У противоположной стены, в витринах, освещенных вделанными в серый камень витражами в виде роз, находились телескоп астронома, большой атлас и лупа географа, ружье охотника, галстук делового человека. Анди, совершенно зачарованная, только головой вертела. Но самое прекрасное было еще впереди. На самой большой стене были выставлены издания «Маленького принца» на всевозможных языках! Перед нашими глазами были разные алфавиты, Маленькие принцы всех цветов, самолеты, планеты, звезды… как будто дети из всех стран, из всех племен мира взялись за руки. Они меня заворожили, и я принялся считать. – Триста восемнадцать переводов, – сообщил дворецкий у меня за спиной. – Самая большая в мире коллекция изданий книги, переведенной на самое большое число языков мира. Самая всемирная сказка из всех когда-либо напечатанных. У некоторых отсталых народов, лишенных письменности, это даже единственная записанная история. Взгляните на эти издания для аутистов, азбукой Брайля – для слепых, даже на галактическом языке «Звездных войн», алфавитом ауребеш. А здесь книга на иврите для палестинских школьников. Разве можно придумать более могущественный символ мира? Он дал нам еще несколько минут полюбоваться коллекцией, потом деликатно кашлянул. – Не угодно ли вам пройти в тронный зал? И открыл еще одну дверь. Мы вошли в зал, полностью обшитый деревянными панелями. К ним были прикреплены несколько карт и пейзажей – виды пустыни и изображения вулканов. Анди принялась изучать фиолетовые цветочки, украшавшие очень простой и все же величественный трон, затем – лежавшую на подушечке корону. А я не мог отвести взгляда от одной из карт на стене. Я не верил своим глазам. Карта была нарисована на шкуре. Похоже, это была та самая знаменитая карта Пири Рейса! И, не успел я сказать об этом Анди, мажордом снова кашлянул. – Его величество Изар Первый сейчас вас примет. XXVIII Король был облачен в пурпур и горностай. – А, вот и подданные! – воскликнул он и расхохотался, явно довольный своей шуткой. Он был до того мал ростом, что его великолепная мантия стелилась по полу. На широких плечах сверкали звезды. – Подойдите, я хочу вас рассмотреть, – сказал Изар Первый. Мы повиновались. Корона была ему велика и сползала на глаза, но оставшаяся на виду часть лица о чем-то мне напоминала, вроде бы я уже где-то его видел, но воспоминание ускользало. – Вы долго пробыли в пути, – продолжал король. – Можете зевать… Многие годы я не видел, чтобы кто-нибудь зевал. Мне это любопытно. – И он снова расхохотался. – Шутка, друзья мои! Я шучу. Друзья Сент-Экзюпери среди своих могут и развлекаться. – Он указал нам на стулья: – Повелеваю: сядьте… Ха-ха-ха, а если вы теперь, как положено, спросите меня, чем я правлю на этом острове, я, разумеется, отвечу вам, что правлю всем! Мы сели. Изар Первый уселся на трон. Анди, похоже, не очень-то хотела продолжать игру. – Может быть, поговорим про «Клуб 612»? Король немного подумал. – Ну конечно… Ведь это и привело вас на остров. Я понимаю. Герминия не отрезана от мира, я знаю про ваше расследование. Как поживают Око, Мари-Сван, Мойзес и Хоши? Мы так давно не виделись. Раньше мы часто собирались в моем замке. Я их приглашал. Они у меня гостили. Этого требовал протокол. Как-никак Маленький принц мою планету посетил первой! Члены «Клуба 612» оставались в моем дворце несколько дней, мы говорили о «Маленьком принце», делились собранными сведениями, вместе строили всевозможные предположения. Мой папа, основатель Королевства Герминия, так бы мной гордился. Анди явно в этом сомневалась. – Мы только что расстались с Мойзесом. Ему, похоже, особенно гордиться нечем. Он признался нам, что ваш «Клуб 612» ничего не нашел. Взгляд Изара затерялся среди дюн и кратеров пейзажей на стенах. – Ничего подобного. Исследования «Клуба 612» привели к вполне определенному заключению, но большинству членов клуба, и в особенности Мойзесу, трудно было его принять. Но это – единственно верный вывод. – И какой же? – мгновенно вскинулась Анди. – Самое трудное – судить самого себя, – ответил король. – Себя судить куда труднее, чем других. Сыщица-стажерка «Фокс Компани» сосредоточилась, снова наморщив всю мордочку, от кончика носа до ушей. Мне по-прежнему нравилось смотреть, как лисенок превращается в шарпея. – Ну ладно, ваше величество, я тоже знаю текст наизусть. Но вывод-то где? – Сент-Экзюпери осудил сам себя! – То есть? – Анди начала злиться. – Говорите яснее. Кто убил Маленького принца? Кто убил Сент-Экзюпери? Изар Первый поправил корону, но она тут же снова сползла ему на глаза. – Да ведь это совершенно ясно, – заявил король. – Маленького принца убил Маленький принц, Сент-Экзюпери убил Сент-Экзюпери. Он совершил самоубийство, перед тем рассказав всем в «Маленьком принце», что собирается покончить с собой! Это его духовное завещание, прощальное письмо. – Вот это да! – сказала Анди. – А можно мне к вам приблизиться? Она придвинула свой стул поближе к трону Изара. Я сделал то же самое, не переставая вглядываться в лицо короля. Я не мог избавиться от ощущения, что уже не раз с ним где-то встречался. Где? И когда? Изар поерзал на троне, который был ему велик, уселся поглубже и начал свой рассказ. – Око, Сван и Мойзес мне не поверили. Однако все доказывает, что Сент-Экзюпери в последние месяцы жизни, с начала сорок третьего года и с публикации The Little Prince, пребывал в глубокой депрессии. Для того чтобы измерить глубину его безграничной печали, достаточно прочитать последние письма. Он ненавидел свое время, когда человек становится покорным, вежливым и смирным скотом. Все его друзья, служившие в авиапочте, погибли. И Мермоз, который, заметьте, совершил свой последний полет шестого декабря тридцать шестого года, и, главное, его старый товарищ Гийоме – за несколько месяцев до того, как Сент-Экзюпери начал писать «Маленького принца». За несколько недель до гибели Сент-Экс написал: мне совершенно безразлично, убьют ли меня на войне. Что останется от того, что я любил? А своей возлюбленной Нелли де Вогюэ он признавался, перемежая слова портретами Маленького принца, что ему хотелось бы отдохнуть. Стать садовником, жить среди овощей. Или умереть. Что он больше не мог так прозябать. А Сильвии Гамильтон он вместе с рукописью подарил оставшийся неопубликованным рисунок: Маленький принц, повешенный на воткнутой в Землю виселице. Свои последние боевые задания, одно другого опаснее, Сент-Экс выполнял равнодушно и неосторожно. Его командиры хотели запретить ему летать, говорили о планах высадки десанта в Провансе, но он отказывался. Анди не могла усидеть на месте. – Ну ладно, все это я и так знаю. Вот как раз потому, что Сент-Экс опрометчиво рисковал, его вполне мог сбить немецкий самолет. Изар покачал головой. Он был уверен в своей теории. Да где же, задави меня баобаб, я видел этот взгляд, одновременно серьезный и насмешливый? Эти театральные жесты, эти нахмуренные брови? – Мадемуазель, вы не находите, что это весьма странное совпадение? Сбит в день последнего полета, 31 июля? Когда Сент-Экс знал, что вечером того же дня генералы навсегда запретят ему летать? И не забудьте о преднамеренности, милая моя, о мизансцене, о двух последних письмах, оставленных на видном месте на его столе, будто завещание, хотя этот разведывательный полет 31 июля был куда менее опасным, чем те задания, которые он выполнял несколько недель перед тем; его письмо Пьеру Даллозу: какое духовное одиночество! Если меня собьют, я нисколько не буду жалеть ни о чем – и письмо Нелли: четырежды я едва не погиб, и мне это в высшей степени безразлично. Смерть ему в высшей степени безразлична! – Тем не менее, – не сдавалась Анди, – стремиться к гибели и покончить с собой все-таки не одно и то же. Изар заелозил на троне, радуясь, что ему есть с кем поспорить. – Вот и Сван, и Око так говорили. И как нарочно Сент-Экс встретил в небе своего убийцу в тот самый день, когда на это надеялся, так?! А как же быть со свидетельством этого рыбака, в 2004 году? Тот уверял, будто в полдень 31 июля 1944 года видел, как самолет рухнул в море поблизости от острова Риу. Самолет был похож на «Р-38», на котором летал Сент-Экзюпери. Одинокий самолет, который пикировал прямо в море, и в небе не было ни одного немецкого самолета. – Я знакома с этим свидетельством. Рыбаку было семнадцать лет! А рассказал он об этом шестьдесят лет спустя… – …когда нашли ту самую браслетку. И только тогда он сообразил. А что вы думаете, прелестное дитя, о том месте в «Воспоминаниях розы», где Консуэло рассказывает, как ее Тонио, когда его выловили полумертвым после аварии в Средиземном море, подробно объяснял ей, как легко умереть, утонув? Анди скрестила руки на груди. Мне показалось, что она обиделась. И все же в конце концов она сдалась: – Ну хорошо, допустим, Сент-Экса убил Сент-Экс! Но с чего вы взяли, что Маленького принца убил Маленький принц? Изар победил. – Если допустить, что Сент-Экзюпери покончил с собой, становится очевидным, что Маленький принц – это его двойник, сообщающий о его намерении. Он просит змею его ужалить, как впрыскивают яд себе в кровь. Вы знаете наизусть эту сказку от первого до последнего слова, дитя мое, но послушайте лучше этот отрывок из «Писем незнакомке», написанных в Алжире в сорок третьем, через несколько недель после того, как вышел The Little Prince, он там рисует себя Маленьким принцем, он сливается в единое целое со своим маленьким героем. Нет больше Маленького принца, и никогда не будет. Маленький принц умер. И писем больше не будет, и звонков, и никаких знаков. Вот что со мной случилось: срывая розу, я поранился о розовый куст. Что я для вас значил, спросит розовый куст. Ничего, розовый куст, ничего. Ничто в жизни не имеет значения (даже сама жизнь). Прощай, розовый куст. Похоже, он отправил Анди в нокаут. Прощай, розовый куст… Но Изар на этом не успокоился. – Маленький принц не дает ответа. Сент-Экс ответов не нашел. И никогда не найдет. Он пожертвует собой, он пойдет на войну, на смерть, убежденный, что найдет там ответ, но не находит его. Анди закрыла глаза. Казалось, она мысленно повторяла последние слова. – Кто это написал? Вы, ваше величество? – Нет, подруга Сент-Экса. Энн Морроу Линдберг. Жена знаменитого летчика. Она одной из первых прочитала «Маленького принца» на английском. – И первой разгадала его смысл? – Да. «Маленький принц» – не детская книга. Это свидетельство большого поэта перед лицом одиночества всего мира. – А это – ваши слова? – И это не мои, это из предисловия философа Мартина Хайдеггера к немецкому изданию «Маленького принца» в 1949-м, он говорил, что это его любимая книга.