— Не особенно, просто мне напоминают о порядке. Часть третья 93-й всегда был вотчиной головорезов, так почему его хотят выдать за дачный поселок? Люка Сультье 45 Месье Симон стал окончательно что-то подозревать в марте 2011 года, когда со всеми необходимыми предосторожностями, чтобы не породить слишком много надежды, он объявил: — Возможно, у меня есть след. — Камилла? — В этом нет уверенности, мадам. Для семьи Сультье посещение Института судебно-медицинской экспертизы было столь же тяжелым, сколь бесполезным. Если следовать логике, дальнейшее должно было навести частного детектива на следы Камиллы — свободного электрона, соскочившего с орбиты семьи. И тем не менее… Не чувствуя, куда дует ветер, он оказался жертвой интриги, более не понимая, что происходит, пытаясь объяснить самому себе, почему Люка приказал ему продолжать расследование в отношении молодой незнакомки из морга. Той, в которой сам же он не признал свою сестру. Как и всякий хороший детектив, Симон давно завел привычку обуздывать свое любопытство, запрещать себе направлять его на своего нанимателя. Но со временем правила меняются. Ныне семью Сультье представляли только сын, чья карьера оставляла желать лучшего, и озлобленная старая дама. Тем не менее в свое время, поколение назад, эта семья считалась довольно респектабельной. Жак Сультье без особых затруднений прошел путь от бизнесмена до политика, не меняя правила игры, так как они казались ему одинаковыми для обоих случаев. Вместо выкупа одной компании или уничтожения другой он теми же методами построил свою политическую карьеру, зная секреты своих соперников, как бы те ни пытались их скрыть. Для этого на него уже долгие годы работал старый Симон. Ходили разговоры о частном детективе, утверждавшем, что если политик желает сделать подарок своей любовнице, ему следует сначала обратиться к тому, кто знает ее лучше, — к месье Симону. После смерти Жака Марго Сультье возобновила контракт; из почтения к покойному сыщик согласился стать приходящей няней. Как для Люка, так и для Камиллы. С первым не было риска, что он опозорит семейный герб, а вот вторая выказывала к этому необратимую склонность. Работа была однообразной, но ему хорошо платили, и до недавнего времени этого было достаточно. * * * Однако после визита Марго Сультье с сыном в Институт судебно-медицинской экспертизы старый детектив начал сомневаться в истинности происходящего. Распущенность, интриги и грязные приемы — с этим он был знаком и за все годы в повседневной жизни научился как-то лавировать в этом болоте; ему даже случалось думать, что это он когда-то придумал здесь правила. И совсем другое дело — находиться в центре событий. Однако он подумал, что малышка из сквота — та, что он искал; чем больше Люка отрицал это, тем больше подозрений возникало у Симона. В ходе разговора он попытался испытать клиента. — Желаете ли вы, чтобы я продолжил расследование и в отношении вашей сестры тоже? — Вы как раз это и делаете, — спокойно ответил ему Сультье-младший. — Сосредоточьтесь на неизвестной, и она приведет нас к ней. Это могла быть одна из ее подруг. Если у всех них одни и те же дурные привычки и они болтаются в одних и тех же местах, возможно, они знакомы с одними и теми же людьми. Помните того молодого человека, с которым она часто бывала и которого скрытно приводила в дом? Того, на красной машине… — На красном «БМВ» шестьсот тридцать третьей модели. Я уже идентифицировал его как повторяющийся контакт. Вы говорите о Франке Самое. Могу покопаться чуть глубже, если вы этого желаете, Люка. Тот еле удержался от жеста, выдающего раздражение. Почему старик упорно называет его Люка, в то время как мать у него имеет право называться мадам Сультье? Потому что месье Сультье для него исключительно его отец. Однако сын заглушил свое раздражение. — Разыщите его. Я хочу знать все места, которые он обычно посещает. Также мне хотелось бы знать точные обстоятельства смерти этой девушки. — Раздобыть в комиссариате информацию, на которую можно опереться, — как раз то, что я умею. Заглянуть в папки с делами — это уже сложнее, я не готов грабить уголовную полицию департамента. — Не могли бы вы подобраться поближе к лейтенанту, который занимается этим делом? Вы же коллеги. — Вот уж кем мы не являемся, так это коллегами. Но ничто не мешает попробовать; командуете здесь вы, Люка. Месье Сультье, черт подери. * * * Обнаружить Франка Самоя с его громоздким «БМВ» было относительно легко. Затем месье Симон создал список его пристанищ, обычных сквотов, — при этом отметил нерегулярные посещения квартиры матери в Романвилле. Расследования привели частного детектива в приюты и центры размещения; он разузнал, вплоть до адресов аптек и местных представительств службы поддержки, где есть надежда столкнуться с ним, когда Самой придет получить «Стерибокс»[33]. Все заняло у него меньше двух недель. Получение доступа к полицейским документам — вот здесь пришлось столкнуться с проблемами, и совсем не теми, каких ожидал месье Симон. Он знал офицера, занимающегося этим делом, — уже связывался с ним, чтобы организовать опознание тела семьей. Сейчас молодая незнакомка была уже несколько месяцев как мертва, и он решил просто-напросто позвонить в полицию 93-го департамента, чтобы встретиться с лейтенантом Обеном. — Его здесь нет. — Не могли бы вы сказать мне, кто работает над делом молодой девушки, найденной мертвой в сквоте в Лила шестнадцатого марта этого года? — Подождите, я взгляну. Месье Симон обожал секретарш. Достаточно заговорить властным голосом, и они способны дать по телефону какую угодно информацию. Он готов был поспорить на свою рубашку: у нее где-то на столе есть фотография котенка в корзинке. — Но за тот день нет никаких обнаружений трупов, месье. — Вы уверены? Не хотите перепроверить? Она проявила некоторое недоверие. — Не будете ли вы так добры напомнить ваше имя и организацию? Симон повесил трубку. Если кратко изложить факты, он занимался расследованием относительно молодой девушки, которая не являлась Камиллой — во всяком случае, по словам ее близких, — и дело которой как-то нечаянно испарилось. Недолго думая, детектив связался с Марком Фарелем, который, как ему было известно, витает в кругах, где случаются самые скабрезные дела. Эти двое знали друг друга, и сыщик приготовился вести разговор буквально ступая на цыпочках. Не упоминая о личности Камиллы — одной из целей было как можно дальше отвести всех борзописцев от семьи Сультье, — ему все же удалось всерьез привлечь внимание журналюги к истории малолетней наркоманки. — Привет, Марк. — Шалом, месье Симон. — Хотелось бы, чтобы вы меня успокоили. — Посмотрим, что я могу сделать. — Я занимаюсь расследованием по поводу одного уголовного дела. Девушка-подросток, умерла от передозировки в сквоте коммуны Лила. Я знаю, что преступлением занялась полиция девяносто третьего, так как уже связывался с их офицером, но когда попытался узнать об этом деле побольше, в секретариате мне объяснили, что его не существует. Подозрительная смерть без расследования. Вам такое кажется правдоподобным? — Можно потерять дело — нечаянно… но тогда рано или поздно оно должно снова появиться. А вот если оно потеряно намеренно, это совсем другое дело. — Такое случается? — Вовсе нет, я просто развлекаюсь своими журналистскими фантазиями. А почему вы мне позвонили? Что-то такое чуете? — Среди судебных хроникеров вы считаетесь самым умелым разгребателем дерьма, и я подумал, что раз у меня есть провокационные вопросы к полиции, вы обиделись бы, что я не обратился с этим к вам. — Слишком любезно… Скажите, вы все еще на службе у семьи Сультье? А вот с этого момента надо было двигаться на цыпочках. — Со времени кончины отца семейства. — И правда, с его уходом в ваших делах должен был образоваться чертов вакуум. — Вы его всегда демонизировали, Марк. Жак Сультье был политиком, а это подразумевает компромиссы. — Кто идет на компромиссы, компрометирует себя, разве не так? — Если вам так нравится играть словами… — Итак, эта история с молодой «потеряшкой» из сквота не имеет ничего общего с исчезновением юной Сультье — той, которую они удочерили? Кстати, о ходьбе на цыпочках. Фарель был в этом деле лучше его и знал свою тему туже, чем ее главные участники. Симон только что бросил ему палку, и журналист вернется не раньше, чем добудет ее, — принесет всю изжеванную, намертво зажав между клыками.