Так и было. К ручкам тележки была приделана кожаная упряжь. Иногда Чарли и Эмма впрягали в неё Макса, и он бегал по лугу, таща каталку за собой. Для детей это была самая развесёлая игра. Пёс не мог везти их очень долго – всё-таки они были тяжеловаты, и колёса часто застревали в грязи или между камнями. Но мешок с шариками весит гораздо меньше, чем два ребёнка, и вообще дороги прокладывают специально для транспорта с колёсами… Макс завилял хвостом ещё сильнее. Его брыли растянулись в улыбке: – Как это я сам не додумался! – Ещё бы ты додумался, верзила, – отозвался такс. – Именно поэтому я мозг нашей команды. Макс посмотрел на стул, который подтащил к двери с внутренней стороны. Он стоял под распахнутой верхней створкой, так же как тот, раскладной, который они с Крепышом придвинули к двери вчера снаружи. Сквозь верхнюю часть дверного проёма виднелось небо; оно начало светлеть, потому что всходило солнце. – Но как мы пропихнём туда мешок с шариками? – Хмм, – промычал Крепыш, оглядывая кухню. – Хороший вопрос. Собакам потребовалось несколько часов на то, чтобы, таская стулья, табуретки и диванные подушки, выстроить из них помост. – Это похоже на мягкую гору, – сказал Крепыш и, чтобы испытать сооружение на прочность, прошёлся по нему до двери. – Так гораздо легче, чем пытаться перекинуть мешок через дверь! Наскоро позавтракав шариками и туалетной водой, две собаки подтащили нераскрытый пакет с кормом к груде мебели и с рычанием затянули его наверх, к открытой створке. Наконец, тяжело выдохнув победное «и-и-йа-а!», Крепыш перевалил мешок на другую сторону. Запас шариков с аппетитным хрустом приземлился на крыльцо. Такс осторожно спрыгнул на раскладной стул, а с него вниз. Макс уже приготовился последовать за своим другом, но вдруг замер. Ему захотелось в последний раз оглянуться на родной дом. Странно было видеть кухню такой безлюдной и тихой. Пустые собачьи миски для корма и воды были задвинуты в угол. Ни следов детских ног на линолеуме; ни взрослых, болтающих по телефону и одновременно достающих из буфета и холодильника человечий корм; ни заманчивых ароматов готовящейся человеческой пищи; ни огня в камине, у которого можно улечься и ждать, когда тебе почешут живот. Да, он нашёл свой дом – место, где он когда-то жил. Но свой настоящий дом ему придётся искать ещё долго. Пёс отвернулся от тёмной безлюдной кухни и спрыгнул на раскладной стул, стоявший на крыльце. – Что ты так долго? – спросил Крепыш, глядя на мешок с шариками. – Да так, ничего, – тихо откликнулся Макс. – Ну что – грузим мешок и в путь? * * * День был в разгаре, когда Макс и Крепыш двинулись по гравийной дорожке к шоссе перед фермой. Мешок шариков занял всю тележку целиком, и она со скрипом катилась за Максом. Пёс легко проскользнул в упряжь, хотя ему не нравилось, что ремни так свободно обхватывают тело. Вожаки его стаи всегда туго затягивали кожаные полоски вокруг его передних лап и на груди. Но ему самому так не сделать. Крепыш держался рядом с Максом; короткие ножки пёсика так и мелькали, чтобы поспеть за широким шагом более крупной собаки. Максу с тележкой шагалось, конечно, не так резво, как обычно, но в остальном путешествие складывалось просто замечательно. Наконец двое приятелей добрались до шоссе. Крепыш выбежал на середину и закружился на пунктирных жёлтых линиях, нарисованных по центру дорожного полотна. – О-о-о, жёлтые кирпичики! – залаял он. – Я видел их в одном из фильмов, который смотрели вожаки моей стаи. Нам нужно идти по ним. – Посмотрев в обе стороны, на запад и на восток, куда уходили жёлтые линии, такс озадаченно пролаял: – Но, гм, куда же нам идти? Макс глянул вправо. Там сгоревший дом ветеринара и… волки. Родители вожаков его стаи чаще ездили на машине в левую сторону. Но пёс обычно не обращал на это особого внимания, потому как сидел в машине на заднем сиденье и играл с детьми или высовывал голову в окно и ловил носом ветер вместе со всеми восхитительными запахами, которые тот приносил. Если бы его спросили, куда, скорее всего, уехали люди, он выбрал бы это направление. Лабрадор мотнул мордой влево, потом вышел на середину дороги и встал рядом с Крепышом. – Я думаю, все дома находятся в той стороне. Там соседний городок. Такс глянул на него: – Это далеко или нет? Я уже устал, пока мы дотащили сюда эту тележку. – Вообще-то, я один её тащил… – Не знаю, сколько ещё я выдержу без остановки, приятель, – перебил Макса Крепыш. – Ты просто имей это в виду. – Ещё раз повернувшись вокруг себя, чтобы бросить взгляд в обе стороны длинной пустой дороги, пёсик тихонько заскулил: – Ох, я уже жалею, что согласился. Макс вздохнул: – Ещё не поздно вернуться домой и ждать там. Крепыш недовольно оглянулся и посмотрел на коровник: – Ну уж нет, лучше я останусь с тобой. Веди меня, верзила. И вообще, я всегда там, где шарики. * * * В небе сияло солнце, оно разогревало асфальт под собачьими лапами, и от гладкой чёрной поверхности поднималось вверх марево. Воздух вокруг псов как будто мерцал, а они шли и шли по пустому и тихому шоссе. Странно было идти прямо посредине дороги. Макса давно приучили никогда не выбегать на асфальт, а переходить улицу только вместе с кем-нибудь из людей. Сначала ему было неловко – он предпочёл бы шагать по засыпанной гравием обочине или по траве сбоку от дороги. Но тележка так славно катилась по асфальту, да и на дороге совсем никого не было, поэтому очень скоро ощущение, будто он делает что-то неправильное, прошло. На ходу приятели почти не разговаривали. Макс довольно быстро понял, что хорошее настроение у Крепыша бывает только тогда, когда он находится в атмосфере роскоши и уюта. А часами брести под жарким солнцем по длинной и прямой дороге – не слишком приятное занятие. Однако, к чести маленького пса, надо сказать, он не скулил. То есть почти не скулил. Вокруг по-прежнему было необычайно тихо, и от этого внутри у Макса всё как-то беспокойно ёжилось и перекручивалось. Если тут водились птицы, то, вероятно, они все онемели. Пёс слышал только звуки дыхания да шагов – своих и Крепыша, – поскрипывание колёс тележки и жужжание насекомых. Поля и купы деревьев по обеим сторонам дороги почти никаких звуков не производили – разве только тихий шелест листьев и травы. Если бы не картинки в телевизоре, Макс вообще решил бы, что все люди просто исчезли. Разумеется, невозможно было узнать, когда были сняты кадры, которые он видел на экране. Однажды он смотрел телевизор и увидел изображения Чарли и Эммы, которые играли с ним, Максом, но ведь оба ребёнка сидели в комнате и вместе с ним смотрели на экран! Макс ничего не мог понять, пока не увидел самого себя гоняющимся вместе с Эммой за цыплёнком, и тогда он вспомнил, что это происходило несколько дней назад на той же неделе; один из родителей вожаков его стаи ещё направил тогда на них какую-то маленькую серебристую штуку. Макс догадался: наверное, это была камера, вроде тех, какими делали фотографии, висевшие в рамках на стенах, только эта снимала движущиеся картинки. А телевизор всего лишь показывал то, что случилось давно. Если исчезновение людей началось с запруженных машинами дорог и странных людей в шлемах, что произошло потом? От чего они бежали? Максовы размышления были прерваны, потому что ремень упряжи вдруг сильно натянулся, а тележка не на шутку отяжелела. Лабрадор остановился, тележка толкнула его в зад. Оглянувшись через плечо, Макс увидел развалившегося поверх мешка с кормом такса – тот лежал, опустив голову на лапы. Один глаз Крепыша – влажный и блестящий – был открыт. Но только таксик поймал на себе взгляд друга, как сразу же крепко зажмурился. Макс вздохнул: – Крепыш, что ты делаешь? Пёсик издал носом свистящий звук, перевернулся на другой бок и, не размыкая век, пробормотал: – Не могу разговаривать… Сплю. Макс тявкнул: – Не выдумывай! Ты только что разговаривал! Давай-ка слезай оттуда. Мне же так тяжело! Крепыш приподнял голову, широко раскрыл глаза и сказал: – Ну, прошу тебя, приятель, иди дальше, ещё немного! Мы можем поменяться. Будем тащить её по очереди! Макс перевёл взгляд с такса на тележку. Крепыша хватит разве что на метр-другой. Десяток шагов сделает и выбьется из сил. Лабрадор снова вздохнул и сказал: – Так и быть. Только теперь с тебя причитается. Острый кончик хвоста Крепыша заходил из стороны в сторону, и такс с удовольствием положил голову на лапы: – Договорились, верзила! Прорычав что-то невнятное в ответ, Макс снова обернулся к дороге. Крепыш откашлялся у него за спиной и тихо произнёс: – Макс, я серьёзно. Спасибо, что дал мне передышку. При случае я тебя прикрою. Замётано? Макс едва заметно кивнул: – Замётано. А теперь отдыхай. И постарайся быть не слишком тяжёлым. * * *