел, да еще в шторм, когда волны больше этих вот ледышек накатывают на скалы. – Надеюсь, еще увижу, – поддавшись порыву, сказал Молодцов. – Я тоже, – вдруг погрустнел варяг, – с семи лет этого жду. – Братья, пойдем лучше, вон наши уже вдоль берега идут, – попытался развеять грустную атмосферу Будим. – Твоя правда, – согласился Клек, только с грустью он и сам мог справиться. – Айда за мной. И съехал с ледяного тороса, как с трамплина, приземлился на ноги, зарылся в снег по пояс, но вровень между двух ледяных глыб. – Вот же полоумный, – буркнул новгородец и стал осторожно спускаться с тороса, Данила последовал его примеру. Страхуя друг друга, оба обережника добрались до более-менее ровного льда, где ждал уже их побратим с лыжами. Он же и поехал первым, прокладывая лыжню, Клеку явно не хватало адреналина в последние дни путешествия. Мало кто догадывался, что его, адреналина, очень скоро всем будет в достатке. Пока суд да дело, «Лебедушка» мирно ехала, объезжая пороги по натоптанному шляху на берегу. Его натоптали многочисленные купцы, идущие по пути «из Варяг в Греки» каждый год в обе стороны. Одна за другой преграды остались позади, только на Ненасыти была открытая вода, остальные пороги покрыло льдом, правда, он был ненадежный, поэтому такие места и обходили. Путешественники миновали и «Порог у острова», остров был той самой Хортицей, где принял свой последний бой великий Святослав. Данила хотел было отправиться туда, осмотреть место легендарной битвы, но на Хортицу, как и осенью, когда караваны сплавлялись вниз по Днепру, ушли лишь варяги из их ватаги, почтить память князя. Остальным не то чтобы это запрещалось, но все чувствовали, что если ты не варяг, то тебе там не место. Переночевав на льду и дождавшись друзей, путешественники снова продолжили путь, за оставшийся день миновав последний порог, и теперь им открывалась дорога прямиком на Киев. Никаких преград на пути не ожидалось, всем хотелось как можно быстрее преодолеть этот последний отрезок: чем быстрее его минуешь, тем меньше риска. Пускай никто всерьез и не ожидал, что теперь, почти у границ владений князя Киевского, кто-то решится напасть на купцов. Все ошибались, как оказалось. Глава 4 Родная кровь Первыми их заметил дозор. Не передовой: Воислав по своей привычке или интуиции утром отправлял лыжников погулять по своим делам. Не успел тыловой дозор скрыться за поворотом, как тут же в полном составе повернул обратно. Его возглавлял Клек, на лыжах они шли очень ходко, но совсем скоро за их спинами появились всадники. Им идти тоже было легко, потому что двигались они по незаметенной лыжне, оставленной «Лебедушкой». Воислав послал вперед Скорохвата и Айлада придержать копченых из луков, а что это были копченые, никто не сомневался, хотя как они посмели взяться так близко от Киева, никто додумать не мог. Видать, захотели, чтобы летом их кочевья с пеплом смешали. Стрелы, пущенные обережниками, показали кочевникам, что не только они умеют обращаться с луками. Так что Клек со товарищи добрался до своих целыми и невредимыми. Лишь несколько стрел воткнулись в щиты, свешанные на спины, и то вошли едва по наконечник, на излете были. За это время «Лебедушку» пристроили в хорошей оборонительной позиции, оттащили ее к правому высокому берегу Днепра, но не вплотную, чтобы камни на ладью сбрасывать нельзя было. Сам берег выглядел хорошо: заросший густым лесом, густо засыпанный снегом – чуть что, на него не взберешься стрелы метать. Во всяком случае, дело это будет небыстрое. На отмели кругом валуны, на коне не поскачешь. Повезло, словом, в остальном пока непонятно. Лава кочевников, вынырнувшая из-за поворота, сперва остановилась (Данила приблизительно не мог определить ее численность, ему казалось, что до хрена), а после короткого промедления копченые с диким визгом и воплями рванули прямо к ладье. Увы, бежать лошадкам, тем более не отличающимся высоким ростом, зарываясь по грудь в снегу, было очень непросто. Поэтому вместо привычного стремительного натиска атака кочевников скорее напоминала барахтание табуна тарпанов, по ошибке угодившего в болото. Вперед успели вырваться только степняки, которые скакали по лыжне, проложенной «Лебедушкой», но их быстро встретили копья и стрелы. В снегу орда копченых представляла из себя удобную мишень. Воислав дождался, пока лава подойдет на достаточно близкое расстояние, и приказал всем, у кого есть луки, пустить стрелу. В степи кочевники бы просто рассыпались по полю и принялись метать стрелы в ответ, но в снегу всадник на лошади просто был очень крупной целью, и если наездник мог прикрыться щитом, отбить стрелу саблей, то далеко не каждая лошадка кочевника была прикрыта даже простым защитным вальтрапом. Степняки откатились, оставив на снегу несколько трупов лошадей, вокруг которых быстро расползались алые пятна и поднимался густой пар. Копченые сами добили своих скакунов, чтоб не мучились, надо ли говорить, какое после этого у них было настроение? Всадники с гиканьем и свистом отъехали на два полета стрелы, рассыпались цепью, а потом рысью стали неторопливо ходить по льду, замкнув круг. Степная карусель неторопливо приближалась к «Лебедушке». Каждая проезжающая лошадь утаптывала снег следующей, и та проезжала чуть ближе к ладье. Водя по кругу несколько сотен лошадей утрамбовали для себя площадку перед боем, а обережники терпеливо ожидали атаки. Пока стрелы метали только единичные кочевники из самых сильных луков; их, летящие навесом, легко принимали на щиты. За это время приказчики соорудили вдоль борта что-то вроде дополнительной баррикады из тюков, бочек и канатов, чтобы усложнить задачу копченым. Хорошо, что они пока огненными стрелами не стали швыряться, вроде недавно дождь со снегом прошел, борт «Лебедушки» так просто не запалишь. С другой стороны, если вся орда примется метать горящие стрелы, тут только и останется, что греться у пылающего борта твоей ладьи, но и копченым откуда-то запас таких стрел надо взять. Пока же они только утрамбовывали снег, изредка метая стрелы, вроде как не торопились. Данила заметил, как два отряда крыльями попробовали обойти ладью с боков, но между камней скачки не получилось, а главное, так из-за тепла от валов лед был тоньше, и пара всадников даже провалились, жаль, неглубоко. Молодцов прикинул расклад, глядя в щель между баррикадой и держа щит над головой. Копченых собралось не меньше большой сотни, то есть минимум сто двадцать – сто тридцать сабель. А на корабле, если считать вместе с приказчиками и челядью, наберется без малого полусотня. «Лебедушка» со своими высокими бортами вполне может сойти за крепость, так что расклад не такой плохой. Не спешить степняки не могут, Киев рядом, заставы тоже, в любой момент могут гридни нагрянуть. Но впереди ночь; если копченые обойдут с тыла, взберутся на отвесный берег или их больше сотни и они решат рвануть всей силой… тогда дело будет кисло. Однако Воислав был спокоен, неторопливо обходил строй своих воинов в тылу, одной твердой, но в то же время легкой походкой внушая уверенность. Копченые вдруг перестали кружить по льду, мерзко заверещали, резко рванули прямо к ладье, выпустив перед собой смертоносный вал. Воздух наполнился высоким, действующим на нервы звуком, а потом будто из пулемета дробный стук: та-та-та… И от этого звука можно было отвлечься, если бы не вибрация, идущая от бортов, палубы, щитов в руках, говорящая: это бьют стрелы, каждая из них может стать последней для кого-то. Степняки как нахлынули, так и откатились назад, словно прилив, но и отступая, они умудрялись метать стрелы; один из приказчиков Путяты, думая, что опасность уже миновала, приподнялся над бортом выстрелить из своего охотничьего лука (куда полез?) и словил одну такую в грудь. Его, еще живого, оттащили в трюм. А степняки продолжили крутить свою карусель, только уже на расстоянии одного перестрела. Стрелять пока не спешили, возможно, экономили или готовили для решающего штурма стрелы. Обережники тоже ждали, хотя у них теперь стрелы, вон вся палуба и мотки с канатами истыканы, бери скока хочешь. Данила решил прикинуть, сколько все ж таки всего набежало копченых, считая мелькающих в карусели всадников. Вроде около полутора сотен наберется, но нападать все равно пока не рискуют, выжидают чего-то. А может, боятся? Словно в насмешку еще одна стрела со свистулькой в его щит. – По шуйце обходят, – крикнул кто-то с кормы. – Айлад, Бенем, по одной стреле каждые пять ударов сердца, – распорядился Воислав. – Остальным из луков не стрелять. Обережники, готовьте сулицы. – Послушай, брат, – тронул плечо Клек, – как только я тебя толкну, ты приподнимаешься, сам встаешь боком, а меня прикрываешь слева. – Понял, сделаю, – твердо ответил Даниил. Этот прием они не раз отрабатывали на тренировках, но лишний раз повторить все перед атакой никогда не лишне. Степняки еще раз плюнули стрелами, частая дробь заставила сильнее сжаться за щитом. А на ладье вдруг завыл волк! Воислав подавал сигнал своим, и не только, обережники завыли, заорали вместе со своим батькой так, что даже тренированные боевые кони печенегов сбились с шага. Данила почувствовал легкое касание плеча сквозь доспехи. Поднялся синхронно с Клеком, даже не глядя на него, услышал только негромкий возглас «хэк» и свист рассекаемого воздуха. Обережники нырнули обратно за борт «Лебедушки». Дикое ржание лошади – свидетельство, что сулица не пролетела мимо. Копченые не стали переть по оставшейся целине к крепкой высокобортной ладье, а взяли в сторону, одновременно утаптывая снег, и… – Арканы, – отчаянно закричал кто-то, и почти сразу Данила, даже сквозь шум боя, услышал странный звук, будто вдалеке завибрировала толстенная струна, и вроде как «Лебедушка» тут же шевельнулась. – Даниил, за мной, – отрывисто приказал Клек. Молодцов, пятясь назад, как-то умудрился прикрывать варяга, который рванулся к корме. Раздались частые удары по дереву. Оказалось, перерубить арканы кочевников непросто даже матерому варягу. «Лебедушка» вновь чуть покачнулась и немного накренилась, как будто на бортовую волну наскочила. – Вся челядь на правый борт! – прокричал Воислав. Данила чуть повернул голову и увидел, что Клек разрубает не петли арканов, а вырубает из «ракушки» на корме впившиеся в дерево крючья. Через секунду в щит опять дважды ударило. Одна стрела пробила щит, но только лишь натянула кожу, нашитую изнутри, а вторая насквозь прошила дерево и вылезла чуть ли не с ладонь снаружи, прямо напротив лица. Не успел Данила удивиться, как его щит буквально лопнул, а в широкой расщелине застряла стрела со странным, очень и широким, и толстым наконечником, похожим на долото. Пока разум осмысливал происходящее, тело распорядилось само без подсказки. Кисть крутанула щит за поперечную рукоять, хват на миг разжался и сжался. И вот Данила держит щит уже целой половиной напротив лица, а разбитая нижняя кромка прикрывает ноги, что на корабле не так критично. Хруст, треск, над ухом раздался щелчок не хуже выстрела, и еще один крюк вылетел из дерева. – Чисто, – крикнул варяг. – Уходим, – и на бегу: – щит Даниилу, из трюма, быстро. Позаботился он о друге. Сам Молодцов об этом как-то не думал, хотя успел словить еще несколько стрел. Обережники вдвоем снова заняли положение пригнувшись за бортом, подняли щиты наискось, чтобы принимать летящие навесом стрелы, это не так опасно.