Девчонка очевидно считала себя выше потому, что она, видите ли, агент ФБР. И старшие агенты, мужчина с женщиной, даже не попытались поставить её на место. Лучше бы им быть более благоразумными. Видимо, они никогда не слышали, как говорят старые мексиканцы: «No tiene la culpa el indio sino el que lo hace compadre». В этом виноваты не indio, а те, кто делает их compadre. Эта девчонка, агент Варгас, просто не знает, как должна вести себя. Пейшенс закрыла глаза и попыталась представить, что она дома. Но холодный воздух мешал ей хотя бы мысленно вернуться домой. Тут она услышала голос: – Я принёс тебе твой любимый. Она улыбнулась. Она сразу же поняла, кто это. Открыв глаза, она увидела, что он стоит перед ней – тот парень, с которым она в прошлый раз разговаривала. У него в руках были стаканы из кафе, от которых шёл густой пар. – Мапаш! – воскликнула она. Это имя она сама ему придумала. Она не знала его настоящего имени. Это казалось странным, особенно учитывая, что он пригласил её на свидание во время их прошлой встречи. Она вежливо отказалась. Он был странным и, в конце концов, не в её вкусе. А что, если он из неподходящей семьи? Когда она отказала ему, он очень расстроился. Пейшенс была рада, что он всё ещё хотел с ней дружить. Он дал ей один из стаканов. Ей не нужно было говорить, что в нём: она знала, что это вкуснейший горячий шоколад с корицей. Она похлопала по скамейке, и он сел рядом с ней. – Сегодня ты скажешь мне своё имя? – спросила она. – А мне нравится, когда ты называешь меня Мапашем, – сказал он. Пейшенс рассмеялась. Хорошо, что он не знает, что mapache значит «енот». Пейшенс так называла его потому, что его большие тёмные глаза напомнили ей об еноте. Прозвище вряд ли польстило бы ему, так что она надеялась, что он никогда не узнает его значение. – О чём думаешь? – спросил мальчик. От его вопроса ей стало тепло на душе: мало кто интересовался тем, что она думала или чувствовала последнее время. И горячий шоколад был очень вкусным. – Ты слышал о так называемых убийствах? – спросила она. – Убийства? Я слышал о самоубийствах. – Да, самоубийства – скорей всего, это именно они. Просто куча шума из ничего. Некоторые из тех, кто здесь учится, не могут справиться с давлением. А мой папа пришёл бы в ярость, если бы я попыталась покончить с собой. Парень был удивлён. – В ярость? – переспросил он. – Разве он не огорчился бы? Вопрос застал Пейшенс врасплох. Она не знала, что ответить. Печали в её семье никогда не было места. На самом деле, как и счастью. Папа не был очень-то тёплым человеком. Расстроился бы он, если бы она умерла? «Нет, скорей всего, он бы просто почувствовал себя оскорблённым», – подумала она. Папу легко было разозлить, и она изо всех сил старалась избегать этого. Порадовать его было очень трудно, ведь он многого ожидал от неё. – Ну, последнее время в кампусе много шума по этому поводу, – сказала она. – Все боятся и всё такое. Неужели ты правда ничего не слышал? – Не-а. – Значит, тебя давно здесь не было, – сказала она. – Я уезжал на пару дней. Пейшенс снова задумалась, учится ли он в Бярсе или нет. Она спрашивала его об этом пару раз, но он только улыбался в ответ. Казалось, ему нравится быть человеком-загадкой. Четно говоря, ей тоже это казалось весёлым. – Ко мне даже приходили из ФБР, – сказала она. – Они такие грубые. Ты видел листовки, развешанные в кампусе, на них портрет подозреваемого? Парень покачал головой. Она снова глотнула горячего шоколада и сказала: – Ну, они говорят, что он довольно высокий, а мне он кажется некрасивым, по крайней мере на портрете. Но эти агенты решили, что я с ним встречаюсь! И что он водит пикап! Представляешь? Она с негодованием встряхнула головой: – Я позвонила папе и рассказала ему… Она замолчала. Интересно, она ему уже рассказывала, какой важный человек её отец? Что ж, никогда не помешает повторить. – Мой папа – высокопоставленный чиновник в мексиканском посольстве. Он очень влиятельный. И он был просто в ярости, что эти агенты осмелились докучать мне. Он связался с деканом Отри, и тот вызвал меня сегодня себе в кабинет просто, чтобы извиниться. Такое больше не повторится, так он сказал. Она снова отпила из стакана. – По чему ты больше всего скучаешь в Мехико? – спросил мальчик. Пейшенс задумалась. – Наверное, по Розе, моей niñera, это значит няня. Она всю жизнь заботилась обо мне. Она посмотрела на стакан с горячим шоколадом. Он напомнил ей о вкуснейшем горячем атоле, который Роза готовила ей всякий раз, когда у Пейшенс было плохое настроение. Сейчас ей казалось, что тот мир так далеко от неё. Пейшенс сказала: – Честно говоря, Роза была мне в большей степени мама, чем сама мама… Она почувствовала, что заболталась и перестала следить за своими словами. Тут она почувствовала, что у неё в голове возник лёгкий туман. Она не знала, почему, но чувство не было неприятным. Она снова стала рассказывать о том, как ей не нравится жить в Соединённых Штатах, как красиво в Мехико, какое красивое имение её семьи, как она скучает по Розе и её восхитительном атоле. Она была рада выговориться. Но это было немного странно. Обычно она так не поступала. Вскоре головокружение стало слишком сильным. Стакан выпал у неё из руки, расплескав последние капли горячего шоколада. – Что-то мне нехорошо, – сказала она. – Не мог бы ты проводить меня обратно в школу? – Конечно, – сказал мальчик. – Минутку. Он встал и стал возиться с чем-то. У неё всё расплывалось перед глазами, и она не видела, что он делает. Он взял её за руку и помог ей встать на ноги. У неё были ватные ноги, и она упала бы, если бы он не поддержал её. «Что-то не так», – подумала она. Мир бешено вращался, она едва могла стоять на ногах. Мальчик что-то надевал ей на шею – что-то неприятное для кожи. Что бы то ни было, оно поддерживало её, не давало ей упасть. Её зрение слегка прояснилось и она поняла… «Я стою на скамейке». Тут она почувствовала, что её толкнули и она стала падать со скамейки, вокруг её шеи что-то резко затянулось и теперь она висела в воздухе. Она пыталась спросить… «Почему?» Но она задыхалась и, как бы она ни хватала ртом воздух, вдохнуть никак не получалось. Но где она?.. Она поняла, что она в Мехико, сидит в беседке, увитой красивейшими цветами, а Роза только что принесла ей чашку с горячим и сладким атолом, чтобы ей стало лучше, и… Мир погрузился во тьму. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ