Глава 3 На сей раз Адамберг сумел сосредоточиться на допросах пролетария Насима Бузида и надменного мэтра Карвена. Он просматривал по многу раз некоторые фрагменты, где адвокат бесцеремонно демонстрировал свое превосходство и цинизм. Свою “стратегию”, как назвал это Мордан, но прежде всего характер. Адамберг сделал вывод, что майор неверно оценил истинную сущность стратегии Карвена. Мордан: Остаток на вашем банковском счете составляет четыре миллиона двести семьдесят шесть тысяч. Еще семь лет назад у вас не было и малой доли этой суммы. Карвен: Вы что-нибудь слышали о массовом возвращении налоговых беглецов? Прилагающих огромные усилия, чтобы договориться с государством о благоприятном перерасчете своих налогов? Для адвокатов это золотое дно, можете мне поверить. Вдобавок ко всему следует хорошо во всем разбираться. Разумеется, в праве, но особенно в тонкостях права. Дух и буква закона – слышали, наверное? Я на стороне духа и его неизмеримой гибкости. Вуазне: … Карвен: Но я не улавливаю связи со смертью моей жены. Мордан: Знаете, я все думаю: почему вы, имея столько денег, упорно снимали маленькую трехкомнатную квартирку на первом этаже в унылом тупике Буржон. Карвен: Какая разница? Я целыми днями работаю у себя в конторе, включая выходные. Возвращаюсь поздно и сразу ложусь спать. Вуазне: Вы ужинаете дома? Карвен: Редко. Жена моя хорошо готовит, но мне нужно поддерживать связи. Связи – это, знаете ли, сад, за которым надо постоянно ухаживать. – Грубая аллюзия на Вольтера, – прошептал Данглар, тихонько устроившись позади Адамберга. – Как будто у этого хлыща есть право его цитировать. – Отвратный, – констатировал Адамберг. – Но ему удалось выбить из колеи Вуазне. Вуазне: … Карвен: Оставьте, лейтенант. Я отдаю себе отчет в том, что вы стараетесь доказать, будто я имею отношение к смерти моей жены. Мордан: Но ведь вам ее чуть было не пришлось ждать[3]. Они заметили, что Карвен в ответ только пожал плечами. Данглар поморщился. – Попытка неплоха, – заметил он, – но не ко времени. Они оба растеряны. – Данглар, почему на их месте не вы? – Мне хотелось, чтобы Карвен в полной мере применил против нас свою тактику уничтожения. Раздавил полицейских, как и свою жену, что вполне вероятно. Возможно, так он проявляет скрытую агрессию. Но я не понял, какова его цель. Унизить полицейских? Это не поможет ему подчинить их своей воле, скорее наоборот… – Он их не унижает, Данглар, а возвышается над ними. Это разные вещи. Наш зоолог Вуазне сказал бы, что свора полицейских готова смиренно подчиниться воле доминирующего самца. А ведь Карвен одержал верх над доминирующим – с точки зрения служебного положения – самцом, майором Морданом. Вам выпады мэтра Карвена нипочем: вы ведь сами доминирующий самец. – Я? – изумился Данглар. – Já, – подтвердил Адамберг. [Да.] Взволнованный Данглар потерял дар речи: он всегда считал, что жизнь у него состоит из сплошных тревог и неудач, единственное приятное исключение – пятеро его детей. – Наверное, зря вы все-таки не захотели сами вести этот допрос, Данглар. Вы раскатали бы в лепешку адвоката, и команда почувствовала бы себя сильнее. Парни только делают вид, будто относятся к нему свысока, называя отвратным – хотя это чистая правда, – ведь на самом деле они ему уже почти подчинились. А значит, утратили способность здраво рассуждать о том, кто виновник убийства. – Цитировать к месту и не к месту Вольтера или Ницше еще не значит доминировать. – Все зависит от контекста. Здесь он упирает на то, что у сотрудников комиссариата культурный уровень явно не на высоте. Вооружившись этим, он атакует нас, бьет по больному месту. Черт побери, вам надо было ввязаться в схватку, Данглар! – Извините, я воспринимал все совсем не так. – Но еще не поздно. Мордан: Ваша жена, как известно, проводила дома каждое утро и каждый вечер. В течение скольких лет? Карвен: Пятнадцати лет. Мордан: Вам никогда не хотелось поселить ее в более светлой квартире, в другом районе, не таком безлюдном по вечерам, когда она возвращалась домой? Карвен: Майор, нельзя отрывать моллюска от камня. Мордан: То есть? Карвен: Если бы я совершил такую ошибку и увез жену в другое место, я оборвал бы ее корни, да что там, обрубил бы топором. Эту квартиру я сохранил ради нее. Она потеряла бы все психологические ориентиры, поселившись под высокими потолками османовских хором. Вуазне: Вы не верите в способность к адаптации, главное свойство рассудка? – Вуазне пытается перехватить инициативу, – заметил Адамберг. – Он на своем поле: живность. – И ничего из этого не получится. – Да, знаю. Я уже дважды просмотрел этот кусок. Карвен: Лейтенант, моя жена не отличалась большим умом. Мордан: Что же вас тогда заставило на ней жениться? Карвен: Ее смех, майор. Я не умею смеяться. Ее смех дарил радость жизни, притягивал всех и каждого, даже этого араба. Это был не вульгарный хохот с раскатами и взрывами, ее смех сеялся крошечными звонкими каплями, напоминая о Сёра, если можно так выразиться. Мордан: … Карвен: Мне будет не хватать этого смеха. Вуазне: Меньше, чем двух миллионов, которые она забрала бы у вас в случае развода. Карвен: Смех, помогающий жить, нельзя измерить в цифрах. Даже если бы мы развелись – а мы еще не приняли окончательного решения, – я по-прежнему черпал бы понемногу из этого источника. – Я увидел достаточно, – заявил Адамберг, резко выключив видео. – А Насим Бузид? – Уже. – Что скажете об этих людях? Об их “физиономиях”. – Есть разные знаки, морщины, отметины, движения. Но этого мало. Прежде чем отправиться на работу, я проехал от игрового зала до места убийства и обратно по переулкам. И нашел там кое-что интересное. – Мы уже хронометрировали маршрут. – Дело не в этом, Данглар. Речь идет о гравии, рассыпанном в зоне дорожных работ. – И что же? – Мы ведь согласны с тем, что среди миллиардов одуванчиков, растущих на земле, не существует двух одинаковых? – Разумеется. – То же самое можно сказать и о водителях. Нет двух одинаковых. Вызовите одуванчика номер один, Карвена, на два часа дня, а одуванчика номер два, Бузида, на три часа. Совершим поездку. И пригласите экспертов, которые снимали следы протекторов, пусть они будут на месте к моему возвращению. – Прекрасно, хватит времени сходить пообедать. – Drekka, borða, – произнес Адамберг. [Есть, пить.]