Она смело шагнула ещё, но пальцы вдруг начали сползать, а рассохшаяся деревяшка, за которую Джейна цеплялась, – отходить от стены. Она пыталась схватиться за раму, Алекс дёрнулся вперёд, но не успел. Джейна сорвалась с опоры и упала. Проклятье! Алекс перелез, подтянулся, повис на руках. Качнулся, дотянулся ногами до бревна, куда Джейна не достала, оттолкнулся и спрыгнул. – Цела? – Нога… – Джейна с трудом просипела, пытаясь поджать к себе правое колено. Встать сама не смогла. Алекс подхватил её под плечи и повёл со двора, не давая ступать на повреждённую ногу. Они выбрались на открытое место и оказались окружены жителями, заполонившими всю главную улицу. Сквозь низкие облака пробивалось солнце, но чувство погоды подсказывало – скоро дождь. Жаль, не сейчас, а то их слишком хорошо видно. Алекс быстро натянул шляпу ещё ниже. Цепляясь за его плечи, Джейна беспомощно оглядывалась. Боевая ярость не утихала, заставляла лихорадочно перебирать способы выжить. Бежать? Внимание привлекать нельзя, они и так чужаки. Ещё повезло, что отвлечённые чем-то в центре горожане не тычут в них пальцами. Надо уходить, но тихо. Где Эрик? Хотя через такую толпу и ему не пробиться, тем более верхом. Неподалёку, расталкивая собравшихся, начали продираться императорские гвардейцы. Какого Тёмного эти здесь делают?.. Людей принялись сгонять в сторону, освобождая место в центре площади. Алекс двинул плечом одного мужика и наконец рассмотрел, что происходит. На невысокий помост вытащили за шкирку двух парней в форме, которые затравленно озирались по сторонам. Для них уже готовили петли. Так вот о ком спрашивали на рассвете солдаты. – Что… там? – спросила Джейна, простонав от боли. – Казнят дезертиров, – осознал происходящее Алекс. Им везёт как утопленникам – попасть сюда именно в такой момент. Война объявлена несколько дней назад, а уже мобилизовали, похоже, всех пригодных мужчин. Да только таким парнишкам не до войны – вот и вырвались на свободу… Отчасти Алекс их понимал. Раздались плаксивые женские крики, но солдаты быстро утихомирили толпу. Тучи сгущались, точно тоже негодовали, стало темнеть. Гул в толпе нарастал. К помосту пыталась пройти седая женщина, наверное, мать, но солдаты только крепче сомкнули ряды и не пустили вперёд. Жестоко, но так было всегда. Дезертирство всегда каралось смертью, Алекс и сам отдавал подобный приказ. Только эта война несправедлива. И сейчас Эван кровью таких вот парнишек восходит на трон своей Церкви, демоны его подери… А Талира во всём ему потакает. Отчаянно хотелось верить, что капитан Расс успеет помочь отцу и мачехе, прежде чем на Северном Итенском развернётся бойня. Раз Алекс сам всё провалил… – За нами идут, – обернувшись, просипела Джейна. Они пригнулись и протиснулись между двух полных мужчин, но далеко уйти не удалось. Людей не отпускали, что-то происходило – Алекс увидел в начале улицы всадников со знамёнами императорских гербов. Малиновые лилии на изумрудно-зелёном фоне, в цвет глаз Талиры. На сердце похолодело. Процессия была внушительной, как раз такой, как полагается Её Императорскому Величеству. Неужели она?.. Сопровождаемые ропотом и крепчающим ветром, всадники приближались к центральной площади, а люди замолкали. Казалось, всадники едут и тащат за собой тёмно-серые тучи, похожие на ворох грязных парусов. Джейна выпрямилась во весь рост, положив ладони Алексу на плечо, перенесла вес с больной ноги. Она тоже всмотрелась в императорскую свиту. Что-то не давало отвести взгляд от малиновых знамён – до рези в глазах Алекс ждал их приближения. Надо уходить, а кажется, что уже бесполезно. По толпе как волна прошла: люди замолкали и склоняли головы, приветствуя Её Императорское Величество. Императора больше нет, Алекс узнал это утром. И теперь ничто и никто не удерживало Талиру от власти. И она явилась, облачённая в неё, как в шикарное одеяние. Императрица медленно ехала верхом впереди кареты под защитой тройки гвардейцев рядом с собой. Подбитый соболиным мехом плащ укутывал плечи и водопадом спускался почти до самых копыт прекрасной белоснежной кобылы, такой ослепительной, что она будто горела в начинавшемся перед дождём мраке. Изумрудное платье-амазонка позволяло Талире сидеть в седле уверенно и легко, и она ехала вперёд, царственно оглядывая жителей Меригоста, скользя взглядом по сотням склонённых голов. – Алекс… – тихо выдохнула на ухо Джейна, отвлекая, и умоляюще сжала его плечо. Они стояли далеко – и всё же Алекс был уверен, что Талира ищет его и увидит даже на таком расстоянии. Но голову всё же опустил, а Джейну притянул к себе ближе, перехватив под талию и закинув её руку себе за шею. – Держись. Он потянул было её в сторону, но и там не пройти, вокруг слишком много солдат. Все должны смотреть на казнь, ведь надо запугать других. Первые капли дождя смочили едва просохшую с ночной грозы улицу. Громкий, хорошо поставленный голос разнёс над толпой весть: – Её Императорское Величество, вдовствующая императрица и Правительница-регентша Ивварской Империи, Великая Княгиня Талира да Кавильян! Пришлось снова отступить, затеряться в толпе. Кто-то справа запричитал, а потом забормотал молитву Покровителю. Редко прорывался из облаков моросящий дождь. Алекс, опустив голову, только и видел, как одинокие капли падали на одежду, на грязные сапоги, штаны Джейны, мочили булыжники под ногами. В наступившем молчании, судя по цокоту копыт, императрица на лошади вышла вперёд и заговорила громко, так, что мелодичный голос разлетался, казалось, до самых гор: – Вы – мои поданные, слушайте!.. Пять дней назад на Северном острове архипелага Итен близ города Сан-Ковен энарийцы совершили вероломное нападение на храм Ивварской церкви. Они нарушили полувековые устои, убили мирных граждан в самом храме Покровителя, дающем защиту всем, кто её просит. А после не погнушались разграбить и осквернить святые места. На архипелаге Итен погибают сейчас наши братья и сёстры. И если мы – хоть на миг – поддадимся, покажем свою слабость и покорность – Империи не выстоять против врага. Несколько голосов поддержали эту пламенную речь, а Алекс только заскрежетал зубами, не поднимая головы. Дождь усиливался, капли срывались с треугольных полей его шляпы, холодили руки. Неужели Талира верит, что ведёт священную войну, а не выполняет то, о чём мечтал Эван? Или её вынудили это делать? – Но я узнала, что среди вас нашлись преступники и предатели, которые своими действиями ведут нас к гибели. Сейчас нет места трусам, нет места предателям и вероотступникам! Только сильные духом, мы докажем свою силу и стойкость. Вера на нашей стороне, да осветит Покровитель наш путь и даст нам защиту от Тьмы и злобы. Дождь полил сильнее. Алекс заметил, как стоящих неподалёку людей принялись расталкивать гвардейцы, пристально осматривающие каждого в лицо. За ними шли Серые, перед которыми люди расступались сами. Алекс быстро огляделся: к ним тоже приближались с двух сторон. Эван всё-таки не отступился: конечно, Алекс теперь слишком много знал. Вот и преследовали их всё время по горам и тропам, гнали как волков, чтобы встретить здесь – в ловушке… А Эрик, похоже, сам попал или ушёл. Осталась надежда только на себя самого. Алекс поудобней перехватил руку Джейны, размял напряжённые мышцы спины и приготовился пробиваться к свободе. Но в последний момент не выдержал и поднял глаза, посмотрел на помост, рядом с которым замерла Талира. Мокрый ветер играл длинными полами её плаща, а сама она не обращала внимания на непогоду и смотрела на осуждённых в упор. Только голос чуть сорвался на последних фразах, и вышло хрипло: – Отныне и до окончания нашей войны каждый подобный поступок будет караться особо строго. Это – измена. Эти люди предали не только свою честь и долг, но и тех, кто доверил им свою жизнь. Командуйте, офицер! Внушительного роста офицер выступил вперёд, придерживая шляпу и трепещущую на ветру бумагу. Он зачитал вслух, проговаривая каждое слово: – Именем Её Императорского Величества и согласно главам четыре и пять Воинского и Морского уставов преступления против установленного порядка несения воинской службы, к которым относятся уклонение от несения воинской службы, сопротивление офицерам… – слова офицера глушил шум поднявшегося ветра, – …мародёрство и дезертирство караются смертной казнью. Надо уходить… …но не успели. Талира медленно повернула голову и увидела Алекса. Будто точно знала, что он здесь. Малахитовые глаза, до того искавшие что-то в толпе, посмотрели прямо на него. И весь мир померк, сузился до них двоих. Она видела его так ясно, как будто он стоял не в сотне шагов, а на расстоянии вытянутой руки. На уставшем, бледном лице Талиры глаза блестели слишком живо, как будто после долгой болезни. И всё замерло: и крики, и шум, и тучи перестали клубиться, только дождь по-прежнему оседал с грязного неба. Алексу показалось, что он видит сам себя – её глазами. Как стоит среди разношёрстной толпы небольшого городка бывший капитан, в своём истёртом тёмном камзоле, в заляпанных сапогах, мокрый, покрытый пылью дорог и грязью. Рухнувший вчера в лужу. И вот он стоит и смотрит на неё, императрицу, смотрит в упор, когда все вокруг склоняют головы. Совсем недавно неживой, сломленный, закованный в цепи, сейчас – потерявший всё, готовый сражаться снова. И Алекс видел себя со стороны, как держит едва живую Джейну, девчушку с растрёпанными волосами, тонкую, но сильную, которая тоже не готова сдаваться. Талира искала его и нашла, чтобы уничтожить. И эта встреча обещала стать последней. Одно слово, один взмах руки – и им занять место на помосте вслед за казнёнными ребятами. Один приказ Серым – и на опасного колдуна станет меньше. Таким она его сейчас видит? Демоном, одарённым проклятыми силами? Потомком Сиркха, несущим в своей крови его безумие и зло? Ей ведь никогда его не понять. Но вместе с тем Алекс видел боль, бередящую её душу. То, во что она верила, теперь раздирало сомнениями, хоть в глазах полыхала страсть, почти одержимость. Он выдохнул, и послушный ему воздух донёс до неё беззвучные слова: «Зачем ты это делаешь?» Она смотрела на него, не слыша ни голосов офицеров, ни рыданий женщин, ни шума ветра. Ни того, как готовятся казнить за её спиной дезертиров. Тонкий нос с горбинкой, глаза, полные гнева и боли. Её лицо кричало: «Моя любовь к тебе стала моим проклятьем, Алекс!» «Любовь?..» …Молодой темноволосый парнишка только дёрнулся бессильно – ему на шею уже накинули петлю. Ещё один командный крик ивварца, последний – и Джейна не выдержала, отвернулась от помоста. Алекс прижал её к своей груди. Обхватил второй рукой затылок. Джейна ткнулась лбом в шершавую ткань камзола, прижалась щекой к металлическим пуговицам и только вздрогнула, когда послышался треск, короткий вздох и вновь заполонившие площадь крики. Алекс на миг вскинул голову к небу, вдохнул полной грудью привычную стихию. Может, он скоро и сойдёт с ума – от этой силы, разбирающей на части, от кружащего голову небосвода, с которого продолжала лететь вода. Или она, наоборот, от него поднималась и падала в небо. Можно ли перевернуть мир? Сейчас казалось, что можно. Безумие! Предвестники магической боли разъедали правое плечо и спину. Мир, как водоворот, затягивал в себя. Если у него не осталось другого выбора – он даст себе волю. «Ты не посмеешь!» – неслись к нему беззвучные слова, будто она поняла, на что он готов. А может, он выдумал их в своём воспалённом мозгу? …После казни толпу уже не сдержать. Молодые ребята – повешенные – были чьи-то сыновья. Поднялись крики, одна женщина бросилась на помост, и двое солдат с трудом справлялись с обезумевшей матерью. Кто-то толкнул в спину, Алекс едва удержался на ногах. Джейна до боли впилась в него пальцами, что-то бормоча. Он снова взглянул на императрицу в упор, искал в её лице хоть что-то знакомое. Родинка, изгиб смеющихся губ, вскинутые дугой брови. Бокалы с вином, танец, золотистые локоны по плечам. Любовь то было или пустая страсть? Одержимость? Наваждение?! «Мне нечего больше терять, Талли». Она развернула свою лошадь, нетерпеливо перебирающую ногами, снова повернулась обратно. Но взгляд не отрывала, будто хотела насмотреться, запомнить его, запомнить навсегда. А малахитовые глаза подёрнулись слезами, или то был дождь, падающий сверху вниз? Она молчала, будто не в силах произнести то, что давно готовила, только дёрнулись бледные губы. Талира молчала, хотя он явно слышал душивший её крик. Она должна отдать приказ. Она нашла его. Мучительно хотелось дать ярости силу. Алекс помнил, как отпустил себя на волю, тогда, на суде. Это едва не убило, но мгновения того могущества до сих пор кружили голову, уводили от действительности, те мгновения безумной силы, для которой вся толпа, весь город – лишь песчинка на берегу, а он сам – могучая волна, идущая из самой бездны. – Идём сейчас, Алекс! Мы сможем, – пробилась к его сознанию Джейна. Джейна. Хоть её он спасти должен. Хоть её, проклятье. Серые совсем близко. Не осталось в толпе покорности – люди разволновались, как море в ураган, кто-то шарахался в сторону от всадников в мундирах, кто-то чуть не бросался им под ноги. Людской поток захватил и Алекса и на миг заслонил от пронзительного зелёного взгляда. Джейна оступилась больной ногой, вскрикнула и упала. Их сейчас обнаружат! Не уйти, не спрятаться. Алекс опустился, подал Джейне руку и уже видел перед собой очередную серую накидку, метущую мокрую улицу. И медленно поднялся, готовый услышать издалека рвущееся с бледных губ: «Это он! Схватить его!» Но время уже набирало ход, понеслось, прошло наваждение. Их окружали со всех сторон, быстро, искали, хоть ещё не видели в лицо. – Пусти, я сама, – Джейна пыталась вырваться, чтобы не быть обузой. Но слишком беспомощна. Какой-то мужик в плотной куртке неловко выскочил перед ними, сбил с ног идущего к ним Серого. За ним споткнулся солдат, а мужик резко повернулся и сверкнул знакомой ухмылкой: – Долго стоять будете? – Эрик! – Джейна чуть не крикнула. Жив, зараза. Вернулся – вовремя! Алекс быстро кивнул и потянул отчаянно хромавшую Джейну прочь с площади. Но пешком им не уйти, даже в таком беспорядке! – Сюда. – Эрик быстро затащил их за угол, а оттуда в какой-то двор, где ждали лошади. Лохматый и сам взмыленный, как конь, Эрик вскочил на вороного, бросив им поводья двух кобыл.