— Я хочу тебя видеть, — в Кирилле все было красиво, и голос тоже. — Во сколько ты освободишься? — Часов в семь, — вздохнула Агата. — Но я не смогу сегодня. Извини. — Почему? — Нет настроения, — призналась она. — У меня умер близкий человек. Извини. — Так, наоборот, не нужно в одиночестве сидеть. Или ты не в одиночестве? — Если ты спрашиваешь, не нашла ли я тебе замену, то нет. Не нашла. — Мы ссоримся? — У меня убили близкого человека. Я хочу побыть одна! — Убили?! — поразился Кирилл. — Ты не сказала, что его убили. — Я сама это только что узнала. Прости, не могу больше разговаривать. Начальник зовет. Агата отключилась, положила телефон рядом с клавиатурой, вздохнула и отметила одну странность. Она всегда считала себя правдивым человеком, а Кириллу постоянно врет. * * * Спешный отъезд не сделал поездку напрасной, Павлу удалось успеть достичь договоренности о совместной работе с немецкими коллегами. В условиях санкций сделать это было непросто, но он справился. В иной ситуации он бы этому порадовался, а сейчас только равнодушно напомнил себе, что с оформлением договоров тянуть нельзя. Потянулся к телефону, чтобы вызвать Романа, обговорить детали, но набрал другой номер. Повезло, Антонина ответила сразу, а могла быть на лекции. — Приехал? — устало спросила дядина подруга. — Приехал. Вчера с ментами разговаривал. Юлий умер от передозировки… — Павел выговорил опостылевшее название препарата. — Слышали про такое лекарство? — Слышала. — Антонина помолчала. — Но… Юлий его не принимал! Он пару недель назад ходил к кардиологу, я его тогда выспросила, что ему назначили. — Вот именно, — подтвердил Павел. — Не принимал. — Паша… — Убили его, Антонина Александровна. Убили! — Экран компьютера, который он по привычке включил, едва зайдя в кабинет, заснул. Павел подвигал мышку. — Менты сказали, что отраву он принял во второй половине дня накануне. В квартире следов препарата не нашли. Она молчала. — Алло! — Павлу показалось, что связь прервалась. — Я здесь, — глухо откликнулась Антонина и опять замолчала. Лет пятнадцать назад ему казалось, что дядя готов на Антонине жениться. Тогда Юлий встречался с подругой не реже, чем раз в неделю, а по телефону говорил почти ежедневно. Павел тогда с дядей уже не жил и против женитьбы не возражал. Даже наоборот, порадовался бы за Юлия. Понимал, что одиночество штука неприятная. Это когда маленький был, до смерти боялся, что дядя женится. Тогда у Павла, кроме Юлия, никого не было. — Мы собирались в выходные с Юлием встретиться, — наконец заговорила Антонина. — Но у меня не получилось, племянница попросила с детьми посидеть. В воскресенье утром я с ним разговаривала. Он сказал, что вечер проведет с дамой. Шутил, как обычно. — С какой дамой? — насторожился Павел. — Понятия не имею. Он не сказал, я не спросила. Но не с Агатой, та говорила, что давно Юлия не видела. Появилась конкретная цель. Надо найти даму. Это хорошо, что цель появилась. Можно начать что-то предпринимать, а не бездействовать. — Когда похороны, Паша? — Не решил еще. Определюсь, позвоню. Антонина, помолчав, попрощалась. Павел положил телефон на стол, снова тронул мышь. Встал, подошел к окну. От безоблачного неба стало еще противнее. Он обернулся, заметил собственное отражение в стекле книжного шкафа. Не мешало бы сбросить килограммов десять-пятнадцать. В отличие от сухощавого дяди Павел постепенно превращался в толстячка. Впрочем, собственная внешность его беспокоила мало. Телефон зазвонил, Павел подошел к столу. Номер на экране высветился незнакомый. — Да, — неохотно ответил он. — Пашенька! — ласково откликнулся женский голос, слышать который не хотелось. — Здравствуй. — Привет, — обреченно выдохнул он. — Как дела, сынок? Когда она называла его сынком, у Павла от отвращения перехватывало дыхание. — Что тебе надо? — Паша… — Голос стал несчастным. — Что тебе надо? — Не могу дозвониться Юлию… Сейчас у нее на глазах наверняка появились слезы. Их общение всегда заканчивалось ее подступающими слезами, которые она пыталась скрыть. А может быть, наоборот, пыталась слезами вызвать жалость. — Подожди! — перебил Павел, вспомнив, что номер на экране высветился российский. — Ты в Москве? — Да, я приехала в Москву неделю назад. Устроилась в отеле. Она никогда не останавливалась у Юлия, только в гостиницах, даже когда была жива бабушка, а маленький Павел еще не ненавидел свою мать. Она приносила ему игрушки, и они гуляли где-нибудь в парке. Тогда он очень по ней скучал. Ненавидеть ее он стал лет с семи. — Юлий умер. — Что?! — прошептала мать. — Когда? — В понедельник утром. — Боже мой!.. Отчего?.. Он выглядел вполне здоровым… — Когда ты его видела? — быстро спросил Павел. — Я его не видела… — запнулась мать. — Я говорила с ним по телефону. Мы собирались встретиться в выходные, но не встретились. Боже мой… У него был тяжелый характер, но… Павел не знал человека лучше Юлия. — Ты только что сказала, что он выглядел вполне здоровым! Ты его видела? — Нет. У Юлия был обычный бодрый голос. Я бы почувствовала, что он болен. Отчего он умер, Пашенька? Сердце? — Сердце. Дождь бы пошел, что ли. Веселое солнце раздражало, словно издевалось. — Его похоронили? — Еще нет.