— Эдвардс, прикрой! Никто не предупредил их о том, что здесь целая армия каких-то отмороженных панков, а не ученых-вирусологов. Кто-то в разведке очень сильно облажался, и теперь это будет стоить им жизней. Но его пугала не смерть от шальной пули, нет. Истекающие секунды таймера — вот что заставило его рот пересохнуть как пергамент. В голове пронеслась мысль: «Это расплата?». Три, два, один, ноль. Взрыв. Его накрыло горячей волной. Шлем пошел красной рябью. Оглушительный звон в ушах. Белый шум. Пол просел, и Эдриан полетел вниз. Удар… Он очнулся от сильного жара, открыл глаза и увидел то, чего не должен был так глубоко под землей — кусок неба. Стекло шлема разбилось вдребезги. Ровный круг неба, похожий на огромную сияющую луну, был заключен в красное кольцо. Круг расширялся… Сверху падали куски бетона, металла, тела… Точно. Снаряд типа LA, запрещенный международной конвенцией. Смертоносное сочетание лазера и взрывчатки. Кольцо проплавило огромный идеально ровный круг, моментально испарив все, что было на поверхности. Теперь потоки раскаленного метала и асфальта текли вниз. Звон в ушах оборвался, но его тотчас заменил крик боли. Кажется, Вильдерман. Еще несколько голосов. — Ли, я сейчас… Квинт попытался пошевелиться, и с ужасом обнаружил, что не может. Костюм не отвечал. Неужели позвоночник в труху? — Ли! Оглушительное шипение и страшный жар. Лицо покрылось испариной. — О Боже! Нет! Сверху потек металл, и Эдриан заорал от боли, намертво сплавляясь с костюмом. «Боже, неужели ты все-таки есть на небе? Ты низверг Сатану и сейчас заставляешь его мучительно гореть в расплату за все совершенные злодеяния. Боже, прости меня!» В ответ только собственный захлебывающийся крик и шипение металла. Нательный крест вплавился в кожу… — Н-е-е-е-т! Нет! Нет! Нет! — Сэр! Сэр, успокойтесь! Холодный голос вырвал из раскаленного небытия. — Успокойтесь, сэр! Металл не может причинить вам вреда. Это всего лишь эхо подавленных воспоминаний. Все это уже произошло. Эдриан сделал несколько мысленных вдохов. Успокойся, Квинт, а теперь хорошенько поразмысли. Разблокированные воспоминания, словно медведи в берлоге, ворочались в голове. Он вспомнил последний год службы. Секретное задание. Черт побери, воронки Йорка — его рук дело! Его не разнесло на куски. Его сожгло и расплавило. Горько. Появлялись все новые и новые воспоминания, и они походили на пощечины. Он всегда был зверем. Маленьким чикагским шакалом, затем волком в военной академии. Он никогда не переставал быть жестоким, просто там эту жестокость приручили. Во время войны он превратился в бесчувственную машину. Но что-то пошло не так. Таймер запустился. Возможно, повреждение при транспортировке, производственный брак или их отрядом намеренно пожертвовали. Не суть. Бог любит Нью-Йорк и не любит Квинта. — Все в порядке? Механическое участие Эн похоже на прикосновение льда к разгоряченной коже. — Да… Просто правда жестока… Я почти уничтожил город, и в отместку город сжег меня. Но что было дальше? Я все еще не помню… — Да, любопытно, — хмыкнул мальчишка. — Блоков оказалось больше, чем я думал. Нам придется еще глубже спуститься в ваш персональный Ад. — Что? — Ад. Вы ведь об этом думаете? Я вижу образы. Девять уходящих вниз кругов. Мне нравится эта аналогия, она легко визуализируется. Появилась огромная лестница из красного камня, что крутым винтом устремилась в покрытую туманом бездну. — Пора идти дальше. Он этого зрелища стало жутко, но Эдриан послушно двинулся следом за Эн. Горячий воздух постепенно сменился холодным, ионизированным, с запахом пластика, антисептика и хлорки. Эн остановился у двери в операционную. Над ней горел красный огонек. Нейропризрак взялся за ручку. — Нет, — Эдриан помотал несуществующей головой, — там сейчас идет операция… — Да, — невозмутимо ответил Эн. — Ваша операция. Вам нужно это вспомнить. Почему-то по его телу пошли ледяные мурашки. Ему категорически не хотелось видеть, что с ним делали. Чего он так боится? Как иррационально… — Ты прав. Раз уж я начал… Эн открыл дверь, Эдриан шагнул за порог… и оказался на больничной кушетке. В глаза бил ослепительный свет. Ужасно больно… и холодно… и страшно… Где он? Нежели он умер, и над ним склонились апостолы в белых масках с еле различимыми логотипами? Решают, какого черта он попал на Небеса… О чем-то переговариваются между собой, но слов не разобрать… —… повреждения… время смерти. — Но, судя по показаниям, он еще жив. — Ненадолго, а нам нужен живой мозг. Начать процедуру изъятия. — Мэм, кажется он в сознании. — Да? Одна из фигур наклонилась, и Эдриан увидел смутно знакомые глаза, а также разглядел логотипы на маске. Ладони, ладони, ладони… Держали земной шар, тянулись друг к другу пальцами. Словно диковинные письмена на языке жестов. Квинт попытался что-то сказать, но губы не слушались. — Что? — Я живой… живой… — Уже нет. — Доктор поставил галку на планшете. — Теперь твои органы принадлежат «Аллегро», парень. Ты сам дал согласие, видишь? — Он показал ему подпись в формуляре. Да, Эдриан это подписывал, но он же не мертв! — Ты послужишь своей стране и после смерти. Все, вырубаем его. Темнота поглотила его сбивчивый шепот. Затем снова вспышки. Много вспышек слились в кошмарный кинофильм. Один сплошной, мать его, боди-хоррор. Сознание включали и выключали, словно радио. Он видел сокращение синтетических мышц, лицо в отражении гладких поверхностей. Без кожи, без волос, кровавое месиво плоти. Страдающая от боли, беззвучно вопящая марионетка из костей, стали и мяса. Это было выше его сил. Время превращалось в бесконечную пытку. Эдриан хотел сдохнуть. Однажды он все-таки смог нанести себе страшный удар, но эти черти в белых халатах снова вернули его в синтетический холод. Это Ад. Последний круг, где Сатана навеки вморожен в огромную глыбу льда, как он — в эту марионетку из мяса. Его разум агонизирует, переживая падение в раскаленный металл и бесконечный холод тестов над его телом. — Отвратительные показатели. Конструкт слишком зациклен на переживаниях, это делает его малоэффективным. Идеи? — Что, если заблокировать травмирующие воспоминания и сделать перезапуск? Критических ошибок быть не должно… — Интересно… Попробуем этот вариант. Отрезок небольшой. Предлагаю ввести несколько основных директив. Это должно стабилизировать его и сделать более управляемым. Тьма. Холод. — Нет-нет-нет-нет-нет… Эдриан пришел в себя от собственного шепота. Эн участливо смотрел прямо ему в глаза. Квинт заметался. Ему захотелось отгрызть собственные конечности, сорвать кожу. — Сэр, послушайте меня… Это уже в прошлом. Вдох-выдох. Это воспоминания. Самый жуткие, самые отвратительные воспоминания в его жизни. — Это причина ваших кошмаров, — сказал Эн. — Вы пережили слишком много травмирующих событий, они были заблокированы… Записать вас к психологу? — Нет! — крикнул Эдриан, затем добавил чуть тише: — Нет. Тут такое… За всю жизнь даже с психологом не разгрести, — вздохнул. — Что же они сделали со мной? Он хотел знать, но одновременно с этим боялся. Больше не хотел возвращаться в этот обтянутый мышцами скелет. О нет, о Боже, он же прямо сейчас в нем, прямо в этой груде мяса! Он снова запаниковал, словно его захлестнуло волной. Хотелось найти кнопку «Выкл» и навсегда это прекратить. Эдриан силой воли столкнул с себя эту удушающую плиту. Сдохнуть на радость врагам он не может. Не сейчас. — Очень хорошо. — Теперь голос Эн похож на прикосновения скальпеля к плоти. — Это еще не конец пути. — Не конец? — Да… Но дальше вы пойдете сами. — Почему? — Я искусственный, но не дурак, и хочу жить. То, что внизу, способно расщепить меня. — А я? — Вы в безопасности. Я буду ждать вас здесь. Эн замер у очередного витка кроваво-красной лестницы, приглашая Эдриана спуститься. Что же там такое, что пугает даже существо из цифрового кода? Квинт начал медленный спуск.