Повисло неловкое молчание, затем Хоурн громко всхрюкнул от смеха, толкнув локтем Амау. — Как будто это преступление, а? Подумаешь, с кем не бывает. У тебя просто члена нет, тебе не понять. Это как таскать с собой тупого как пробка сиамского близнеца, который пытается перехватить управление. Амау покачал головой, белозубо оскалившись, остальные тоже разулыбались. Лиз невозмутимо сделала шаг назад, затем гордо кинула: — Может у меня и нет члена, но яйца побольше, чем у вас всех вместе взятых! Затем она рассмеялась. За ней облегченно рассмеялась вся команда, почуяв, как напряжение сошло на нет, но Квинт видел, что в глазах Лиз не было веселья. Нет, она замяла конфликт, но осталась при своем мнении. Позже он тихо зашел в ее номер, все еще пахнущий лекарствами и медицинскими пластырями. — Мы можем поговорить? Она лежала на кровати, закутавшись в покрывало, как в кокон, и даже не повернулась в его сторону. — Да, сэр? — Не как начальник с подчиненной. — А как кто и кто? Ох. — Ты разозлилась, я же вижу… — Ничерта ты не видишь, Квинт, — выплюнула Лиз, а затем обернулась. — Ну да это не твоя вина. У тебя же, — она бросила острый взгляд ниже его пояса, — умственно отсталый брат-близнец. Прости, но я боюсь перепутать, с кем разговариваю. «Да что ж ты так закусилась?». — Хорошо, поговорим позже, когда ты немного остынешь. Эдриан почти вышел из номера, но в последний момент все-таки обернулся. — Извини, я не хотел тебя обидеть. Она скривилась. — Обида? Ты меня с кем-то перепутал, Квинт. * * * На следующее утро его ждало еще одно разочарование. — Я проверил твои анализы, — сказал Кейган, открыв объемный файл. — Хочу тебя поздравить, у тебя все превосходно не только для сорока, но и вообще. Некоторые и в двадцать пять таким не похвастаются. — Ага, отлично. Ближе к делу. — Ничего. — Одрик листнул длинный список показателей. — Ни алкоголя, ни наркотиков. Следы транквилизатора, но ты сам их принимаешь. — Ах, черт… — Квинт устало потер глаза. — Да как так? Я же не сошел с ума. Неужели ничего необычного? Кейган усмехнулся: — Ощутимый скачок половых гормонов. Кто-то перевозбудился. Да ладно, Квинт, с кем не бывает. — Не со мной. Я прекрасно отдаю себе отчет. — Может, как раз в этом и проблема? То, что мы подавляем, рано или поздно прорывается. Следует дружить со своей тенью, чтобы не остаться в дураках. Так что… вот. — Он поводил пальцем по терминалу. — Курс медитаций, чтобы поладить с подавленными эмоциями. Никаких «нет». Прописано доктором. Квинт кивнул. Во всем, что касалось медицины и психологии, Одрик был очень серьезен. — Одного не пойму. — Кейган одним нажатием клавиши переключился с анализов на одну из своих программ. — Почему ты не отключил аудиоканал? Отключил бы, закадрил даму, и никаких проблем… — Все произошло слишком резко. Я даже забыл, что на связи. — Ох! — Кейган усмехнулся. — Понимаю. Эта Такахаси штучка что надо. Я даже поднакопил ее фоток. На экране Одрика появилось фото Рю. Кейган — известный ходок по бабам, настоящий коллекционер юбок. Ум, обаяние и приятная внешность с лихвой компенсировали недостаток силы, но Одрик никогда не задерживался на ком-то, чтобы этот недостаток бросался в глаза. «Пускай я запомнюсь им обаятельным, в лучах оргазма», — любил говорить он в легком подпитии. Лиз же любила говорить, что это от страха, что его настоящую суть раскроют, унизят и ранят. «Ты как красивая фарфоровая чашечка, — грубо смеялась она. — Только и можно, что поставить на полку, а объемчик такой, что даже водки не выпьешь». Да, Лиз умела сказать, грубо, но метко. Кейган закрыл фото. — Будем считать, сэр, что у вас произошло легкое половое помешательство. Но это не все, что я хотел вам рассказать. — Он снова щелкнул по клавишам, на экране появились диаграммы. — Я наконец-то закончил анализ бизнеса Такахаси. Проанализировал взлеты и падения его благосостояния, попытался связать с событиями на фондовом рынке, политическими дрязгами и деятельностью местных банд. Нашел удивительную закономерность. Несколько значительных колебаний совпадают с деятельностью уже знакомой нам группировки «Тайгасу». В другое время я списал бы это на статистическую погрешность, но мы уже знаем, что «Тайгасу» у нас… обилечены. Такой карт-бланш не дадут мелкой шпане, так что… Квинт серьезно кивнул: — Кажется, ты нашел их подпольную империю… Я хочу, чтобы ты продолжал копать. А я… Мне надо уехать ненадолго. — Куда? — Пришло время поговорить с Митчеллом. * * * Нью-Йорк — Вашингтон. Короткий перелет, какой-то жалкий час в воздухе. Дольше проходить таможню, особенно если везешь с собой мертвеца. Согласно официальным бумагам, Квинт сопровождал тело Шпарте на родину и должен был остаться на похороны. Должен был. «Прости друг, я не смогу присутствовать». Гладкий, черный гроб, накаленный от искусственного мороза, не ответил ему. Шпарте уже никогда ему не ответит. Передав тело в руки похоронной службы Бюро, Квинт взял напрокат машину и снял комнату в дешевом придорожном мотеле, как если бы собирался остаться на ночь. Через несколько часов он на попутках вернулся в аэропорт, чтобы взять билет до Фресно… * * * …В ночь перед вылетом Квинту снова не спалось. Он беспокойно метался по постели, а красный свет бил по глазам даже сквозь плотные жалюзи. Нет, в комнате была абсолютная темнота. Пульсирующие всполохи рождал его воспаленный разум. Эдриан встал, ополоснулся ледяной водой, распаковал файл лечебной медитации и снова устроился на кровати, представляя себя каплей мирового океана или песчинкой в пустыне Сахара, под раскаленным добела солнцем. Каждый раз, когда он пытался расслабиться, вспышки болезненного света роняли его обратно. Резко сев на кровати, Квинт сосредоточился на этом красном сигнальном маячке внутри себя. Сначала была боль. Потом — оглушительное шипение. Барабанные перепонки лопнули. Что-то разорвало его спину, заливая синтетическое постельное белье потоками крови. Красная грибница медленно поглощала зеркальную комнату. Нити тянулись от пола до потолка, разрастались, множились прямо из бездыханного тела. В его глазах больше не было жизни…однако он смотрел на себя. Как он может быть и жив, и мертв одновременно? Неужели он и есть это жуткое дерево? Ему захотелось бежать… и он очнулся. — На хер твои медитации, Кейган, — прорычал Квинт, выкидывая файл в мусорную корзину комлинка, а дальше — благостный мороз транквилизаторов под кожей и темнота. Утром он в последний раз зашел в номер Шпарте. Его вещи уже собраны, кровать — идеально заправлена до армейской педантичности, и на ней сидел Амау, теребя огромными железными пальцами хрупкий амулет в виде сияющего треугольника. — Мамаду… Как ты? Здоровяк поднял глаза, в которых помимо обычного полунаркоманского спокойствия было странное затравленное выражение. Разумеется, после взлома Кейган долго разговаривал с ним, пытаясь привести в норму, но, когда такой сильный мужик переживает мгновение полнейшей беспомощности, это всегда оставляет след. — Ничего. Разговаривал со Шпарте. — Он вдруг печально улыбнулся. — Не в том смысле. Разумеется, с воображаемым. Квинт усмехнулся. Уместное уточнение. С Мамаду никогда не знаешь, когда он шутит, а когда всерьез говорит об электронных ангелах и демонах. Амау был человеком безоговорочной веры. Он верил в Отца, и Сына, и Святого духа, и что все они — части Великого Симплекса, противоположности Великого Вчера, в котором, словно электрические импульсы, слепо и бездумно блуждали всечеловеческие разумы. Согласно его религии, никто не знал, кем является на самом деле, пока скован собственными представлениями о себе. Пока ангел считает себя человеком, он ограничен человеческими рамками, и только искины, чистые бестелесные создания, ближе всех к многомерному сознанию Бога. Говорят, что адептов секты Великого Симплекса подключали к Сети, чтобы последние импульсы умирающего мозга могли раствориться в электронной нирване. Квинт тоже считал себя глубоко религиозным человеком. Однако даже ему с его молитвами, ежемесячными пожертвованиями в различные фонды было далеко до вдохновенной веры Амау. На прозрачном пластике между его бронированными пальцами вспыхивали синие фракталы. — Скажи, Амау, как это было? Пальцы на мгновение замерли. — Боль и ничто. Полное ничто. — Пальцы снова завертели треугольник на цепочке. — Кто-то выключил свет, звук и отправил разум в космическую пустоту, и она была наполнена болью. Это длилось вечно. — Меньше минуты… — Чувства времени тоже не было… — Амау скривился в скорбной улыбке. — И я в ужасе понял, кто я на самом деле. Я — ничто… * * * … В кармане посадочный талон на самолет, вокруг обычный шум аэропорта имени Кеннеди. Скучающие охранники пили энергетики, пахло растворимым кофе, выпечкой и нагретой на солнце резиной. Квинт смотрел в панорамное окно на стыкующийся самолет, накинув на плечо невзрачную куртку, а затем спокойно пошел в сторону гейта. Стюардесса, похожая на пластиковый манекен, повторно просканировала АйСи и билет. Когда холодный луч лизнул прямо в глаз, она улыбнулась, словно диковинная секс-кукла: — Добро пожаловать на борт, мистер Остин. * * * …Крошечный маячок, подсаженный Митчеллу, все еще работал. Не больше булавочной головки, но какой полезный, особенно сейчас, когда Эдриан осознал, что ему жизненно необходимы ответы. Когда Квинт предложил Аллену взять одного из близнецов на полевые испытания, блондин не сразу поверил. Долго смотрел своими светящимися глазами, ожидая, что Эдриан расхохочется, похлопывает его по плечу. Но Квинт был абсолютно серьезен. — Ты сам говорил, близнецы автономны. Мне нужно будет обмануть сканер АйСи и, полагаю, камеры, так что нетволкер под рукой мне бы очень пригодился. — Но ты понимаешь, что для этого придется подсадить его… — Денни вплеснул руками. — В комлинк. Больше некуда. Квинт кивнул. — Я… еще не провел испытания… — Аллен вздохнул. — А если что-то пойдет не так? — Я верю тебе, Денни, и твоим электрическим призракам. Лицо нетволкера из озадаченного стало довольным, а еще через мгновение его глаза засияли как голубые проблесковые маячки.