«Командир? – подумал Конор. – Мирняки? Мы – что, вернулись на оперативную базу?» – Ты в курсе, что эти снимки сделал его сын? – вслух спросил он. – Эти снимки сделал черномазый по фамилии Коттон. – Твою ж мать… – Конор почувствовал, что должен немедленно сесть. – Коттон служил в одном взводе с младшим Дэйзи. А тот попросил продать ему копии снимков, понял, болван? – Я знал Коттона, – сказал Конор. – И стоял рядом, когда он покупал их. – Мне лично пофиг, кто делал снимки, мне лично пофиг, живой он, мертвый или где-то посередине. А еще мне пофиг, если здесь кто-то думает, что ты весь из себя герой, потому что я сейчас вижу перед собой просто гребаного зануду, понял? – Войцак сделал к Конору еще один шаг, и тот увидел в его глазах ярость и страдание, так тесно переплетенные друг с другом, что казались неотличимы. – Ты все понял? Я двадцать один день провел в огневом контакте, двадцать один гребаный день и двадцать одну ночь! – Я лишь о том, что надо будет убрать морщины на швах, и все… Но Войцак уже ничего не слышал. Глаза его напомнили Конору вертушки на палочке. – Баба! – завопил он. – Так это ж у тебя только бабы на уме, – ответил Конор. – Я классный отделочник! – проорал Войцак. Эту сцену прервал Бен Рем, грохнув кулаком по гипсокартонной панели. Из-за спины подрядчика выплыла миссис Дэйзи с кофейником в руке. Войцак вяло улыбнулся ей. – Довольно, – сказал Рем. – Я с этим придурком работать не могу, – заявил Войцак, буквально воздев руки к потолку. – Он постоянно меня провоцирует, – защищался Конор. – Чарли будет вне себя, если услышит в доме брань, – нервно проговорила миссис Дэйзи. – По его виду, возможно, и не скажешь, но он весьма старомоден. – Кто здесь занимается отделкой, в конце-то концов, а? – Войцак наклонился и поднял с пола резак и кисть. – Глаза его пришли в норму. – Я всего лишь хочу делать свою работу, и все. – Да вы взгляните, как он ее, черт возьми, делает! Повернувшись к Конору, Бен сделал серьезное лицо и сказал, что хочет с ним поговорить. Он повел Конора по коридору в разгромленную маленькую столовую. За спиной Конор услышал шепот: Войцак что-то промурлыкал миссис Дэйзи, пытаясь втереться в доверие, а та хихикнула. В маленькой комнате Бен, ступая через дыры в полу, прошел к стене и привалился к ней спиной. – Этот парень – муж моей племянницы Эллен. У него за плечами тяжелый боевой опыт… там, за океаном, и я всячески пытаюсь ему помочь. Не стоит говорить мне, что он клеит швы, как моряк после трехдневной пьянки. Я делаю для него все, что могу. – Он взглянул на Конора, но не смог надолго удержать его взгляд. – Хотел бы я, Рыжик, сказать тебе что-то еще, но увы… Ты, малыш, хороший рабочий. – Можно подумать, я все время, что был во Вьетнаме, расслаблялся на пикниках… – Конор помотал головой и приказал себе замолчать. – Я заплачу тебе за несколько дней вперед. А летом работа тебе будет точно, приезжай. Вот только лето еще так нескоро… Но Конор сказал: – За меня не беспокойтесь. У меня тут кое-что намечается. Собираюсь отправиться путешествовать. Рем смущенно-неловко махнул рукой в отпускающем жесте: – Только держись подальше от баров. 2 Когда Конор вернулся на Уотер-стрит в Южном Норуолке, он понял, что не в силах вспомнить что-либо с той минуты, как расстался с Беном Ремом. Словно он, оседлав свой «харлей», умчался в сон, от которого очнулся, лишь когда заглушил мотоцикл перед многоквартирным домом, в котором жил. Он чувствовал себя уставшим, пустым, подавленным. Он не понимал, как умудрился, проделав весь путь домой в трансе, избежать аварии. Он не понимал, почему до сих пор жив. Чисто механически он проверил почтовый ящик. Среди рекламного мусора, адресованного «постоянному жителю», и обращений политиканов штата Коннектикут обнаружился надписанный от руки продолговатый белый конверт с почтовым штемпелем Нью-Йорка. Конор отнес почту к себе наверх, выбросил все ненужное в корзину для мусора и достал из холодильника пиво. Он взглянул на себя в зеркало над кухонной раковиной: морщины на лице, мешки под глазами. Мужчина еще не старый, но уже не молодой, замученный какой-то… Конор включил телевизор, скинул пальто на свой единственный стул и плюхнулся на кровать. Он вскрыл белый конверт, больше не в силах испытывать терпение, и заглянул в него. В конверте лежал длинный прямоугольник голубой бумаги. Конор вытянул чек и внимательно изучил. После секундного замешательства и неверия он перечитал надпись на лицевой стороне. Сумма две тысячи долларов США, получатель платежа – Конор Линклейтер, чек подписан Гарольдом Дж. Биверсом. Конор поднял конверт с груди, снова заглянул в него и обнаружил записку: «Готовность номер один! Детали вылета сообщу. Мое почтение, Гарри (Боб!)». 3 Конор долго-долго смотрел на чек, затем убрал его и записку обратно в конверт и задумался, куда бы их спрятать. Если положить на стул, может ненароком сесть на него, если оставить на кровати – тот запросто попадет в узел с простынями, когда он свернет их, отправляясь в прачечную самообслуживания. Если положить на телевизор, то по пьяни, приняв ненароком конверт за мусор, может выбросить его. В конце концов мысли Конора притормозили полет, когда взгляд остановился на холодильнике. Он поднялся с кровати, нагнулся открыть дверь холодильника и аккуратно положил конверт на пустую полку прямо под упаковкой полудюжины «Молсон Эль». Он побрызгал водой в лицо, пригладил волосы щеткой и переоделся в черную джинсу и вельвет – в чем приезжал в Вашингтон. Затем Конор прогулялся до бара «У Донована» и опрокинул четыре «ерша» еще до того, как появились первые посетители. Прислушиваясь к себе, он не мог разобраться, чего в душе больше: радости от получения денег на поездку или огорчения от потери работы; а может, огорчение от потери работы и из-за придурка Войцака перевешивает радость от получения денег. В итоге посчитав, что скорее счастлив, чем нет, он решил, что по этому поводу стоит выпить еще. Со временем бар заполнился. Конор надолго зацепился взглядом за хорошенькую посетительницу, пока наконец не почувствовал себя трусом и не слез со стула, чтобы поговорить с ней. Она проходила практику, связанную с какой-то работой на компьютерах. (По вечерам процентов шестьдесят посетительниц «У Донована» чудесным образом превращались в практиканток «какой-то работы на компьютерах».) Вместе они несколько раз выпили. Конор поинтересовался, не желает ли она посмотреть его прикольную маленькую квартиру. В ответ она назвала его прикольным маленьким ухажером и сказала «да». – О, да ты настоящий домосед, а? – спросила девушка, когда они вошли и он включил свет. После того как закончили заниматься любовью, девушка наконец спросила о припухлостях у него на спине и животе. – «Эйджент оранж», – ответил он. Проснулся он один – с похмельем и сожалением, что нельзя сейчас увидеться с Майклом Пулом, поговорить с ним об «Эйджент оранж» и поспрашивать о Тимоти Андерхилле. 8. Доктор Пул на работе и отдыхе 1 – О, то что надо, – воскликнул Майкл. – В январе в Сингапуре пройдет медицинская конференция, в связи с чем организаторы предлагают участникам льготные тарифы на перелет. Он поднял взгляд от номера «Американского врача». В ответ Джуди лишь поджала губы и уставилась в экран на телешоу «Сегодня». Она завтракала стоя у разделочного столика центральной секции, Майкл же сидел в одиночестве за длинным кухонным столом. Три года назад Джуди заявила, что эта кухня ее достала, она устаревшая и неудобная – и потребовала ремонта. Теперь Джуди по утрам ела стоя, отделенная от мужа восемью футами непомерно дорогой древесины нового стола. – Тема конференции? – спросила Джуди, не отрываясь от экрана. – «Педиатрия и травматология» с подзаголовком «Травматология и педиатрия». Джуди бросила на него полуудивленный, полунасмешливый взгляд, прежде чем откусить кусочек хрустящего тоста. – Должно получиться. Если нам повезет, то через неделю-другую разыщем Андерхилла и все уладим. Плюс еще неделю будет действительна бронь на обратные билеты. Джуди продолжала молча смотреть в телевизор, и Майкл, не выдержав, спросил: – Слышала вчерашнее сообщение Конора на моем автоответчике? – Когда это я прослушивала твои сообщения? – Гарри Биверс послал Конору чек на две тысячи на дорожные расходы. Ответа не последовало. – Конор глазам своим не поверил. – Как, по-твоему, справедливо было отдавать работу Тома Брокау[45] Брайанту Гамбелу[46]? Мне всегда казалось, что Гамбел несколько легкомыслен. – А мне он всегда нравился. – Ну, вот и радуйся. – Джуди отвернулась убрать свои пустые тарелку и чашку из-под кофе в посудомоечную машину. – И это все, что ты можешь сказать? Джуди резко повернулась к нему – она с заметным усилием сохраняла самообладание: