— Нужно ли? — напарник поднял бровь. — То есть ты допускаешь возможность, что он действительно не делал ничего предосудительного? — Хм, нет, пожалуй. Но, мне кажется, мы сейчас слишком увлеклись необходимостью отправить за решетку человека, который может, чисто в теории, быть невиновным. Мари несколько секунд молчала, опустив глаза, затем сказала, нехотя: — Да, ты прав. Предвзятость только помешает в расследовании. Просто я ожидала, что в этот раз все пройдет без осложнений. — И сколько дел без осложнений было в твоей карьере? — Ноль. Но знаешь, все когда-нибудь случается впервые. Комната для допросов была просто ящиком с голыми стенами, разделенным пополам прозрачной плексигласовой перегородкой, которая отделяла подозреваемого от следователей. Никита сидел на жесткой скамье, безучастно глядя в одну точку, когда Мари и напарник вошли. Он никак не отреагировал на их появление. В жестком белом свете, который заливал комнату, майор вдруг осознала, что он был намного старше, чем ей показалось поначалу. То как он был одет, его акробатический побег и просто стереотип декера, как человека молодого, помешал ей заметить налет седины на висках и морщины в уголках глаз. Глаз, к слову, теперь было два, провал глазницы, на дне которого поблескивал обнаженный нейроразъем, теперь был скрыт почти нормально выглядящим киберпротезом. Разве что цвет искусственного глаза не совпадал с естественным серым цветом глаза Никиты, но полицейский лазарет не мог предложить ему слишком обширный выбор в этом плане. — Давай перейдем сразу к делу, — начал Роланд, не тратя времени на приветствия, — Я знаком с твоей биографией, и знаю, что у тебя есть уже опыт в общении с полицией. — Не такой обширный, как у тебя, Роланд, — арестант слегка улыбнулся. Мари бросила удивленный взгляд на напарника. Подозреваемый знал его имя и обращался как к старому товарищу. При этом Роланд ни разу не упоминал, что они знакомы, даже несколько минут назад, когда за чашкой синтетического кофе они решали, кто будет вести допрос. — Меня арестовывали не чаще чем тебя, Никита. А если ты имеешь в виду мое нынешнее трудоустройство… Что я могу сказать, мне хватило мудрости принять сделку, которую мне предлагали. Надеюсь, хватит и тебе. Итак, если будешь сотрудничать со следствием, тебе светит пара лет в комфортной камере. Если нет — десять в лагере, где ты будешь заниматься очисткой пустоши. Исполнитель нас интересует мало, нам нужно выйти на заказчика. Так что будь добр, расскажи, кто тебя нанял и что именно ты пытался сделать. Декер, услышав последние слова, оторвался от созерцания угла комнаты и посмотрел прямо на следователя. — То есть, вы до сих пор не знаете? Хорошо. Это хорошо, — Никита заметно расслабился. Майор снова оглянулась на напарника. Он проговорился, раскрыл карты, дал преступнику знать, что у них недостаточно улик. И что-то еще. Никита до этого, был, судя по всему, не уверен в успехе своей атаки. И Роланд только что развеял его сомнения. Это можно было бы списать на неопытность, конечно, но если принять во внимание, что они знакомы, факт, который он скрыл… В конце концов, что она знает о нем? Они были напарниками всего три месяца, и редко говорили о чем-то, кроме дел насущных. Мари читала его личное дело — бывший черный декер, после несколько арестов ставший на путь исправления. Но он солгал Никите — он работал в полиции не в результате какой-либо сделки со следствием. Нет, несколько лет после того, как Роланд покончил с преступным прошлым, он работал в службе кибербезопасности одной из корпорации. После чего неожиданно уволился и подал прошение принять его на службу в полиции. Куда, после нескольких месяцев тренировки, был принят. И вот, в ходе первого же расследования он ведет себя весьма подозрительно. Пока майор думала об этом, Никита продолжил: — Ну что ж, отпираться действительно нет смысла. Насчет того, что должен сделать вирус… Я пожалуй, не буду усыплять вас скучными техническими деталями. Достаточно сказать, что это бомба замедленного действия, которая нанесет Акасама-Стар многомиллионный урон. Заказчик… В данном случае, заказчик и исполнитель — это одно лицо, то есть я. Действия мои мотивированы были, ну, допустим, личной неприязнью. Я был ужасно разочарован одним из их продуктов и бесполезной службой поддержки. В любом случае, я готов подписать чистосердечное признание. Роланд задумчиво постучал пальцами по столешнице, сделал едва заметное движение головой. Плексигласовая перегородка потеряла прозрачность, превратившись в матово серую стену, поглощающую звук. — Он издевается, — объявил он. — Возможно. Но в чем-то он говорит правду. Ты видел, как у него сверкнули глаза, когда ты проговорился, что вирус не был найден? Его действительно волнует, добился ли он успеха. Если бы это была просто наемная работа, его бы это уже не волновало. Тут действительно что-то личное. — Пожалуй. Пойманному декеру нет смысла демонстрировать лояльность и жертвовать собой ради заказчика. Они все равно в большинстве случаев анонимны. Когда я был в его положении, мне достаточно было передать логи сообщений, покаяться, и пару месяцев отдохнуть в одиночке. А он, хоть и поддается, явно пытается что-то скрыть. Если не заказчика, то что? — Рано строить догадки. Еще нечто странное. Поправь меня, если это стереотип, но декеры же обычно работают поодиночке, из скрытых локаций? — Ммм, обычно да, хотя исключений тоже хватает. — Зачем тогда он нанял чуть ли ни целую армию? Зачем занял квартиру в заброшенном районе, где банда наемников гарантированно привлекла бы внимание? — Тут как раз все логично. Ему нужно было установить прямой контакт с замкнутой сетью, потому что переданную таким образом информацию невозможно отследить Почему прямой, а не через десяток распределенных прокси, где отследить его было бы сложнее — не могу сказать, но вероятно это как-то связано с особенностями вируса. Это означало, что он должен был быть где-то физически близко к серверу, где-то, где ему никто не помешает. Что касается наемников… Декеры, в большинстве своем, — параноики, уверенные, что полиция следит за ними двадцать четыре часа в сутки. Он исходил из предпосылки, что подготовка к атаке не останется незамеченной, но мы не сможем действовать, пока он не совершит что-то конкретно злонамеренное, или во всяком случае, достаточно подозрительное. Вооруженная охрана призвана была задержать нас достаточно долго, чтобы он успел обойти защиту и загрузить вирус. Что в итоге и случилось. — Понятно. — Но ты права, тут все же действительно есть нечто странное. Наемники обошлись бы ему недешево, подготовка заняла несколько недель и тоже, скорее всего, потребовала серьезных трат. Забыл сказать, сисадмин Акасама-Стар снова связался со мной. Они нашли бота, физического бота, с помощью которого он подключился к их сети. Интересная игрушка, дорогая, и которую не так уж легко достать. Почти антиквариат. Такими раньше пользовались службы разведки, когда еще был смысл заниматься подобными глупостями. И все это он сделал без всякой явной выгоды для себя. — Если без выгоды, и мотив неприязни можно отбросить как абсурдный, то что остается? — Хотел бы я знать, — Роланд развел руками, — Предложил бы спросить у самого Никиты, но не думаю, что мы от него еще что-то добьемся. — Увидим. Ничто не мешает нам попытаться поговорить. Пожалуй, допрос я продолжу сама. Только вот еще одна вещь. Откуда вы знаете друг друга? — Я бы не сказал, что мы действительно знакомы, — начал напарник осторожно, — Но мир тесен. Магна — еще теснее. Особенно для представителей некоторых, не вполне законных профессий. Мы пересекались на форуме для черных декеров. Я видел его, он видел меня, но не думаю, что мы когда-то говорили один на один. Меня удивляет, что он знает меня по имени и в лицо. Хотя… Я-то его знал, почему бы обратному не быть правдой? Из всех смертных грехов декеры больше всего подвержены гордыне. Каждый считает себя умнее остальных. С минуту Мари обдумывала этот ответ. Стоило бы отступить, не давить на напарника. С другой стороны, проще было бы выяснить как можно больше прямо сейчас, чем тратить время на догадки. — Роланд, почему ты стал полицейским? — Ты меня в чем-то подозреваешь? — Да, — просто ответила майор. — В чем, если не секрет? — Я сама еще не знаю. — В таком случае я буду вести себя безупречно, пока не придет время привести в исполнение мой дьявольский план, — хмыкнул Роланд. — И все-таки? — Почему я стал копом? Знаешь, я мог бы задать тебе тот же вопрос. Раз уж мы решили наконец узнать друг друга получше. — Можешь, но я спросила первой, — против воли Мари улыбнулась. — Сложно сказать, — напарник откинулся на стуле, положив руки за голову, некоторое время собирался с мыслями, — В Динатек, где я работал раньше, произошел определенный инцидент, который я не имею права разглашать. Инцидент настолько неприятный, что я не видел выбора, кроме как тут же уволиться. Но это только половина ответа, это только причина ухода. Почему полиция, а не, например, другая корпорация? Мне как-то не приходилось раньше говорить вслух, потому сложно подобрать слова. Пожалуй, мне надоело быть пешкой. Защищать финансовые интересы людей, у которых намного больше денег, чем ума и совести. И с моими умениями, у меня было не так уж много вариантов. Любо снова стать черным декером, может даже поизображать революционера, взломать счета Динатек и раздать деньги нуждающимся. Опубликовать манифест: “землю — крестьянам, заводы — рабочим, офисы — менеджерам”. Хех. Нет, для этого я уже староват. Да и подозрение пало бы на меня сразу. И раз нарушитель закона и низвергатель порочного общества из меня не вышел, то оставалось стать кем-то ровно наоборот. — И в итоге ты сейчас снова защищаешь интересы корпорации, только теперь тебя платят за это в четыре раза меньше. — Может быть. Но здесь я хотя бы могу убеждать себя, что работаю во благо общества. Так что насчет тебя? Почему ты решила надеть форму? — Потому что она хорошо на мне сидит и мужчинам нравится. Хм. Тебе ведь не слишком срочно нужен ответ? — Нет. Что, опять не знаешь? — Просто никогда не думала об этом. С самого раннего детства, раньше чем я могу вспомнить, я хотела стать полицейским. И стала. Конец истории. — Надо же. Как обыденно. Во всяком случае лет триста назад это было бы обыденно. А в наши дни ты, наверное, совершенно уникальна. — Это такой комплимент? — Если ты хочешь, чтобы это было комплиментом, то да, — Роланд очаровательно улыбнулся. Фыркнув, майор легко ткнула его кулаком в плечо. Затем вдруг резко посерьезнела. — Так, отставить комплименты. У нас еще допрос не закончен. Перегородка снова стала прозрачной. Никита сидел, закинув ногу на ногу, с терпеливо-скучающим выражением. — Подозреваемый, ваша готовность сотрудничать с полицией будет внесена в протокол, — начала Мари, — Тем не менее, нам хотелось бы прояснить некоторые детали. — А, майор. Вы не представляете, с каким нетерпением я ждал возможности поговорить с вами. Жаль только, что беседа выйдет столь односторонней. И не думаю, что я смогу предоставить больше информации, чем вашему коллеге. Однако же, я полностью в вашем распоряжении. Если с Роландом декер говорил прямо, с саркастичными нотками, то теперь его голос звучал вкрадчивой, бархатисто. И снова этот изучающий, неотрывный взгляд. Никто еще так раньше не смотрел на Мари, отстраненно, и в то же время с безграничным интересом. Так критик в музее мог бы смотреть на исключительно любопытное полотно. Никита покладисто отвечал на вопросы, но обещание свое сдержал, и ничего нового майору узнать не удалось. Все сказанное им было либо бесполезно, либо очевидно ложно. Декер отмалчивался и отшучивался. Спустя полтора часа, Мари пришлось смириться с тем, что она ничего от него не добьется. После того как декера увели, она обратилась к Роланду. — Итак, что у нас есть? Вещественные доказательства, показание свидетелей, взятый с поличным преступник и его чистосердечное признание. Чего нет? Состава преступления, мотива и даже приблизительного понимания происходящего. Что будем делать? — Копать? Что еще остается. Я бы начал с Акасама-Стар. Должна же быть какая-то причина, почему он атаковал именно их. Найдем причину — вот он и мотив. — А что насчет группы декеров, которой вы принадлежали? Готова биться об заклад, что там хватает ценной информации. — Мысль интересная, но получить доступ было бы проблематично. Для меня туда дорога закрыта после того как я стал белым, по очевидным причинам. Вход — только по приглашениям, плюс некоторые, кхм, технические сложности. Но я посмотрю, что можно будет сделать. Мысленной командой нейроинтерфейсу, быстрой и почти не осознанной, Мари отобразила часы. Иллюзорные цифры возникли у нее перед глазами. Девятнадцать ноль семь. Рабочий день только что закончился. Роланд словно прочитал ее мысли. — Можешь идти домой. Я тут закончу с отчетами. Майор благодарно кивнула. Спустившись на первый этаж, она приняла короткий душ, переоделась в гражданскую одежду. Вышла из здания через подземную парковку — артефакт времен, не таких уж давних, когда в Цивитас Магна еще были разрешены личные автомобили. Теперь же она была пустынным пространством бетона, покрытого поблекшей разметкой. Только непосредственно у лифтов ряды были заполнены техникой. Два десятка патрульных машин, угловато-квадратные воронки, бронированные фургоны, почти танки, отрядов быстрого реагирования. Двери одного из фургонов были открыты. Внутри, прямо на рифленом дюралюминиевом полу, скрестив ноги сидел Эмир. Его бритая голова, с полузакрытыми глазами, казалась слишком маленькой на фоне темного, откровенно кибернетического тела, занимающего почти все пространство кузова… В одной металлической руке он держал испускающую пар пиалу чая. — Суточное дежурство сегодня? — Мммм, да, — протянул Эмир, не открывая глаз, — подменяю человека на больничном. Кроме меня, оказывается, некому. Придется спать на ходу и надеяться, что вызовов не будет. Слушай, ты расскажи своим знакомым, как хорошо работается в полиции. Бесплатные кибермоды, приключения, дружный коллектив, уважение и любовь публики. Ври, в общем. Нам люди нужны до зарезу. — Обязательно, — Мари решила умолчать о том, что, кроме коллег, у нее не было знакомых. Асфальт влажно блестел после дождя. Мари быстро открыла в нейро уведомления метеорологического центра — никаких предупреждений об опасности. Затем, на всякий случай, включила дозиметр. Девяносто микрорентген в час, в рамках нормы. Дождь был чистым, и прохладный, пахнущий свежестью воздух можно было вдыхать полной грудью. Улицы горели движущейся, переливающейся, громогласной рекламой. Дети — почему-то это всегда были дети — схематично изображенные в пастельных тонах, с тщательно подобранным, нейтральным цветом кожи и без всяких культурных маркеров. Они либо извергали радость, по поводу нового продукта, вызывающего зависть всех сверстников. Либо разыгрывали сценки, напоминая лишний раз прохожим о новых социальных нормах и напоминая о строгости, ждущей граждан непослушных. Определение непослушания было обширно, постоянно обновлялось и распространялось на всех. К примеру, с недавних пор гражданам города рекомендовалось сохранять на лице выражение спокойного, уверенного оптимизма, потому что кислые или злые мины могли причинить моральный ущерб особо эмпатичным окружающим. Возмутителей спокойствие ожидал штраф на работе, обязательные сессии с психотерапевтом или увольнение, в зависимости от серьезности и частоты проступков. Этот новый этикет не был законом, и Мари не приходилось — во всяком случае пока — арестовывать кого-то за уныние, и кары в таких случаях назначались неофициально, на местах, — обычно непосредственным начальником виновного или вышестоящим менеджером. Новые правила в нем не были прописаны кем-то конкретным, будь то правительство или корпорации. Они словно возникали сами по себе, откуда-то из коллективного бессознательного и распространялись как моровое поветрие, по всему огромному городу, раскинувшемуся от Северного до Ионического моря. Народные массы принимали их без сопротивления, без сомнений. Нарушители новых положений этики, изобретенных на прошлой неделе, подвергались решительному остракизму.