– Майкл по-прежнему верит в армию. Сам он отрицает, однако это так. И воспринимает эту детскую игру за реальность. Ему всегда нравилось быть одним из их отряда. – Гарри, похоже, лучшее время своей жизни провел во Вьетнаме, – сказала Пэт. – Фишка в том, что Майкл возвращается. Ему снова хочется служить в армии. Хочет стать частью их отряда. – Мне кажется, Гарри хочет просто заняться хоть чем-то. – Чем-то заняться? Он может пойти работать! Например, снова начать работать юристом. – М-м-м, пожалуй… – А ты в курсе, что Майкл собирается продавать свою долю в практике? Что хочет переехать в Вестерхольм и работать в бедном районе? Он считает, что делает недостаточно. Я о том, что есть у него такой пунктик: врачом нужно работать именно в таком месте, чтобы понять, насколько здесь все политизировано, ты не поверишь, сколько внутри этого мирка борьбы, но именно там настоящая жизнь – такая, какова она есть. – Выходит, он использует эту поездку, чтобы дать себе время и обдумать свое решение? – предположила Пэт. – Нет, он ее использует, чтобы поиграть в армию, – ответила Джуди. – А про его непроходящее раскаяние из-за Я-Тука лучше вообще не вспоминать. – Вот как… А Гарри, по-моему, даже гордится тем, что произошло в Я-Туке, – сказала Пэт. – Как-нибудь при случае я покажу тебе его письма. 3 В ночь перед вылетом в Сингапур Майклу снился сон. Он шел ночью по горной тропе, направляясь к группе людей в военной форме, сидящих вокруг маленького костра. Когда он подходит ближе, то видит, что это вовсе не люди, а призраки: через их тела смутно просвечивает пламя костерка. Призраки повернулись и следят за его приближением. Их военная форма изорвана и задубела от засохшей грязи. Во сне Майклу понятно, что он служил с ними – когда они были людьми. И тут один из призраков, Мелвин О. Элван, встает и делает шаг навстречу. – Не связывайся с Андерхиллом, – говорит Элван. – В мире столько зла… В ту же ночь Пумо снится, что он лежит в кровати, в то время как Мэгги Ла меряет шагами спальню. (В действительности Мэгги снова исчезла, как только его лицо стало приходить в норму.) – Невозможно победить катастрофу, – говорит ему во сне Мэгги. – Единственное, что остается, – это пытаться удержать голову над водой. Представь себе слона, его степенность и грациозность, его врожденное благородство. Сожги ресторан и начни с нуля. 11. Коко Ставни бунгало были закрыты из-за жары. Тонкая пленка конденсата лежала на розовых оштукатуренных стенах, и сам воздух здесь, теплый, влажный и густой, казался розовым. Удушливо и остро пахло экскрементами. В одном из двух массивных кресел сидел связанный мужчина – время от времени он начинал кряхтеть, шевелиться и пытаться выдраться из веревок. Женщина не двигалась, потому что умерла. Коко был невидим, но глаза мужчины неотрывно следовали за ним: когда знаешь, что вот-вот умрешь, можешь видеть невидимое. Если ты в деревне, скажем… Если дым очага качнется и вновь устремится вертикально вверх. Если курица подняла ногу и замерла. Если свиноматка насторожилась, подняв голову. Если ты видел все это. Если ты видел, как дрожит лист, видел, как висит в воздухе пыль… Тогда, возможно, ты увидишь, как бьется жилка на шее Коко. Увидишь, как стоит, прижавшись к стене хижины, Коко с пульсирующей на шее жилкой. Коко знал точно: глухое местечко сыщется всегда. В городах, где люди спят на тротуарах, в перенаселенных городах, где люди спят на кровати по очереди, в перенаселенных городах, где ни один человек не в состоянии ощутить себя в тишине и покое. Именно в таких вот городах всегда найдутся укромные места – заброшенные и забытые всеми. Места эти оставляют за собой богатые люди или же сам город оставляет их за собой. Богатые люди все вывозят и забывают, а ночью в дом бесшумно врывается вечность вместе с Коко. Его отец сидел в одном из двух массивных кресел, которые оставили богачи. «У нас все идет в дело, – сказал его отец. – У нас ни одна часть животного не пропадает понапрасну». Кресла у нас не пропадают понапрасну. Жило в нем одно воспоминание – об увиденном в пещере, и в том воспоминании ни одна часть животного не пропадает понапрасну. Одно знал Коко точно: они считали, что кресла недостаточно хороши для них. Где бы они ни бывали, везде кресла были лучше. Женщина в расчет не идет. Роберто Ортис просто привел ее с собой. Для таких, которые не в счет, у него даже не хватало карт, тем более для тех, кого они приводят с собой. Когда они отвечали на письма, предполагалось, что они придут одни, но такие вот, как Роберто Ортис, не придают значения тому, куда идут, как и тому, кого они там увидят, и на все про все у них уйдет десять минут… Они никогда не думали о картах, никто не склонялся над ними по ночам и не говорил: «У нас ни одна часть животного не пропадает понапрасну». Женщина была наполовину индианка, наполовину китаянка, кем-то в этом роде, может, просто евразийкой, просто женщиной, которую Роберто Ортис «снял», которую он рассчитывал трахнуть, как Пумо-Пума трахал шлюху по имени Дон Куччио в Сиднее, Австралия… – просто трупом в кресле, который даже карточки не получит. В правом кармане его пиджака лежали все пять карт «Слон, вставший на дыбы», все, что осталось от колоды их полка, и четыре из них были подписаны именами – легонько, карандашом. Биверс, Пул, Пумо, Линклейтер. Он припас их для поездки в Америку. В левом кармане пиджака лежала колода обычных игральных карт «Оркид бой», сделано в Тайване. Когда он открыл дверь, изобразив на лице улыбку здоровяка Тима Андерхилла типа «эй, парниша, как делишки», и увидел стоявшую рядом с Роберто Ортисом женщину, у которой наготове тоже была отработанная улыбочка типа «привет, не обращайте на меня внимания», он понял, зачем здесь два кресла. В пещере не было ни кресел, ни тронов для владык земли. Пещера заставила Коко трястись от ужаса, его отец и дьявол заставили его трястись от ужаса. – Да все нормально, – сказал он. – Пустовато, конечно, но найдется кресло на каждого, так что заходите, присаживайтесь, не обращайте внимания на голую обстановку, мы в ней постоянно что-то меняем, на самом-то деле я здесь не работаю… О, я молюсь здесь. В общем, уселись они в кресла. Да, мистер Роберто Ортис привез всю документацию, достал ее, улыбаясь, и мало-помалу во взгляде его стало проявляться любопытство, он заметил пыль повсюду и пустоту. Когда Коко взял из рук мужчины документы, он включил режим невидимости. Все они получили от него письмо одинакового содержания. «Дорогой (имя), Я решил, что больше не в силах молчать, скрывая правду о событиях, имевших место в деревне Я-Тук, месте дислокации 1-го корпуса в 1968 году. Справедливость должна наконец восторжествовать. Вы поймете, что сам я не могу донести правду об этих событиях до глаз и ушей мировой общественности. Я принимал в них непосредственное участие и, кроме того, свой ужас, пережитый в тех событиях, отразил в художественных произведениях. Как представителя, в прошлом либо в настоящем, мировой прессы, как человека, который посетил место чудовищного, не раскрытого до сих пор преступления и увидел его собственными глазами, – не заинтересует ли вас обсуждение этой темы? Меня не интересует прибыль, которую могут принести публикации истинной истории деревни Я-Тук. Вы можете написать мне (адрес), если решите приехать на Восток, чтобы заняться этим вопросом. Я лишь прошу вас – из соображения моей личной безопасности, – воздержаться от обсуждения этой темы с кем-либо или даже упоминания о ней, а также от каких-либо заметок или записей, включая личный дневник, обо мне или деревне Я-Тук до нашей с вами первой встречи, на которой я прошу вас иметь при себе следующие удостоверяющие вашу личность документы: а) паспорт и б) копии всех газетных сообщений и статей, которые написали вы лично либо принимали участие в написании, касающиеся операции американского 1-го корпуса в деревне Я-Тук. Как мне видится, наша с вами встреча обещает быть весьма плодотворной. Искренне Ваш, Тимоти Андерхилл». Коко нравился Роберто Ортис. Нравился очень. – Я полагал, что просто покажу вам свои паспорта и оставлю материалы, – сказал он. – Мы с мисс Баландран планировали навестить Лолу, а уже вечер, скоро будет поздновато для встречи, мисс Баландран особенно хотела познакомить меня с Лолой, такая форма развлечения весьма популярна в этом городе, не могли бы вы завтра заглянуть ко мне на ланч в отель, у вас будет достаточно времени просмотреть материалы в этой папке… – Вы знаете Лолу? – Нет. Коко нравилась его гладкая смугловатая кожа, блестящие волосы и самоуверенная улыбка. Все у него было самое-самое: самая белоснежная рубашка, самый гламурный галстук и самый стильный голубой блейзер. И была у него мисс Баландран, а у нее были длинные золотистые ноги, и ямочки, и она была знатоком местной культуры. Он собирался что-то ему оставить, а встречу организовать на своей территории, прямо как это сделали французы. Но у французов были только они сами, не было у них мисс Баландран, которая так мило улыбается, так тихонько, так сексуально уговаривала его согласиться. – Разумеется, – сказал Коко, – вам следует поступить так, как советует ваша очаровательная «сопроводительница», осмотреть все достопримечательности, а сейчас задержитесь на минутку, выпейте что-нибудь и позвольте мне тем временем взглянуть на то, что вы принесли… Роберто Ортис не заметил, как зарделась мисс Баландран, услышав «сопроводительницу». Два паспорта? Изящно одетые, с безукоризненными манерами, они сидели в креслах и улыбались ему с таким доверием и уверенностью в себе, ни секунды не сомневаясь, что через несколько минут они уже будут на пути к ночному клубу, где их ждут ужин, и напитки, и прочие удовольствия. – Двойное гражданство, – пояснил Ортис, украдкой глянув на мисс Баландран. – Гондурас и США. В папке, помимо уже знакомых вам публикаций, имеется подборка и на испанском. – Очень интересно, – сказал Коко. – В самом деле, весьма интересно! Я на секундочку – принесу вам напитки, и мы сможем поднять бокалы за успех нашего предприятия, а также за ваш незабываемый вечер в этом городе. Зайдя за кресла сзади, он вышел на кухню, включил и выключил кран холодной воды, выдвинул и задвинул со стуком ящик буфета. – Хотел вам сказать, мне очень нравятся ваши книги, – прилетел из гостиной голос Роберта Ортиса. На разделочной доске рядом с раковиной лежали молоток, мясницкий нож, автоматический пистолет, нераспакованный рулон обвязочной ленты и маленький коричневый бумажный пакет. – А из них «Расчлененный», пожалуй, больше всех, – продолжал свою мысль Роберто Ортис. Коко положил пистолет в карман пиджака и взвесил в руке молоток. – Благодарю! – откликнулся он. Оба оставались в своих креслах, дожидаясь его. Коко неслышно выскользнул из кухни – он был невидим и бесшумен. Они просто сидели и ждали напитков. Коко подошел сзади к Роберто Ортису и поднял руку, и мисс Баландран даже не поняла, что он здесь, пока не услышала «шмяк» молотка, влепившегося в голову Роберта Ортиса. – Тихо! – скомандовал Коко. Роберто Ортис сложился в кресле – без сознания, но не мертвый. Струйка крови, словно след улитки, медленно выползла из его носа.