И тогда он понял: она тоже исполняла роль. Это успокоило и утешило его. Любой намек на реальность в подобной сцене заставил бы его потерять рассудок от смятения и горя. Когда он обошел Джуди и вышел из ванной, она помахала ему свободной рукой и проговорила: – Пока-пока! Майкл подошел к своей стороне кровати на чьих-то чужих ногах, чужими пальцами включил прикроватное бра и уложил не свое тело на чужую кровать. Затем он взял «Послов» и с изумлением и облегчением осознал, что книгу эту читает действительно он сам, а не тот человек, который притворялся, что читает ее. В «Послах» рассказывается о человеке по имени Стрезер, которого отправили в Париж, чтобы вернуть оттуда молодого парня, подозреваемого в распутстве. Довольно скоро Стрезер обнаружил, что парижский опыт не растлил, но обогатил юношу по имени Чэд Ньюсом, и теперь сомневался, что тому следует возвращаться. Стрезер неделями откладывал свое возвращение, открывая для себя новые, более утонченные и высокие вкусы и чувства: он жил по-настоящему, в мире с самим собой, и ему так же не хотелось возвращаться домой. Едва Майкл начал читать, как понял, что у него много общего со Стрезером. Они оба отправились искать порочного человека и нашли его другим, намного лучшим, чем они ожидали. «Отважится ли Стрезер, – думал Пул, – сделать трудный шаг – вернуться домой?» Преинтересный вопрос. Джуди скользнула на свою сторону кровати и придвинулась к Майклу ближе, чем обычно. – Замечательная книга, – сказал он. Заявление было почти искренним, но по сути он вновь играл роль. – Вижу, ты всерьез увлечен ею. Он отложил книгу – лишь для того, чтобы убедиться, что Джуди по-прежнему исполняет роль, и сразу же увидел: да, она играет. – Ты, наверное, путаешь меня с Томом Брокау[117],– заметил он. – Майкл, я не хочу потерять тебя, – играла она прекрасно, чувствовалось, что настроена весьма серьезно. – Убери книгу. Он положил книгу на прикроватную тумбочку и позволил Джуди войти в его объятия. Она поцеловала его. Актер-Майкл поцеловал ее. Джуди скользнула рукой под резинку его пижамных штанов и нежно погладила его. – Ты действительно делаешь это? – Майкл, – тихонько проговорила она. Через секунду она отбросила розовую ночнушку в сторону. Он поцеловал ее в ответ с пылом прекрасного актера. На мгновение его пенис почти проснулся, когда она нежно помассировала и сжала его, но член не мог актерствовать и больше на ее ласки не отзывался. Она обняла Майкла покрепче и легла на него. Юмор этой сцены притворства растаял, оставив лишь печаль. Джуди некоторое время еще извивалась на нем, судорожно целуя его лицо и шею. Джуди провела языком по его губам и прижала груди к его лицу. Он уже забыл, какие на вкус соски Джуди, упругие и соблазнительные. На мгновение, наполненное возбуждением и неистовством, он вспомнил, какими полными были ее груди в начале беременности, и его член обрел силу и затвердел в ее пальцах. Но Джуди чуть переместилась, и Майкл почувствовал, как ее неактерские, реальные чувства обратили ее тело в сталь и пробковое дерево, и плоть его вновь уснула. Джуди долго старалась распалить Майкла, но потом все же сдалась и просто обняла его. Руки ее дрожали. – Ты же не хотела этого, – сказал он. – Скажи честно. Тебе было противно. Джуди издала грудной, диковатый звук, похожий на треск разрываемого толстого лоскута шелковой ткани, поднялась на колени и очень сильно ударила его в середину груди. Лицо ее исказила гримаса неутоленной страсти, а в глазах, пугающе диких, пылали ненависть и отвращение. Затем она соскочила с кровати, и ее маленькое крепкое тело метнулось через комнату. «Сколько раз, – с горечью подумал он, – сколько раз за последние четыре года я с возрастающими неуверенностью и предчувствием неудачи пытался вступить в половую связь с этим телом. Быть может сотню, и ни разу за последний год». Джуди подхватила ночную рубашку и, не церемонясь, накинула ее на себя через голову. Выбегая из спальни, громко хлопнула дверью. Майкл слышал, как она мечется, топая ногами по своей гардеробной. Вот под ней скрипнул стул. Вот набрала местный номер на телефоне. Затем швырнула трубку на аппарат с такой силой, что телефон отозвался жалобным, как у колокольчика, звоном. Майкл чувствовал, как расслабляется тело и снова становится его телом. Джуди у себя вновь набрала местный номер – тот же самый, наверное. Он услышал, как она вздохнула, и точно знал, что лицо ее сейчас – неподвижная жесткая маска. Трубка снова брякнула. «Зараза», – донеслось до его слуха. Затем она набрала девятизначный номер, – возможно, Пэт Колдуэлл. Через несколько долгих секунд она заговорила почти неразборчиво приглушенным шепотом. Майкл взял с тумбочки роман Джеймса и сразу же понял, что читать не получается: слова, казалось, оживали и маленькими змейками извивались по всей странице. Майкл вытер глаза, и все прояснилось. Стрезер был на вечеринке в городском саду у скульптора по имени Глориани. По саду фланировали выдающиеся прекрасные личности, мягко светили фонари. Стрезер беседовал с молодым американцем, которого все называли Крошкой Билхемом, – он очень высоко ценил его. Майклу захотелось очутиться там, в саду, с бокалом шампанского, рядом с Крошкой Билхемом, и послушать Стрезера. Возможно ли, чтобы другие люди, держа в руках эту книгу, чувствовали то же, что чувствовал сейчас он? «Что потеряно – потеряно, не заблуждайтесь на этот счет», – сказал Стрезер. Майкл слышал, как шепчет и шепчет за стеной Джуди, словно некий зловредный призрак лопочет заклинания. Он осознал, о чем думал, только в тот момент, когда Джуди положила трубку и, прошлепав босыми ногами через гардеробную, открыла дверь в спальню и вновь метнулась мимо, отвернувшись от него. Из спальни она вышла в холл и спустилась в кухню – оттуда донеслись стуки и грохот. Что бы ни случилось, Пул вернулся в свою реальную жизнь. Тело вновь ощущалось как его собственное, но не тело актера. Он закрыл книгу и поднялся с кровати. В маленькой гардеробной Джуди зазвонил телефон. Майкл решил снять трубку, но вспомнил, что включен автоответчик. Он шагнул к двери в гардеробную. И услышал мужской голос: – Мир движется от конца к началу одновременно, «взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь, какая постигла меня»[118]? Я буду ждать. Я уже жду. Я нуждаюсь в твоей помощи. Тропа моя узка и уже теряется под ногами. Майкл замер, пораженный: этот голос тоже был голосом призрака. Когда он вошел в кухню, Джуди попятилась от плиты, на которой разогревался чайник, и встала спиной к окну, уронив руки по бокам. Она уставилась на него так, будто перед ней дикий зверь, готовый напасть. Улыбнись она сейчас или скажи что-нибудь будничное, он тотчас вновь почувствовал бы себя актером, но она не улыбнулась и не заговорила. Майкл обогнул разделочный столик и прислонился к его дальнему краю. Джуди сейчас казалась ему ниже ростом и старше, чем та разъяренная женщина с дикими глазами, которая ударила его. – Твой сумасшедший только что звонил, – сообщил Майкл. Джуди покачала головой и вернулась к плите. – Сказал, что заблудился. Я знаю, что он имеет в виду. – Прекрати! – она подняла кулаки. Засвистел чайник. Джуди опустила кулаки, залила кипятком растворимый кофе в чашке и принялась размешивать резкими нервными движениями. Наконец она проговорила: – Я не собираюсь терять все, что у меня есть. Может, ты сошел с ума, но я вовсе не обязана отказываться от всего, что мне дорого. Пэт говорит, что мне просто нужно успокоиться, но сама-то Пэт никогда особо не беспокоилась о чем-либо, не так ли? – Разве? – Ты прекрасно знаешь, что это так. – Она отхлебнула кофе и поморщилась. – Ну надо же: ты отложил свою дурацкую книжку! – Если ты считаешь ее дурацкой, зачем дала ее мне? Глаза ее забегали, как у пойманного на лжи ребенка. – Ты же постоянно даришь книги своей маленькой подружке. Мне тоже кто-то дал эту книгу. Я решила, что она поможет тебе снова «войти в колею». Он облокотился на разделочный столик и посмотрел на нее. – Я никуда отсюда не уйду, – заявила она. – А тебе и не надо никуда уходить. – Я не собираюсь обходиться без всего лишь потому, что ты болен, – на одно мгновение лицо ее вспыхнуло и тотчас вновь будто закаменело. – Как-то на днях Пэт рассказывала мне о Гарри. Сказала, что ей противна сама мысль о том, что он может к ней прикоснуться: ее буквально воротит от него. Как и тебя от меня. – Все как раз наоборот. Это тебя от меня воротит. – Мы женаты уже четырнадцать лет, и мне лучше знать, что я чувствую. – Мне тоже, – парировал он. – Я бы рассказал тебе, что я чувствую и что заставляешь меня чувствовать ты, да только ты не поверишь. – Тебе не надо было улетать в этот безумный вояж, – сказала она. – И нам с тобой не надо было ездить в Милбурн с Гарри. Это только испортило все еще больше. – Ты всегда против, чтобы я куда-то ездил, – сказал он. – Ты считаешь, что я убил Робби, и хочешь, чтобы я вечно торчал здесь и продолжал расплачиваться за это. – Не смей вспоминать Робби! – взвизгнула она. – Забудь Робби! Он мертв! – Я пойду с тобой на терапию, – сказал он. – Слышишь? С тобой. Мы пойдем вместе. – Сам знаешь, кому действительно нужна терапия! Тебе! Это ты болен! Не я! Наш брак был в порядке, пока ты не уехал! – Не уехал куда? – Майкл отвернулся, вышел из кухни и молча поднялся по лестнице. Он долго лежал в постели, вслушиваясь в темноту. Из кухни доносились звон и грохот, открывались и закрывались дверцы шкафчиков. Наконец он услышал, как Джуди поднимается по лестнице и, к его удивлению, направляется к двери спальни. Она наклонилась над ним: – Я просто хочу сказать, хотя и знаю, что ты не поверишь. Я хотела, чтобы этот день стал особенным для тебя. Я хотела сделать его особенным для тебя. – Не сомневаюсь. Даже в темноте он видел, как ярость, отвращение и как будто неверие в происходящее пронизывают ее тело. – Лягу спать в гостиной. Даже не знаю, можно ли нас теперь называть мужем и женой. Майкл пролежал с закрытыми глазами еще полчаса, затем наконец сдался, включил свет и взял с тумбочки роман Генри Джеймса. Книга вдруг представилась безмятежным крохотным садом, мельком увиденным им далеко внизу, на дне свалки. Чайки носились и кричали над горами мусора, по которым шныряли крысы, а в самом низу, в цветущем уголке, в безопасности книжной страницы, мужчины и женщины, окутанные сиянием интеллекта, двигались в эстетичном непрестанном танце. Пул, скользя, осторожно спускался по мусорным кучам к идеальному саду, но с каждым шагом лишь отдалялся от него. 5 Разбудил его плеск воды – Джуди принимала душ. Через несколько минут она вошла в спальню, завернутая в длинное розовое полотенце. – Ну что ж, – сказала она. – Мне надо на работу. Ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы ехать в Нью-Йорк? – Я должен ехать. Она достала из шкафа платье и покачала головой, будто решив для себя, что дело безнадежно. – Тогда у тебя, наверное, не останется времени сегодня заглянуть ни в офис, ни в больницу.