Джеймс налил младшей сестре молока с хлопьями; я тем временем упаковала в коробки бутерброды, обрезав с них корочки. Потом соорудила для Саймона сэндвич с овощным соусом, причем нарезала хлеб не поперек, а вдоль, как он любит, замотала в пленку и положила на полку в холодильнике. — У вас пятнадцать минут, — предупредила я детей, запихивая коробки с ланчем в школьные рюкзаки. Я давно поняла, что нет смысла наводить марафет лишь затем, чтобы отвезти детей в школу, но все равно, не желая выглядеть пугалом, собрала волосы в хвост и придирчиво глянула на себя в зеркало. Оскар взвизгнул — я наступила ему на лапу, не заметив, что он по-прежнему сидит на коврике в прихожей. — Ты что, заболел, малыш?.. Я наклонилась почесать ему бородатый подбородок. Подожду до обеда — может, повеселеет; но если нет, на всякий случай позвоню ветеринару. 9:30 Отправив Джеймса и Робби в школу и усадив Эмили играть на диване, я принялась гладить Саймону рубашки, подпевая радио, как вдруг зазвонил телефон. — Саймона нет, — ответила я Стивену, когда тот попросил позвать моего мужа. — Разве он не на работе? Он взял с собой чистые вещи и отправился в офис сразу после пробежки… — Нет, этот паршивец где-то шляется все утро! — рявкнул Стивен, как всегда не стесняясь в выражениях. — Я уже полчаса пытаюсь убедить клиента, что мы не хуже крупных компаний. Но как это сделать, если мой партнер не соизволил явиться на встречу? — Может, забыл? Ты знаешь, с ним такое бывает. — Как увидишь его, скажи, пусть немедленно едет в «Хилтон». — Хорошо. Но если увидишь его первым, пусть позвонит мне, ладно? Стивен что-то буркнул и повесил трубку, даже не попрощавшись. Да уж, Саймону не позавидуешь; кажется, по возвращении его ждет взбучка. 11:30 Отутюжив семнадцать мужских и детских рубашек и выпив две чашки кофе, я вдруг поняла, что Саймон так и не позвонил. Может, мы со Стивеном ошиблись, и он отправился не на пробежку, а на собственную встречу? Я заглянула в гараж, однако «Вольво» стоял на месте. В гостиной на крышке проигрывателя, прямо под фотографиями с десятой годовщины нашей свадьбы, лежали его ключи от дома. Прошел еще час, и меня начали обуревать сомнения. Впервые за почти двадцать лет я не чувствовала Саймона рядом. Где бы он ни находился, какое бы расстояние нас ни разделяло, он всегда незримо присутствовал возле меня. Я тряхнула головой, чтобы выбросить лишние мысли, и отругала себя за глупость. Наверное, перепила кофе. Все, даю слово: отныне никакого кофеина. Убрала кофейник в шкаф и со вздохом уставилась на поджидавшую меня гору посуды. 13:00 После звонка Стивена прошло больше трех часов. Я начинала нервничать. Позвонила в офис, и когда Стивен признался, что Саймона до сих пор не было, невольно ударилась в панику. В голову полезли нехорошие мысли: вдруг он на пробежке угодил под машину и валяется теперь где-то на обочине? Я усадила Эмили в коляску, из которой та успела вырасти — потому что так было проще, чем тащить ее пешком, — надела Оскару поводок и рванула на поиски мужа. Первым делом спросила в газетном киоске, не подходил ли к ним сегодня Саймон. Его там не видели. Соседи, даже миссис Дженкинс, вечно подглядывающая из-за штор, тоже развели руками. Мы прошли по его обычному маршруту под видом игры: я объявила Эмили, что мы охотимся на снэггл-уигглов — мифических созданий, которых Саймон придумал, чтобы дети не боялись темноты. Я сказала, что они прячутся в мокрых грязных канавах, поэтому мы должны обыскать каждую. Мы обошли полгорода, но ничего не обнаружили, затем повернули к Саймону на работу. Стивен уже не сердился, отчего напугал меня еще сильнее. Значит, он и сам подозревает неладное. Стивен пытался успокоить меня, заверяя, что все будет хорошо и мой муж, скорее всего, отправился на выезд. Однако, судя по расписанию, никаких других встреч у него сегодня не предвиделось. — Вот увидишь — под вечер завалится домой пьяный как сапожник, потому что весь день пробухал в баре, и мы потом будем над ним смеяться, — добавил Стивен. Однако легче от его слов не стало — ведь никаких веских доказательств у нас не было. По дороге домой мы с Эмили свернули на тропу возле Харпол-Вудс, где иногда бегал Саймон. Я старалась не показывать дочери волнения, но когда она бросила на грязную дорожку Флопси — потертого игрушечного кролика, которого он ей купил, — то не удержалась и накричала на нее. Дочка зарыдала, до самого дома не желая слушать извинений. Даже Оскару — и тому надоело гулять, и он бессильно плелся сзади. Странное я, должно быть, представляла собой зрелище — взмыленная мамаша в одной руке тащит ревущего ребенка, второй волочит на поводке измученную собаку, пихает впереди коляску и под каждой корягой высматривает труп своего мужа… 17:50 «Шесть часов, — твердила я себе. В шесть часов все будет хорошо, потому что в это время он всегда возвращается домой». Саймон очень любил проводить вечера дома: он помогал купать детей, укладывал их в кровать и читал им на ночь сказки про мистера Щекотку и мистера Бабаха[1]. Дети в силу возраста не чувствовали между нами тоски и напряжения. Я давно смирилась с тем, что как раньше, скорее всего, не будет. Днем я забрала Робби с Джеймсом из школы. Принялась жарить рыбу в панировке и накрывать на стол, Джеймс болтал, рассказывал про своего приятеля Никки и его машинки из конструктора, но я не слушала. Каждую минуту глядела на настенные часы. Когда пробило шесть, я чуть не расплакалась. Бросила еду прямо на плите и уставилась в окно, в сад. Мы любили проводить там вечера: наливали себе красного вина и пытались наслаждаться жизнью. Обсуждали детские шалости, работу; мечтали о том, как однажды заработаем много денег и купим виллу в Италии, будем уезжать туда каждый год на каникулы. В общем, говорили о чем угодно, лишь бы не обсуждать то, что случилось в прошлом году, поставив под удар наши отношения. Я торопливо уложила детей спать, объявив им, что папа просил извиниться: он задерживается на работе и вернется очень поздно. — А почему он без бумажника? — спросил вдруг Джеймс, когда я подтыкала ему одеяло. Я замолчала. — Папин бумажник лежит на полке. У двери, — добавил тот. Наверное, есть какая-то разумная причина, по которой Саймон ушел из дома без бумажника. Однако достойных объяснений я придумать не смогла. — По глупости, видимо, забыл… — А-а, ясно, — пробормотал Джеймс, укутываясь в одеяло. Я ринулась вниз проверить, не выдумывает ли он. Сколько раз сегодня я прошла мимо той полки — раз сто, наверное? Саймон всегда брал с собой бумажник, даже если выходил из дома на пробежку. Именно в эту секунду я поняла, что случилась беда. Страшная, непоправимая беда. Я принялась обзванивать его друзей — узнать, не заходил ли он к ним в гости. Опять услышала в их голосах жалость, пусть даже прикрытую искренней заботой. Потом нашла в телефонном справочнике номера городских больниц и стала по очереди обзванивать, спрашивая, не поступал ли к ним пациент его возраста. Страшно было даже представить, что Саймон мог весь день проваляться на больничной койке неопознанным. Я тревожно постукивала колпачком ручки по бедру, пока регистраторши без толку рылись в своих записях. На всякий случай, если его вдруг привезут позднее и без сознания, я оставила приметы. Оставалось только одно — позвонить отцу Саймона и его мачехе, Ширли. Когда оказалось, что там он тоже не появлялся, пришлось выдумать своему звонку объяснение — мол, он собирался к ним сегодня заглянуть, но, наверное, перепутал дни. Мне, конечно, не поверили. Саймон не был рассеянным — по крайней мере, когда дело касалось его родителей. Я пришла в такое отчаяние, что была готова позвонить даже человеку, чье имя поклялась больше не вспоминать. Хотя в нашем доме о нем не говорили больше трех лет, и вряд ли я сумела бы найти его контакты… Телефон вдруг шумно зазвенел. Я ударилась локтем о шкаф, ругнулась, схватила трубку и разочарованно выдохнула, услышав голос жены Стивена, Байшали. — Может, тебе чем-нибудь помочь? Давай я приеду? — спросила та. Я отказалась, и она пообещала позвонить позднее. Мне не нужны были подружки, мне был нужен муж. В голове било набатом: Саймон пропал на весь день, и никто не знает, где он. Я злилась на саму себя — что не объявила тревогу раньше. Плохая все-таки из меня жена… Не знаю даже, как теперь буду извиняться перед Саймоном. 21:00 Вскоре после моего звонка приехали Роджер и Пола — и именно в тот момент я окончательно сломалась. Когда дверь открылась, они увидели, что я стою на пороге и заливаюсь слезами. Пола обняла меня и повела обратно в гостиную, где я просидела почти весь вечер у телефона. Роджер знал Саймона еще со школы, однако сейчас приехал не как друг, а как служащий полиции. Правда, Пола не дала ему вставить и слова, взяв организацию допроса в свои руки. — Ладно, давай начнем с самого начала. Подумаем, где этот придурок может шляться весь день, — заявила она. — Уж я-то ему устрою, когда найду! Мы перебрали все возможные варианты: куда он мог пойти и с кем. И ни к чему не пришли. Судя по всему, Саймон растворился в воздухе. Страшно было даже думать об этом, а от разговоров и вовсе бросало в дрожь. С каждой минутой становилось только страшнее. По стандартам полиции, нам предстояло выждать целых двадцать четыре часа, прежде чем подавать заявление о пропаже. Правда, Роджер был готов нарушить протокол и сам позвонил в участок.