Теперь лишь груды кирпича, сорняки, осколки стекол и… …и роза. Одна-единственная роза, растущая на пустыре, где должен вознестись к небу громадный кондоминиум, но Джейк чувствовал, что второй такой розы нет на всей земле. А может, и в тех мирах, которые упоминал Роланд. Идущие к Темной Башне наткнулись бы на розы. Миллионы роз, если верить Эдди, акры и акры, засаженные розами. Такое, во всяком случае, ему приснилось. Однако Джейк подозревал, что эта роза отличается и от тех… и пока ее судьба не решена, ему не заказан путь в мир автомобилей, телевизоров и полицейских, которые хотели бы знать, есть ли у тебя удостоверение личности и как зовут твоих родителей. Кстати о родителях, подумал Джейк. Возможно, мне еще предстоит увидеться и с ними. И мысль эта породила в его душе как надежду, так и тревогу. Они остановились, миновав полряда. Джейк смотрел на широкую улицу (как он полагал, бульвар Гейджа), отходящую от стоянки. Роланд и Эдди догнали их. — Эта крошка покажется тебе пушинкой, после того как ты два месяца толкала Железную деву, — усмехнулся Эдди. — Готов спорить, ты в ней просто полетишь. — Он подул в спинку кресла, желая показать, что и этого хватит, чтобы сдвинуть его с места. Джейк уже хотел сказать Эдди, что они могли бы подобрать и другое кресло, с моторчиком, но потом понял, что Эдди наверняка об этом уже подумал и отказался от этой мысли по одной простой причине: аккумуляторы давно сели, а подзарядить их возможности не было. Сюзанна пропустила слова Эдди мимо ушей — сейчас ее интересовал только Джейк. — Ты мне не ответил, сладенький. Эти автомобили разбудили в тебе тоску по дому? — Нет. Но интересно, все ли модели мне знакомы. Я подумал, может… если этот 1986 год не принадлежит к реальности моего 1977 года, это как-то можно установить. Но пока не знаю, как. Все так быстро меняется. И девяти лет достаточно… — Он пожал плечами, взглянул на Эдди. — Может, тебе удастся с этим определиться. Я хочу сказать, ты действительно жил в восемьдесят шестом. — Жил, но не видел, что происходит вокруг, — пробурчал Эдди. — Торчал большую часть времени. Однако… возможно… Эдди покатил Сюзанну дальше по гладкому асфальту стоянки, указывая на один автомобиль за другим. — «Форд-эксплорер»… «Шевроле-капрайс»… а это старый «понтиак», сразу видно по радиаторной решетке… — «Понтиак-бонневилл», — уточнил Джейк. Его забавляло изумление, застывшее в глазах Сюзанны: для нее все эти автомобили казались чудесами далекого будущего. А как воспринимает их Роланд? — подумал Джейк и оглянулся. Стрелок не выказывал ни малейшего интереса. Он смотрел на уходящую от автостоянки улицу, парк, далекую автостраду… да только Джейк мог поклясться, что ничего этого Роланд не видит. Потому что тот с головой ушел в собственные мысли. И, судя по выражению его лица, не нашел там ничего хорошего. — Это один из малолитражных «Крайслеров К», — продолжал Эдди. — А это «субару». «Мерседес SEL-450», классная штука, машина победителей… «Мустанг»… «Крайслер-империал», в хорошем состоянии, но возрастом старше Господа… — Думай, что говоришь. — сурово оборвала его Сюзанна. — Этот автомобиль я узнала. А вот этот мне в новинку. — Извини, Сюзи. Я не хотел, правда. Это «когуар»… «шеви»… еще один… Топика любит «Дженерал моторс», это сюрприз… «хонда-сивик»… «фольксваген»-кролик… «додж»… «форд»… «та… Эдди запнулся, уставившись на маленький автомобиль, чуть ли не крайний в ряду, белый, с красной полосой. — «Такуро». — Говорил он, похоже, сам с собой. Обошел автомобиль, чтобы взглянуть на багажник. — Точнее, «такуро-спирит». Слышал о такой модели, Джейк из Нью-Йорка? Джейк покачал головой. — Я тоже не слышал. Ни хрена не слышал. Эдди покатил Сюзанну к бульвару Гейджа (Роланд повторял все их действия, пребывая в своем внутреннем мире, шел, когда шли они, останавливался, когда останавливались они). У автоматического шлагбаума (СТОЙ! ОПЛАТИ СТОЯНКУ!) Эдди снова замер. — При такой скорости мы состаримся до того, как доберемся до парка, и умрем, не поднявшись на автостраду, — бросила Сюзанна. На этот раз Эдди не извинился, вроде бы даже не услышал ее. Он смотрел на наклейку на бампере старого, тронутого ржавчиной «АМС-пейсера». Сине-белая наклейка чем-то напоминала знак, маркирующий инвалидные ячейки. Джейк присел, чтобы получше ее разглядеть. Ыш тут же положил голову на колено Джейку, мальчик рассеянно почесал зверька за ухом. Другой рукой он коснулся наклейки, чтобы убедиться, что она ему не привиделась. «МОНАРХИ КАНЗАС-СИТИ», прочитал он. Букву О в слове монархи заменял бейсбольный мяч. — Поправь меня, если я ошибаюсь, — заговорил Эдди, — потому что мои знания о бейсболе обрываются на стадионе «Янки», но разве в Канзас-Сити играют не «Короли»? Ты знаешь, Джордж Бретт и все такое. Джейк кивнул. Он знал «Королей» и знал Бретта, еще молодого игрока во времени Джейка, но, должно быть, гораздо более опытного и известного девять лет спустя, во времени Эдди. — Вы говорите про «Атлетов Канзас-Сити»? — В голосе Сюзанны слышалось недоумение. Роланд бейсбольную дискуссию проигнорировал: он все еще парил в личном озоновом слое. — Мы же говорим о восемьдесят шестом годе, дорогая, — мягко напомнил Эдди. — К восемьдесят шестому «Атлеты» уже перебрались в Окленд. — Он перевел взгляд с наклейки на Джейка. — Может, это команда низшей лиги? — спросил он. — Трипл А? — В Трипл А «Короли» все равно остаются «Королями». — ответил Джейк. — Они играют в Омахе. Хватит об этом, пошли. Об остальных Джейк сказать не мог, но у него словно отлегло от сердца. Он испытывал безмерное облегчение. Он знал наверняка, что его реальности эта чума не грозит, потому что в ней не было «Монархов Канзас-Сити». Может, на основании этой информации не представлялось возможным делать окончательные выводы, но Джейк чувствовал свою правоту. А как же приятно осознавать, что твоим отцу и матери не суждено умереть от болезни, прозванной «Капитан Трипс», и их тела не сожгут на… свалке или где-то еще. Только полной уверенности в этом не было, даже если этот 1986 год и его 1977-й находились в разных реальностях. Потому что, пусть эта ужасная чума и прокатилась по миру, где ездили автомобили «такуро-спирит» и Джордж Бретт играл за «Монархов Канзас-Сити», Роланд говорил, что катаклизмы могут распространятся… что тот же супергрипп может просочиться через ткань пространства, как электролит просачивается через кусок материи. Стрелок говорил о водяной заводи, выражение это показалось Джейку таким красивым, романтичным. Но, допустим, вода там застоялась и подернулась ряской. Допустим, эти образования, а-ля Бермудский треугольник, которые Роланд назвал червоточинами, когда-то крайне редкие, стали скорее правилом, чем исключением? Допустим… мысль это ужасная, гарантирующая, что до трех ночи уже не заснуть… что все реальности начнут перемешиваться с нарастанием структурных слабостей Темной Башни? Допустим, ее остов не выдержит, один уровень упадет на следующий… тот на следующий, тот… до тех пор, пока… Когда Эдди положил ему руку на плечо, Джейку пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть. — Ты вызываешь у себя глюки. — Что ты об этом знаешь? — Джейк понимал, что грубит, но очень уж он разозлился. Оттого, что испугался, или оттого, что Эдди уловил его состояние? Он не знал. Да и не хотел знать. — В вопросе глюков я классный специалист. — ответил Эдди. — Я, конечно, не знаю, о чем ты думал, но, что бы это ни было, сейчас самое время больше об этом не думать. А вот это, решил Джейк, скорее всего дельный совет. Они вместе пересекли улицу. И направились к парку Гейджа, где Джейка ждало одно из самых больших потрясений в его короткой жизни. 2 Пройдя под металлической аркой с надписью «ПАРК ГЕЙДЖА» (старинные, закругленные буквы), они ступили на вымощенную дорожку, проложенную через английский парк, необратимо превращающийся в эквадорские джунгли. Поскольку в это жаркое лето за парком никто не ухаживал, растения пошли в рост. Осенью тоже никто ничего не подрезал, не выстригал лишние побеги, так что от парка уже осталось одно название. Указатель за аркой извещал о том, что они попали в Рейнский розарий, и действительно, вокруг росли розы. Большинство уже отцвели, кроме нескольких диких. Они напомнили Джейку о розе на пустыре на углу Сорок шестой улицы и Второй авеню, и у него заныло сердце. По одну руку путники увидели прекрасную старинную карусель, с полосатым шатром и лошадками. Карусель застыла, разноцветные лампочки не горели, музыка замолкла навсегда. По спине Джейка пробежал холодок, когда на шее одной лошадки он заметил детскую бейсбольную перчатку, зацепившуюся за сбрую. И сразу отвел глаза. За каруселью растительность стала гуще, с обеих сторон навалившись на тропу так, что странникам пришлось идти колонной по одному, как потерявшимся детям в сказочном лесу. Шипы разросшихся и неухоженных розовых кустов цеплялись за одежду Джейка. Каким-то образом он оказался в авангарде (возможно, потому, что Роланда не отпускали собственные мысли), поэтому «Чарли Чу-Чу» увидел первым. Приближаясь к рельсам, пересекавшим тропу, маленьким, чуть больше игрушечных, он вспомнил высказывание стрелка о том, что ка — все равно что колесо, всякая точка на котором всегда возвращается в прежнее место. Нас преследуют розы и поезда, подумал Джейк. Почему? Я не знаю. Наверное, это еще одна за… Тут он взглянул налево, и с его губ сорвался крик: «Божетымойправедный» — все в одно слово. Ноги у него подогнулись, он опустился на землю. Собственный голос донесся до ушей из далекого далека. Сознания он не потерял, но многоцветный мир перед глазами поблек: листва стала серой, совсем как осеннее небо над головой. — Джейк! Джейк, что случилось? Эдди. В его голосе Джейк слышал искреннюю озабоченность, но произносил Эдди эти слова на другом континенте. А может, и на другой планете. То ли в Бейруте, то ли на Уране. Джейк почувствовал, как ему на плечо легла рука Роланда. — Джейк! — Сюзанна. — Что с тобой, сладенький? Что… Тут она увидела и замолчала. Эдди увидел, больше не сказал ему ни слова. Рука Роланда свалилась с его плеча. Все стояли и смотрели… кроме Джейка, который смотрел сидя. Он полагал, что со временем ноги у него окрепнут и он сможет встать, но пока они напоминали вареные макаронины. Поезд стоял в пятидесяти футах от них, у игрушечной станции, уменьшенной копии той, на которую они прибыли. На свесах крыши красовался большой щит с надписью «ТОПИКА». А сам поезд будто сошел со страниц книги «Чарли Чу-Чу». Те же вагоны, тот паровоз «Биг-бой-402». И Джейк знал: если б у него хватило сил подняться и подойти к поезду, он бы нашел мышиное семейство, устроившееся на сиденье, где раньше сидел инженер (и его, безусловно, звали Боб Как-его-там). А еще одно семейство, ласточек, примостилось на дымовой трубе. И черные маслянистые слезы, думал Джейк, глядя на миниатюрный поезд, стоящий у миниатюрной станции, с бегающими по коже мурашками, со скрутившимся в узел желудком. По ночам он плачет черными маслянистыми слезами, и они блестят в ярком свете его прожектора. Но в свое время, Чарли-бой, ты покатал ребятишек, не так ли? Ты ехал по периметру парка Гейджа, а ребятишки смеялись. Все смеялись, за исключением нескольких. Эти-то знали, кто ты такой, и кричали. Как кричал бы я, будь у меня для этого силы. Но силы к нему возвращались, и когда Эдди подхватил его под одну руку, а Роланд под другую, Джейк сумел подняться. Его качнуло, но он устоял на ногах. — К твоему сведению, я не думаю, что ты дал слабину. — Голос Эдди звучал мрачно. Мрачным оставалось и его лицо. — У меня тоже такое ощущение, что я сейчас упаду. Это же поезд из твоей книжки. Один к одному. — Значит, теперь нам понятно, откуда мисс Берил Эванс взяла идею «Чарли Чу-Чу». — вставила Сюзанна. — То ли она жила здесь, то ли до 1942 года, когда эту чертову книгу опубликовали, побывала в Топике… — …и увидела игрушечный поезд, который ездит по Рейнскому розарию и вокруг парка Гейджа. — закончил за нее Джейк. Страх уже спал, и он, не только единственный ребенок в семье, но и очень одинокий ребенок, испытывал безграничную любовь и признательность к своим друзьям. Они видели то, что видел он, они понимали причину его испуга. Естественно, все они составляли ка-тет. — Он не будет отвечать на глупые вопросы, не будет играть в глупые игры, — промурлыкал Роланд. — Ты можешь идти, Джейк? — Да. — Ты уверен? — спросил Эдди и после утвердительного кивка Джейка покатил коляску Сюзанны через рельсы. Роланд последовал за ним. Джейк на мгновение задержался, вспомнив сон: он и Ыш пересекают железнодорожные пути, и тут ушастик внезапно поворачивает и бежит по шпалам, отчаянно лая на приближающийся прожектор. Джейк наклонился, поднял Ыша на руки. Посмотрел на ржавеющий поезд, застывший у станции, темный круг потухшего прожектора, похожего на мертвый глаз. — Я тебя не боюсь, — прошептал Джейк. — Не боюсь тебя. Прожектор ожил, коротко сверкнул, как бы говоря: А я вижу, что боишься. Вижу, маленькая моя, дорогая злючка. И погас. Остальные ничего не заметили. Джейк еще раз посмотрел на поезд, ожидая, что прожектор вспыхнет вновь, может, даже поезд сдвинется с места, чтобы раздавить его, но ничего такого не случилось. С гулко бьющимся сердцем Джейк устремился вдогонку за своими спутниками. 3