Заперев дверь на засов, Том плюхается на диван среди постели. Оцепеневшие токи его сознания не в состоянии вывести мысли из застоя. Том может лишь пялиться в пространство полными ужаса глазами. Только вид его порванных джинсов возвращает Тома в настоящее, в эту комнату, и приводит в еще большее изумление от того, чему он только что стал свидетелем. «Того, с чем ты рядом живешь». Том жаждет задернуть шторы и еще сильнее отгородиться от всего, что проникло в их воздушное пространство от соседей. Память возвращается разрозненно, по частям. Каждое следующее воспоминание отвратительнее предыдущего. Медленный танец задом наперед против часовой стрелки. Драпировка из мягкого, блестящего меха, и кровь, сочащаяся из животного и покрывающая разводами каменный алтарь. Безумные глаза Маги Мут, мерцающие в глазницах драного головного убора. Он – заяц, сидит вот так… Рев свиньи. Отголоски всего этого слишком ужасны, чтобы оставлять их в памяти. Бледный дьявол на одной тонкой ноге… указывающий на этот гребаный дом… Дыхание Тома срывается. В легком влажные хрипы. Воздух с присвистом входит и выходит из тела. «Что, что, что они такое? Что, что, что мне сказать… полиции?» Он поднимает с пола свой телефон. Нужно вызвать полицию. Тут убили зверя. Двух, если считать лису. Трех, если считать их пса, потому что эти его отравили! Это запугивание. Какое-то… колдовство? Такое Том не может принять даже сейчас. Потому что… такого не существует. Но все, что он пережил с первого дня, – часть замысла Мутов, чтобы преследовать и пугать своих соседей. На это он готов поставить. Почему? Ради чего? «Чтобы выгнать тебя». Соседи сумасшедшие. Мстительные. Извращенные. Они овладели каким-то… он не знает чем. Актерским мастерством? Трюком с подражанием диким животным? Не важно, чем именно, они психи, которые каким-то образом обманули систему уголовного правосудия, социальные службы, весь мир, живя здесь десятилетиями. Том бьет по клавиатуре на экране и прижимает телефон к уху. Он, конечно, срубил их деревья, но они разломали его забор. Как говорил тот взъерошенный тип в потрепанной машине: лучше тут не задерживаться или об этом позаботятся они? Что-то в этом роде. Сколько людей знают обо всем? О них. В деревне. Тому незнакома ни сама деревня, ни ее жители. На том холме нет ни магазинов, ни чего-то другого, нужного для их семьи. Они все вместе прогулялись по улочкам лишь однажды и не встретили ни души. А их предшественник? «Беднягу, наверное, довели, раз он повесился из-за этих… из-за…» Том не может подобрать нужные слова, чтобы сообщить о своих соседях в полицию. Как можно разумно и точно описать людей, которые по ночам красят себя в белый цвет и подражают свиньям и зайцам? «Как он запрыгнул на чертовы деревья! Иллюзия? А свинья?» Миссис Мут. От жуткого ощущения ее власти холодеют мысли. Непреклонная воля под чудовищным обликом. Том видел, как люди – женщины – склонялись перед ней на лужайке у дома. И целовали ей руку! – Полицию, – говорит он оператору. – Подождите, пожалуйста, соединяю. Вскоре раздается голос другой женщины, ночной дежурной ближайшего полицейского участка. – Здравствуйте. Чем я могу вам помочь? – спрашивает она твердо, но рассеянно. Том заикается, мнется от смущения еще до того, как произносит первое слово: – Соседи. Мои соседи. Они… – Сэр? – Нет, не так. Они проводят ритуал. В лесу. Они… Долгая пауза, полицейская ждет, пока он закончит свой бред. У Тома не выходит закончить. К лицу приливает жар и кровь, в ушах шумит, мысли сбиваются. Язык немеет. Горло сдавливает. – Сэр, вы в опасности? – Да. Нет. Не сейчас. Возможно. Я не знаю. Они… что-то делали. На кургане. Вокруг него. В лесу за нашим домом. Мы только что переехали. Мы тут новички. Они. Соседи… – Сэр, в чем суть жалобы? Вы пытаетесь сообщить о каком-то неудобстве? Если о шуме, то споры с соседями обычно решаются в местной управе. – Нет. Все хуже. Они убили животное! А еще нашу собаку. Я знаю, что они это сделали. И лису на днях. Привязали ее к дереву, чтобы напугать мою маленькую дочку. Они дикари. Садисты. Жестокие люди. Мы здесь не в безопасности. – Сэр, вы хотите сказать, что видели, как ваши соседи убили животное? Вашу собаку? Том раздраженно смотрит на телефон. – Твою мать. – Сэр? Могу я напомнить вам… – Простите. Мне жаль. Но… мы не ладим. С ними. Пробыли здесь совсем недолго, но уже возникли споры. По поводу забора, леса, шума. Туда-сюда. И… вот наша собака мертва. Они сказали, что мы не можем ходить в лес. Там происходило… что-то вроде колдовства. Они танцевали. – Последний слог – это выдох, слабая и безнадежная заключительная нота в потоке тарабарщины. – Сэр, не уверена, что понимаю. Могу я спросить, вы пили? Том вешает трубку. Бросает телефон на диван, пока желание разбить трубку об пол не взяло верх. Закрывает лицо ладонями, изрезанные пальцы сжимают и царапают кожу головы. Затем смотрит в пустоту. Раскачивается взад-вперед. И снова смотрит. 32 Измотанный, но внутренне бодрый, как солдат в окопе посреди сражения, Том накладывает очередной пластырь на одну из многочисленных царапин, покрывающих его икру. Очнувшись после короткого сна без сновидений, он почувствовал тошноту при виде собственной крови, испачкавшей спальный мешок. Ткань приклеилась к коже в трех местах, пришлось ее отлеплять. Пропитанные йодом ватные шарики лежат в аптечке на кухонном столе, превращенном в полевой госпиталь. Швы? Только на одной голени шесть пластырей. Еще три на предплечье. Щека и лоб исцарапаны до крови. Том даже не помнит, как получил некоторые раны. Кое-какие из них рваные и требуют перевязки – «У нас есть бинты?» – они кровоточили все два часа сна, в который он провалился. Услышав глухой стук шагов Грейси, спускающейся по деревянной лестнице, Том пытается спрятать мусор. В комнату вбегает дочь, одетая для школы. – Ой, папочка! Что ты наделал? Отчаянно желая, чтобы спустилась Фиона и он мог рассказать ей о своей травматичной ночи, Том не придумал, что сказать Грейси. В ярком свете утра события в лесу уже кажутся нереальными. Слишком шокирующими и хаотичными, чтобы их можно было осмыслить или сравнить с чем-нибудь из жизни самого Тома или кого-то из его знакомых. И все же он точно знает, что между полуночью и рассветом стал свидетелем безумных способностей соседей. Когда он проснулся, хуже остального было мрачное предчувствие какого-то нового ужаса. – Несчастный случай. В саду, – говорит Том, пока Грейси роется в аптечке, надеясь помочь. Она хмурится, пытаясь понять, почему ее отец так рано занялся садоводством. – Тут царапина. – Она стучит себя по брови. Том кивает, его улыбка – слишком жалкая, чтобы прожить дольше мгновения, – почти сразу превращается в гримасу. Фиона в офисном костюме и достаточно суровая, чтобы настроение Тома упало еще ниже, не заставляет себя долго ждать и следом за дочерью появляется в комнате. Ее шпильки с острыми носами рикошетят от пола. – Теперь причиняешь себе вред? Сама к тому же приближаюсь. Посмотри на себя. Грейси сворачивается в объятиях Тома, прижимается к нему. Он обнимает дочку, целует ее в макушку. – Порезался о какую-то деревяшку, орешек. Не волнуйся. – Папа, ты должен быть осторожнее. – Те же слова они говорят ей после какой-нибудь неприятности. Слышать их эхо приятно, но слегка оскорбительно. Фиона достает из холодильника коробку для завтрака. Засовывает пластиковый контейнер в школьную сумку Грейси. Берет второй упакованный ланч. Сует его в свою сумочку. Встряхивает рукавом темно-синего жакета, чтобы посмотреть на часы. Поворачивает голову к двери. – Грейси. Том встает и снова целует дочку в макушку. Он не желает ее отпускать. Ему хочется плакать ей в волосы. Опаздывающая и явно еще взбешенная представлением с бензопилой, жена выбегает из комнаты. «Ты даже половины не знаешь», – думает Том. Но как можно рассказать такую историю или затронуть эту тему? Как и любой нормальный человек, его жена ночью спала. А не лежала лицом в лесной грязи, пока шоу уродов плясало вокруг поляны, хрюкая и визжа, а на их алтарный камень капало кровью мертвое животное. Том окликает: – Фи! По поводу прошлой ночи. Не обращая на него внимания, она отпирает входную дверь. Том следует за девочками к подъездной дорожке, но вскоре останавливается и глядит на трейлер, припаркованный прямо перед их домом. Грязный обелиск, отбрасывающий тень на неухоженный газон. Соседи перетащили его от своего дома сюда. Испачканные боковые панели теперь отгораживают противоположную сторону дороги, откуда открывается вид на поля, который окаймляют уходящие за горизонт зеленые холмы. Грейси скачет к трейлеру, чтобы изучить его, рюкзак на спине делает ее совсем крохой. Фиона отпирает свою машину, даже не взглянув на развалюху. Том отвлекается от потрясенного созерцания брошенной машины и шаркает по заросшей сорняками дорожке. Неровные плиты и рыхлый гравий впиваются в его босые ступни. Том тянется к локтю Фионы, чтобы помешать ей нырнуть в машину. – Фи. Она поднимает взгляд. Хорошенькое личико под слоем косметики бледнеет от сдерживаемой ярости. – Фи, это место.