– А как насчет огненного порошка? – спросил я, вспомнив старушку Зульмат в тамбуре. – Огненный клубок – это периферийный раздражитель. Меркушин пребывает в состоянии биоэнергетического счастья, он уже испытал апофеоз любви. Это состояние надо закрепить. Старуха обсыпает вас порошком, происходит яркая вспышка, за ней следуют вопли, крики, стрельба. Наступает хаос. А что же делает Меркушин? Он улыбается Айгюль и блаженствует. На подсознательном уровне Айгюль для Меркушина – это мир спокойствия и блаженства. Он начинает на уровне биотоков чувствовать, что пока он и Айгюль вместе, ему никакие беды не страшны. Теперь мой главный вопрос: зачем и ради чего старуха жертвует своей жизнью? Если бы Меркушин был носителем государственных секретов, а старуха агентом иностранной разведки, то ситуация была бы понятной. Меркушин влюбляется в Айгюль, и ему ставят условие: либо он остается с любимой, либо навсегда будет лишен возможности видеть ее. Обычно после такого ультиматума носители государственных секретов или стреляются, если дорожат своей честью, или с легкостью предают своих товарищей и государство. – Вербовать Меркушина через влюбленность – это полная чушь! – воскликнул Малышев. – Ему просто нечего разглашать. Сколько у него агентов на связи? – Агентов у него два, – ответил Васильев, – но стоит ли огород городить ради ничтожнейшего результата? Не может кочевников интересовать состояние борьбы с преступностью в пункте их временного пребывания. Зачем им это, да еще ценой жизни единственного угасающего контактера? – А пистолет? – не подумав, спросил я. – А если танк взять? – раздраженно спросил Малышев. – Знаешь, как танк выглядит? У него пушка есть, пулеметы. Залезь-ка в танк и попробуй стрельнуть из пушки, я посмотрю, что у тебя получится. – При чем здесь танк? – не понял я. – Никто из маагутов в армии или милиции не служил. Откуда им, полудиким кочевникам, знать, как из пистолета стрелять? Или ты скажешь, что палить из ПМ ума много не надо? Из танка тоже просто стрелять. Только куда попадешь? – Николай Алексеевич совершенно правильно говорит, – поддержал его Васильев. – Зачем кочевникам пистолет с ограниченным числом патронов, если у них никогда огнестрельного оружия не было? Вспомни обыск у них в таборе – мы даже ни одного охотничьего ружья не нашли. Не станут маагуты ради пистолета такую кашу заваривать. – Тогда кто убил барона? – с вызовом спросил я. – Меркушин, – хором ответили начальник милиции и мой непосредственный босс. – Заметьте, товарищи, я в ваш служебный спор не вмешиваюсь и свое мнение не высказываю, – вставил военный полковник. – У меня нет своего мнения на этот счет. Я не представляю, зачем старуха Зульмат пожертвовала своей последней энергией. – Альберт Львович, а с чего это старушка на меня так взъелась? – спросил я. – У тебя после схватки с молнией пробивалась наружу остаточная энергия. Старуха почувствовала ее, и ей просто стало обидно, что она лишилась своего дара, а ты ходишь и над ней издеваешься. «Карабут» кто ей говорил? – Нет, не то! – возразил я. – В таборе все играли как по нотам. Энергия здесь ни при чем. Скорее всего, старуха решила вызвать «огонь на себя» и отвлечь нас от кого-то из членов своей семьи. У Айгюль есть способности контактера? – Она всего лишь придаток контактера, но мнит себя сильной личностью. Завтра, когда вы будете ее допрашивать, она попытается выплеснуть на вас свою энергию и очаровать кого-то из вас. Посмотрим, кого она изберет для своего колдовства. Кстати, кстати! Увлекшись Зульмат, я позабыл кое-что рассказать вам об Айгюль. Девочка уже пережила апофеоз любви. – С кем? – изумились мы. – С Меркушиным? – Не знаю. Айгюль на контакт не идет, а я не медиум, чтобы видеть невидимое. – Завтра я раскручу ее, – уверенно заявил я. – Ты лучше пистолет найди, – съязвил Малышев. – Пистолет я найду, девку раскручу. Они у меня всем табором заплатят за шаровую молнию. Вы посмотрите на меня: я же в форме сижу, у меня вся одежда в негодность пришла. Вчера я был в фирменной «Монтане». Я берег ее много лет и вчера, под дождем, ухряпал джинсы так, что теперь их в приличном доме вместо половой тряпки стыдно использовать. Альберт Львович засмеялся. – Мне нравятся метафоры Андрея Николаевича! Про его энергетический бой с шаровой молнией я догадался после сравнения молнии с сердцем дракона. Вырванное из груди чудовища животрепещущее сердце – это хорошо сказано! Рука сама тянется к копью, чтобы поразить его. – Коли мы прошлись по теоретической части, то давайте уделим внимание практике, – предложил Малышев. – Как они обработали Меркушина? – Он сам их нашел, – ответил военный полковник. – Влюбленный Меркушин как узнал, что маагуты встали табором на свалке, тут же побежал к ним. Энергетическая любовь требует постоянного подогрева, одними воспоминаниями об апофеозе ее не накормишь. – Откуда у него появился дар к рисованию? – спросил я. – Леня раньше только примитивные домики в блокноте рисовал, а тут так Айгюль изобразил – просто закачаешься! – В каждом человеке заложены безграничные способности к творчеству. Каждый человек – скрытый талант. Дар к рисованию у Меркушина – это побочный продукт воздействия на него энергии старухи Зульмат. Дело случая! Мог бы петь начать или стихи сочинять. – Про куклу. Теперь я спрошу про куклу. – От возбуждения я не мог усидеть на месте, мне захотелось действовать, и действовать немедленно. – Айгюль для Меркушина сделала тряпичную куколку. Могла старуха Зульмат зарядить своей энергией эту куклу? – Зарядить биоэнергией неодушевленный предмет нельзя. Кукла использовалась Айгюль как фетиш, как напоминание о себе. Была бы она цивилизованная девушка, подарила бы свою фотографию или платочек, а так решила куколкой обойтись. Что было под рукой, то и подарила. Отобрала у младших детей игрушку и выдала ее за свой сокровенный подарок. У Малышева зазвонил телефон. Я вздрогнул. Я сразу же понял, кто это звонит. «Сколько сейчас времени? Восемь часов вечера? Мать его, мы совещаемся уже пять часов подряд! Пять часов пролетело как один миг». – Жена Меркушина звонила, – закончив говорить по телефону, сообщил Малышев. – Она утверждает, что ты обещал сегодня навестить ее, а сам не пришел. Еще она жалуется, что муж у нее в больнице, а никто из сослуживцев не хочет прийти, проведать ее, помочь по хозяйству. – Давайте я к ней спортсмена отправлю! – предложил я. – С него все равно толку никакого нет, пускай для Натальи Михайловны за хлебом бегает. – Скоро ей рожать? – поинтересовался Васильев. – В конце июля. Дай бог, Меркушин к этому времени оклемается. – Ты поедешь к ней? – требовательно спросил Малышев. – Если поедешь, я тебе свою машину дам. – Никуда я не поеду! У меня завтра трудный день. Я что, Наталью не знаю, что ли? Она капризная стала до невозможности. Чуть что не так, на оскорбления переходит, – я встал, по-ленински вскинул руку. – «Меня блевать от одного твоего вида тянет!» – А, так это ты с ней о рвотном рефлексе поговорить хотел? – догадался начальник милиции. – Тогда понятно. Поезжай домой, отдохни. Я к Наталье Михайловне сам съезжу, послушаю, какие негодяи у меня в коллективе работают. – Позволю себе высказать одно наблюдение, – поднялся с места Альберт Львович. – Если жена не берет фамилию мужа, то она внутренне считает его чужим человеком, временным попутчиком. Актрисы и поэтессы не в счет, а для остальных жить под девичьей фамилией – это демонстрировать свое пренебрежение к супругу. Что, товарищи, до завтра? Мы попрощались и разъехались кто куда. Глава 24. Слабое звено В ночь с 21 на 22 мая на полигон на шести бортовых «КамАЗах» приехало второе племя ас-маагутов. В Советском Союзе запрещено иметь в личной собственности грузовые автомобили, а водители грузовиков обязаны двигаться строго по маршруту, отмеченному в путевом листе. Маагутов эти запреты не касались. «КамАЗы» они арендовали в отдаленном совхозе в Таджикистане. Барон племени официально числился экспедитором совхоза-арендодателя и по договору поставки вез фрукты из Средней Азии в Сибирь. Вместо фруктов кузова автомобилей были забиты людьми и их нехитрыми пожитками. Путевые листы были составлены таким образом, что конечный пункт назначения для колонны «КамАЗов» мог быть в любой точке страны. Начальник ГАИ нашего отдела так прокомментировал хитроумно составленные маршрутные документы: – Маагуты могли бы вообще без документов ездить. Если их колонну остановят на посту ГАИ, то через минуту отпустят без всякой проверки документов. Кто захочет связываться с оравой женщин и детей, которые в любую минуту могут высадиться из машин? Утром 22 мая я встал в мрачном настроении. «Пора заканчивать с холостяцкой жизнью. Любовь любовью, а завтрак каждый день самому себе готовить надоело. Вещи стирать надоело, пол мыть, спать одному надоело. Надо найти подходящую хозяйственную девушку. Пускай я не буду ее любить пылко и страстно, но от бытовых проблем она меня избавит. Кого пригласить в сожительницы?» Раньше я был твердо убежден, что при наличии собственного жилья женщина появится автоматически, как пена на закипающем варенье. Теперь выяснилось, что не всякая дама пойдет жить в общежитие, а те женщины, что согласны делить со мной жилплощадь, не устраивают меня. «Какой-то замкнутый круг, – подумал я, доставая утюг. – Женщину, которую полюбишь всем сердцем, можно искать до самой смерти. Жить одному – не вариант. Сходиться с девушкой ради глаженых рубашек – гнусная условность. Временно можно пойти на условности, но нет ничего более постоянного, чем что-то временное. Сойдешься на год, она родит, и увязнешь на долгие-долгие годы». Так ничего и не решив, разбитый и недовольный жизнью, я пошел на работу. Сменившиеся с поста на недостроенном здании милиционеры доложили: – Новое племя явно цивилизованнее и богаче. У них музыка играет, палатки новенькие, дровяные печки переносные, кастрюли вместо котлов. – Конечно, новое племя цивилизованнее, – согласился Малышев, – если у них барон числится экспедитором, а среди мужчин как минимум шестеро умеют управлять автомобилем. Расследование нападения на Меркушина и убийства барона я продолжил с изучения протоколов допросов его братьев. Тот брат, что представлялся старшим, на самом деле был средним из сыновей Зульмат. Старшинство он принял, как только увидел старшего брата (барона) мертвым. «Быстро у них, однако, – подумал я, просматривая бумаги. – Не успел барон концы отдать, как его жена уже перешла в собственность к другому брату, а тот стал величать себя самым старшим мужчиной в роду. Этот новоявленный старший брат получил от смерти барона одну выгоду. Сейчас мы отпустим его, он на празднике весны прикупит себе временную жену и будет наслаждаться жизнью: своя жена работает по хозяйству, вдова в резерве, временная жена для любовных утех. И, самое главное, ни одна из жен слова поперек ему сказать не посмеет!» – Давайте брата ко мне! – распорядился я. Старший брат барона, который вовсе не старший, а средний (двоемыслие в чистом виде), был мужчиной неопределенного возраста. Если бы не борода, я бы дал ему лет тридцать пять, а с бородой он выглядел на все пятьдесят. – Как тебя зовут? – спросил я брата. Он назвался. Я понял, что сломаю язык, если попытаюсь повторить его имя. – Я буду звать тебя Салех, – сказал я брату. Он охотно согласился. – Скажи, Салех, куда делся труп твоего брата? – Я не знаю. Мы положили его у палатки. Когда вы приехали, брата уже не было. – Послушай, как-то не по-человечески получается. Согласен, по вашим законам мертвеца в дом заносить нельзя, но присмотреть за его телом кто-то должен? Маагут улыбнулся. – Бог дал, бог взял! Душа брата ушла на небо, мертвое тело осталось. По обычаю, у покойника должны сидеть родственники, но в ту ночь был ливень. Зачем живым мокнуть ради мертвого? Покойник-то никуда не сбежит. – У вас он куда-то сбежал. – Я ничем не могу помочь. Я спал у себя дома, а за телом должны были присматривать сыновья барона. Они сидели, сидели, промокли, зашли просушиться – брат исчез. – Мне сказали, что твоего брата застрелили. Это так? – Две маленькие круглые дырки в груди. Выстрелы я слышал, а что там происходило на поляне, сам не видел. Никто из наших не видел.