Вот и сейчас украденная конфета не оправдала ожиданий и оказалась горькой, как вдовья судьба. Морщась и отплевываясь, Бикни в сердцах осудил тех, кто не считался с его кондитерскими предпочтениями, и едва ли не по локоть запустил руку в очередной карман. И тут ветреная, как певичка из кабаре, удача споткнулась, наступив на развязавшийся шнурок, и Бикни вдруг схватили за его наглую руку. Воришка поднял затравленный взгляд и наткнулся на широкую улыбку. Вот Бикни и попался! Со стороны могло показаться, что улыбающийся мистер сейчас прибьет Бикни, но все произошло совершенно иначе – они пожали руки. Дело в том, что воришка и тот, кого он пытался обокрасть, были закадычными друзьями. – Что с тобой, Бикни? – спросил мистер Клокворк. – Ты же знаешь, что у меня нет никаких денег. – Да просто задумался и не узнал тебя, Артур. Эй! – Бикни хлопнул приятеля по плечу. – Как жизнь? Как шестереночное дело? – Крутится… – Поморщившись, мистер Клокворк потер плечо – Бикни задел то самое место, по которому недавно прогулялась трость несостоявшегося покупателя. – Я тут подумал, Бикни: все стало вдруг как-то слишком уж тоскливо и беспросветно. – Верно-верно, – ответил Бикни. Воришка почти не слушал приятеля – его взгляд уже прыгал, словно блоха, с одного прохожего на другого, выискивая новую жертву, при этом пальцы Бикни нервно подергивались, а усы ходили ходуном. – А между тем сейчас ведь Новый год! – продолжал мистер Клокворк. – У всех кругом праздник… – Верно, треклятый праздник, – машинально ответил Бикни, выхватив что-то из кармана проходившего мимо джентльмена в шапокляке. – Мы тоже заслуживаем праздник! – заметил мистер Клокворк. – Да-да, треклятый праздник, Артур… Что? – Бикни вдруг встрепенулся. – Что за вздор?! У бедняков не бывает праздника! – Но почему? – Потому, что праздник требует денег, – пояснил воришка. – А у бедняков нет денег. Поэтому у бедняков и нет праздника, Артур. – Ты очень печально мыслишь, Бикни, – сказал мистер Клокворк. – А это и есть печально. Или ты думаешь, что у Глухой Мадлен с переулка у почты будет праздник? Или у дворника мистер Тоббса? Или у чудака мистера Морби? Или у чистильщика башмаков Щербатого Билли? Или хотя бы вот у этого увальня? Бикни ткнул пальцем в стоявшую неподалеку огромную сосульку в темно-синем форменном пальто и высоком полицейском шлеме. Мистер Гун мерз на своем посту у стены. За его спиной стояла покрытая снегом полицейская сигнальная тумба, но печурка в ней даже и не думала дымить – судя по всему, констебль уже давно истратил всю дневную норму растопки. Мистеру Гуну тоже было холодно и одиноко. Ему стоять здесь до вечера, а потом и всю Новогоднюю ночь. Его тоже нигде не ждали. – А я хочу праздник, Бикни! – упрямо воскликнул между тем мистер Клокворк. – Чем бедняки, как мы, хуже прочих?! – Знаешь, у меня совсем нет праздничного настроения, – понуро сказал Бикни. – Я уже и забыл, что это такое… ну, когда праздник. Вот в детстве, помню, бабуля устраивала нам настоящий пир. Собирала всю семью, пекла гуся, покупала праздничные открытки на почте. А потом… – Что потом? – Она умерла. И больше не было ни семейных собраний, ни гуся, никаких тебе открыток. Праздничное настроение умерло вместе с бабулей, его заколотили в гроб и закопали. Мы бедняки, Артур. У нас нет денег. Я не хочу тебя огорчать, но такова жизнь: для некоторых из нас праздник уже тогда, когда мы находим нору, в которой можно провести ночь да обогреться, или купить сосиску. Ну вот! И зачем я только вспомнил о сосиске! Пока Бикни и Артур Клокворк говорили, на заднем плане разворачивалась другая сцена. Констебль Гун хмурился и важно кивал, выслушивая бурно жестикулирующего джентльмена в шапокляке. Продавец шестеренок и воришка так заболтались, что даже не заметили, как за их спинами выросли две фигуры. – Это он! Он украл! – завопил джентльмен в шапокляке. Мистер Гун положил тяжелую ладонь на плечо Бикни. Констебль выглядел сердитым, как никогда. – Это не я! – непринужденно ответил Бикни, но тут – вот незадача! – у него из кармана выпала красная вязаная перчатка. – Это мое! Вор! Вор! Вор! – заверещал джентльмен в шапокляке. – Арестуйте вора! Сейчас же! – Ша! – пророкотал Гун, утихомиривая разоравшуюся жертву кражи. Констебль грозно поглядел на воришку. – Как это понимать, Бикни? – Я просто… Это случайность, мистер Гун. Я ничего не крал, зуб даю! – Ты меня, видать, с Зубной Феей перепутал, – хмуро сказал констебль. – Зачем мне твой зуб? Отвечай без уверток: откуда у тебя перчатка этого господина, если ты ее не крал? – Я просто подобрал ее и уже собирался вернуть, но не успел… – Это ложь! – воскликнул джентльмен в шапокляке. – Дубинкой его огрейте, пусть признается! Отобрав у Бикни перчатку, констебль, вернул ее владельцу. – Я разберусь, – пробурчал он. – Вы свободны, почтенный. Тот гневно запыхтел, пожелал Бикни провалиться пропадом и, демонстративно натянув перчатки, побрел прочь. – Сэр, мистер Гун… – начал воришка, но констебль прервал его: – Бикни, мне надоело тебя ловить. Зачем, скажи на милость, тебе понадобилась перчатка того господина? Бикни сконфуженно опустил глаза. – Это не для меня, сэр. – Не для тебя? А для кого тогда? Бикни кивнул на сидящего неподалеку маленького мальчика в драном пиджачке, мешковатых штанах и разваливающихся башмаках. Тот устроился на табуреточке вместе с коробкой, полной щеток и баночек с ваксой, в ожидании того, кому захочется почистить обувь. Мальчик дрожал от холода, а его тонкие трясущиеся ручонки посинели – и это не преувеличение: его пальцы были такого же цвета, как и пальто констебля. – Билли совсем замерз, – понуро проговорил воришка. – Я хотел раздобыть для него перчатки… Мистер Гун осуждающе покачал головой. – Это не повод красть, Бикни! И что мне прикажешь с тобой делать? Артур Клокворк вступился за друга: – Мистер Гун, прошу вас, не арестовывайте Бикни! Он очень сожалеет о содеянном! Сжальтесь! Констебль Гун выглядел нерешительным – он и без того, вроде как, был готов пожалеть Бикни: скорее всего, ему просто не хотелось возиться и волочить воришку в Дом-с-синей-крышей через полгорода. – Хватит пытаться воровать, Бикни! – раздраженно сказал мистер Гун. – Пора уже признать – это не твое! – Что?! – оскорбленно воскликнул Бикни. – Еще как мое! Еще как мое! Гун приподнял косматую бровь. – Может, все-таки прогуляемся на Полицейскую площадь? – В Доме-с-синей-крышей хотя бы не так холодно… – задумчиво пробормотал Бикни. – Этого не отнять, – кивнул констебль. – А еще, может, успею к ужину для арестованных… – Может, и успеешь. – А кто там сегодня судействует? – Достопочтенный судья Сомм. Бикни распахнул рот от ужаса. – О нет! Он же меня повесит за эту дурацкую перчатку! Упомянутый судья Сомм не отличался добрым нравом и слово «сни-схо-ди-тель-ность» не мог даже выговорить и совершенно точно не знал, что оно значит. – А еще ты как раз успеешь попасть к старшему сержанту Гоббину, пока он не передал дела сержанту Бруму, – добавил Гун. Тут Бикни окончательно расхотелось попадать в тепло полицейского застенка, который все называли просто и бесхитростно «собачником». Сержант Гоббин был известен тем, что зверски избивал всех, кто попадал к нему в лапы. И прочими жуткими вещами, о которых даже задумываться не хотелось. – Так что? – спросил констебль. – Кража есть кража, а воришка, кажется, не может держать пальцы при себе! – Нет-нет, мистер Гун! – встрял Артур Клокворк. – Бикни очень стыдно за свой поступок – он больше не будет красть! Смилуйтесь! Праздник ведь! – Треклятый праздник! – гневно бросил Гун. – Будь ты неладен, Бикни! Если я тебя еще раз поймаю… – Не поймаете, сэр! Зуб даю!