Я включил свет, собрался, подошел к двери. – Извини, Марина, что так получилось. Поверь, мне мерзко на душе, паскудно, но я ничего не могу поделать. Нам надо расстаться. Я замолчал, не зная, что дальше говорить. Мне хотелось объяснить ей, что трещины на льду никогда не срастутся, но нужные слова не приходили на ум. – Андрей, ты когда-нибудь любил меня? – серьезно спросила Марина. – Наверное, нет, – ответил я после небольшой паузы. – Тогда иди. Попробуй с Наташкой, она примет тебя. Я, не разуваясь, вернулся к кровати, чмокнул Марину в губы и ушел в звенящую от мороза стужу. Как говорится, удивительное – рядом! Не прошло и нескольких месяцев, как мое место у Марины занял другой мужчина. Спрашивается: она тоже готовилась к нашему расставанию и заранее присмотрела себе «запасной аэродром»? Вернее, не так. «Запасной аэро-дром» – это женщина, так что Марина присмотрела себе «запасной истребитель». Получается, что не успели мои шасси оторваться от ее взлетной полосы, как на посадку уже зашел другой самолет. Вот как бывает. Век живи – век учись и никому не доверяй! Пока не встретишь того человека, которому сам захочешь купить новую шапку, – в дерюге будешь ходить, в рванье, но для любимой последний рубль не пожалеешь. Глава 4. Старик Кусакин и его учение Во время войны Михаил Антонов, отец Натальи и Марины, попал в плен. После освобождения он был осужден на десять лет как изменник Родины. В пятидесятых годах Михаил Ильич отбывал наказание в лесоповальной зоне в Красноярском крае. С 1950 по 1955 год в этом же лагере находился Сергей Архипович Кусакин, осужденный по политической статье. Осенью 1983 года, почувствовав приближение смерти, Кусакин попросил меня передать Антонову дневник, который он вел во время заключения. В момент передачи дневника смертельно больной Кусакин умер у меня на руках. На память о нашем кратком знакомстве у меня осталась самодельная алюминиевая ложка, которую Кусакин собственноручно изготовил в лагере. Дневник Сергея Кусакина был разделен на две части. Первая – это заметки автора о жизни в лесоповальной зоне. Вторая часть – обрывки из философских воззрений автора. Отношение Кусакина к природе человеческого бытия и мое личное отношение к жизни полностью совпадали. На базе философских заметок бывшего зэка я разработал учение о Синусоиде, авторство которого приписал великому и мудрому Сергею Кусакину. Со временем я стал забывать, что в учении о Синусоиде я почерпнул у Кусакина, а что дополнил сам. Жизнь человека динамична, и мне пришлось вносить в учение многочисленные вставки, отвечающие потребностям дня. Учение старика Кусакина в моей редакции состояло из двух частей: «Синусоидальность развития жизни» и «Путь бессмертной души человека». О том, что наша жизнь состоит из бесконечной череды взлетов и падений, знает каждый. Образно говоря, жизнь человека контрастна, как матросская тельняшка, – полоска белая, полоска черная. Мудрость старика Кусакина заключается в том, что он смог описать синусоидальный переход от взлета к падению и дать рецепт, как пережить падение и не возгордиться на вершине успеха и славы. В своем учении старик Кусакин делал упор на волю человека, на его обязанность перед самим собой бороться с любыми напастями и невзгодами. «Как бы низко ты ни упал, – писал старик Кусакин, – у тебя всегда есть шанс переменить жизнь к лучшему и заставить синусоиду пойти вверх практически вертикально. Никто за тебя жизненные трудности не преодолеет, никто не пройдет за тебя тернистый путь испытаний и страстей». Пребывающему на вершине синусоиды Кусакин советовал готовиться к падению: «Будь готов к тому, что в любой момент весь мир ополчится против тебя. Помни, ты в силах замедлить падение синусоиды, сделать путь вниз более пологим и безболезненным». Кроме внешней синусоиды, или синусоидального развития жизни человека, в учении старика Кусакина много говорилось о внутренней синусоиде, или личном отношении индивидуума к взлетам и падениям. Все невзгоды Кусакин советовал воспринимать как временное испытание, из которого необходимо извлечь урок на будущее. Скажем, порезав палец, не стоит искать в этом событии позитив: «Ура! Наконец-то из меня вытечет лишняя кровь!» Кровь никогда лишней не бывает. Из пореза пальца надо извлечь урок и в другой раз быть более осторожным с ножом. Более сложный, социальный пример. Некто признается жене, что изменил ей. Взбешенная супруга расцарапывает изменнику лицо и выгоняет его вон. Урок, который должен извлечь некто, состоит не в том, чтобы в следующем браке молчать об изменах, а в умении обратить предстоящее падение в пологий изгиб. Супругу надо подготовить к известию о прелюбодеянии и сказать примерно так: «Моя похоть сильнее меня. Сегодня ночью я останусь у Маруси, но ты, дорогая, не волнуйся, Маруся женщина порядочная, никакой заразы от нее я в дом не принесу». Скандал после такого заявления неизбежен, зато, когда правда о супружеской измене вылезет наружу, жена отнесется к ней с олимпийским спокойствием. Вторая часть учения старика Кусакина была посвящена взаимосвязи движения внутренней синусоиды человека и пути, по которому будет двигаться душа человека после его смерти. Душа человека нематериальна и бессмертна. После смерти она покидает мертвую оболочку и становится временно свободной. Дальнейший ее путь достоверно неизвестен, но все мировые религии утверждают, что душа человека попадет или в рай, или в ад. В христианской религии ад описан подробно, со знанием дела, а что ждет душу человека в раю – неизвестно. Старик Кусакин считал, что после смерти человека его душа будет двигаться или вверх, к звездам, или вниз, в вечный мрак и небытие. Путь вверх или вниз зависит от изгиба внутренней синусоиды в момент смерти человека. Если индивидуум умер в момент падения, то есть пребывал в состоянии уныния и душевного бездействия, то его душа устремится вниз, в царство вечного мрака и пустоты. Достигнув нижней точки пустоты, душа навсегда исчезнет. С движением наверх интереснее. Отделившись от тела человека на подъеме синусоиды, душа отправляется в вечное путешествие к звездам, к другим мирам. В этом бесконечном путешествии нет строго предписанного маршрута и временных рамок. Скажем, муж умер в расцвете лет. Никто не мешает его душе проболтаться в районе Сатурна лет сорок, подождать душу жены и только потом, вместе, полететь к загадочному Сириусу или таинственному Ориону. Изгиб внутренней синусоиды человека и внешняя жизнь человека могут не совпадать. Например, большой начальник, очень успешный и состоятельный человек, узнает от друзей, что его жена кокетничала с соседом. Начальник в отчаянье хватается за сердце и умирает. Внутренняя синусоида его обрывается в момент падения. Душа начальника летит в пустоту. Но перед самой смертью, когда наступает последний миг земного существования, у начальника все еще остается шанс заставить синусоиду пойти вверх. Надо просто восхититься своей женой: «Обалдеть! Ей пятьдесят лет, а как улыбнется – ни одного мужика равнодушным не оставит». Или еще пример. Нищий, всеми презираемый бродяга насобирал пустых бутылок, сдал их, купил дешевого вермута, выпил с друзьями и умер, улыбаясь удачно прожитому дню. Без сомнения, душа его устремится к звездам, а старая изношенная оболочка останется валяться в грязной удушливой теплотрассе. Сформулировав для себя основные положения учения о Синусоиде, я стал охотно рассказывать о них всем желающим. Как зримое свидетельство моего знакомства со стариком Кусакиным, я демонстрировал изготовленную им на лесоповале ложку. Корявая, выплавленная из алюминиевой проволоки ложка имела силу бронебойного снаряда. Потрогав ее, любой скептик переставал сомневаться в моем личном знакомстве с величайшим философом современности – мудрым стариком Кусакиным. Глава 5. Мой коллектив Структура отдела уголовного розыска Кировского РОВД: начальник, два заместителя – я и Костя Лиходеевский, десять оперуполномоченных. За Костей и его операми закреплен центр района, за мной – окраины: частный сектор, два военных завода, полигон твердых бытовых отходов и прилегающий к нему поселок Нахаловка. На военных заводах «Прогресс» и «Коммунар» выпускали порох и ракетное топливо. Информация об этой продукции была секретной, но все в районе знали, в каком цехе производят порох для снарядов, а в каком – для охотничьих патронов. Обслуживала территорию заводов ведомственная милиция. Постоянной головной болью для милиции Кировского района была Нахаловка – самовольно построенный поселок с населением примерно в триста человек. На городских градостроительных картах поселок отсутствовал, то есть ни один дом в нем не имел почтового адреса. Жители Нахаловки были прописаны кто где, многие жили без документов. Основным источником существования в поселке была работа на свалке: обработка строительного мусора и извлечение из него кирпичей, сбор пустых бутылок и металлолома, сортировка бытового мусора. Самые нищие семьи в Нахаловке одевались и кормились на свалке в прямом смысле слова. Уровень преступности в поселке официально был ниже, чем в остальном городе – большинство совершенных в Нахаловке преступлений не регистрировались и сообщений о них в милицию не поступало. Фактически же Нахаловка была общегородским рассадником преступности, этаким криминальным гетто, советским Чикаго тридцатых годов. Став заместителем начальника уголовного розыска, я получил в свое подчинение четверых оперуполномоченных. Первый – Горбунов Иван, тридцатилетний атлетически сложенный мужчина ростом под два метра. Срочную службу Иван проходил на Чукотке в радиотехнических войсках. Как-то по недосмотру начальства рядом с группой военнослужащих начала работать мощная радиолокационная станция. Двое попавших под ее излучение солдат умерли от малокровия, остальные получили такую дозу облучения, что остались инвалидами на всю жизнь. Горбунову повезло: от смертоносного луча его защитили тела сослуживцев. После обследования в госпитале Иван был переведен на новое место службы, о ЧП на Чукотке ему настоятельно порекомендовали забыть. Последствия электромагнитного излучения дали о себе знать уже после демобилизации – к двадцати пяти годам Горбунов Иван полностью облысел, а потенция у него стала «плавающей», она то появлялась, то исчезала надолго. В тот период, когда мужская сила возвращалась к Горбунову, он думал только о женщинах. Я с пониманием относился к этой его особенности и в период «брачного гона» старался работой Ваню сильно не нагружать. Второй мой подчиненный – Далайханов Айдар, двадцатисемилетний мужчина невысокого роста, среднего телосложения, близорукий, по характеру спокойный, выдержанный. Родился Далайханов в Казахстане в интернациональной семье: отец – казах, мать – немка. От редкого смешения кровей Айдар получил необычайную внешность: как любой азиат, он был кареглазым, черноволосым, смуглым, но с тонкими европейскими чертами лица. По паспорту Далайханов был русским, а внешне – непонятно кто. За своего земляка его принимали и дагестанцы, и турки-месхетинцы, и курды. Работавшие в нашем райотделе татары считали его азербайджанским евреем, а настоящие евреи имели на этот счет свое мнение. От отца-казаха Айдару передались сложные отношения со спиртным: если он выпивал хоть одну рюмку водки, то остановиться уже не мог и напивался до полной невменяемости. Зная за собой такую особенность, употреблял алкогольные напитки Далайханов крайне редко и только в кругу проверенных друзей. Третий член нашего небольшого коллектива – Меркушин Леонид, мой ровесник. Русоволосый, кареглазый, всегда аккуратно подстриженный и добротно, опрятно одетый. Внешне Меркушин был «человеком толпы» – заурядная серая личность с незапоминающимся лицом. По характеру он был инертным, как газ аргон: вдохнешь его – и не почувствуешь ни вкуса, ни запаха. В глазах Меркушина я никогда не видел охотничьего азарта, без – которого невозможно представить настоящего сыщика. В работе он был похож на собаку-поводыря, сопровождающую слепого хозяина. Идет такая собака по городу и ни разу не ошибется маршрутом, на бродячую кошку не залает, любую ямку на дороге обойдет. Всем хороша собака-поводырь, но по природе своей она бездушна, с ней в веселые собачьи игры не поиграешь, она просто не поймет, зачем надо бежать за мячиком, когда за ним можно спокойно, неспешно перебирая лапами, дойти. Я относился к Меркушину по-товарищески ровно, никогда не позволял себе повысить на него голос. Последний штрих к портрету Леонида Меркушина – в декабре прошлого года он сочетался законным браком с Антоновой Натальей. Я был приглашен на их свадьбу, но прийти отказался. Четвертым моим оперативником был Спортсмен. Я относился к нему как к человеческому браку, как к шестому пальцу на руке у одной моей знакомой. От Спортсмена мне не было никакого толка, а вот вред был – он занимал у меня штатную единицу, на его место я не мог принять другого человека. На работе Спортсмен появлялся очень редко. Все служебное время он тренировался в футбольной команде добровольного спортивного общества «Динамо». Преступников Спортсмен видел только в кино. Без сомнения, играть в мячик во славу советского спорта – это великое дело, только зарплату за эти игрища надо получать не в милиции, а в другом месте. И офицерский китель по праздникам надевать не стоит. Незачем. В Кировском районном отделе милиции я и мои опера занимали один просторный кабинет на третьем этаже. Мое рабочее место было у окна, стол Далайханова был напротив. У входной двери размещались Горбунов и Меркушин. Спортсмен отдельного рабочего места не имел. Глава 6. Два задания Утром в понедельник я выступил перед своими операми с краткой речью: – Первого мая неизвестные лица подбросили нам на свалку труп своего товарища. О покойнике известно следующее: возраст – примерно двадцать лет; одет дорого, модно, в молодежном стиле; кожа тела чистая. Руки гладкие, без трудовых мозолей, под ногтями грязи нет. Я получил заключение судебно-медицинской экспертизы. Смерть незнакомца наступила от разрыва сосуда головного мозга. У этого парня была врожденная аневризма, ему категорически нельзя было употреблять спиртное. В день смерти он выпил спиртного грамм сто пятьдесят, кровеносный сосуд лопнул, произошло кровоизлияние в головной мозг, и наступила смерть. – Он мгновенно умер или некоторое время мог двигаться? – уточнил Горбунов. – После разрыва сосуда он прожил еще час-полтора, но самостоятельно передвигаться уже не мог. С момента смерти прошло четверо суток, но никто не заявил об исчезновении данного молодого человека. Сведем вместе все исходные данные, обратим особое внимание на чистые ухоженные руки, на модную одежду, на обстоятельства смерти – и… мы получим иногороднего студента. Сегодня первый рабочий день после праздников, сегодня его начнут искать. – Андрей, – недовольно сказал Далайханов, – если это мирный труп, то на кой черт нам им заниматься? У меня три кражи нераскрытых, у Ивана – мордобой в общежитии, у Меркушина – хулиганство у магазина «Березка». Может, плюнем на покойничка, если он жрать не просит? – Ни за что! – четко проговаривая каждое слово, ответил я. – Во-первых, мне не нравится, что кто-то привез труп к нам на свалку. Городская свалка – место общественное, но это не повод к нам со всего города мертвецов свозить. Во-вторых, что немаловажно: труп оставили на видном месте, а не скинули в отвал. Я лично расцениваю это как вызов нашему коллективу. И, в-третьих, покойник может оказаться сыном высокопоставленных родителей. Сейчас они чухнутся, что их сыночка нет, и начнут разборки: как он оказался за городом, почему его никто не искал? Мы должны сыграть на опережение и установить личность погибшего молодого человека и обстоятельства его смерти. Собутыльники покойника должны понести заслуженное наказание. – Если это студенты, – задумчиво сказал Иван, – то их всех из института повыгоняют. Коллективная пьянка, то, се, как только шум поднимется, никого не пощадят. – Задание всем понятно? – повысив голос, спросил я. – К вечеру вы должны установить всех участников попойки и привести их сюда. Казнить студентов или миловать, я решу на месте. – Андрей, – вновь вступил в разговор Айдар, – нам официально действовать или по своим каналам? – Работайте через деканаты. Начнем темнить, сами на неприятности напросимся. Отправив оперов выполнять задание, я поехал в областное УВД на «секретное» совещание. У дверей в Большой зал УВД прохаживались приехавшие заранее милицейские начальники со всего города. Завидев меня, из толпы вышел Слава Сергиец, на днях назначенный начальником ОУР Заводского РОВД. – Привет, бродяга! – Сергиец крепко пожал мне руку. – Растешь потихоньку? Не знаешь, на кой черт нас тут собрали? – Понятия не имею. Мне велели приехать к десяти на совещание – я приехал. Как дела в отделе? Геннадия Александровича скоро коронуют? – Хрен его знает, честно говоря. Сами не поймем, что вокруг него происходит. В третий раз на него представление в УВД уходит, и в третий раз не хотят нам Клементьева начальником РОВД ставить. Уже почти полгода, как мы без главного руля живем. А как у вас жизнь, ветры перестройки еще не дуют из всех щелей? – Пока бог миловал. Слава, ты скажи мне вот что. У меня есть прикомандированный спортсмен. От него никак нельзя избавиться? – Никак. Спортсмен – лицо неприкосновенное. – Проходим все в зал! – раздался от дверей голос референта начальника УВД. – Не забываем регистрироваться у секретаря совещания. Напоминаю: пользоваться письменными принадлежностями во время совещания категорически запрещено. На слух все запоминайте. Совещание открыл заместитель начальника областного УВД полковник Волобуев. – Запоминайте диспозицию! – с ходу, без вступления начал он. – По маршруту Алма-Ата – Томск движется пассажирский состав. Три последних вагона в этом поезде занимают цыгане-люли. По имеющейся у нас информации, цыгане купили билеты до Томска, но выйти захотят у нас в городе. Ваша задача – в среду, седьмого мая, блокировать железнодорожный вокзал и не допустить высадки цыган у нас в области. Что хотите делайте, лбы расшибите, но никаких люли чтобы я в городе не видел! В наступившей тишине Волобуев грозно осмотрел зал и, не попрощавшись, вышел. Место за трибуной занял незнакомый штабной офицер. На вид ему было около сорока лет. Лицо худое, изможденное, бледное – ни дать ни взять граф Монте-Кристо, устроившийся на работу в милицию. – Товарищи! – обратился он к собравшимся. – Микрофон у нас работает еле-еле, так что я призываю вас к тишине и порядку. Если кто-то будет мешать мне вести совещание, то я удалю его из зала. Секретарь совещания, доложите о явке личного состава.