Двор был уставлен чугунными столиками, скамьями, выкрашенными в яркие цвета, и дополнительно украшен пыльными растениями в кадках. Обводя все это взглядом, старшая из сестер Флад-Портер вспомнила собственный уютный домик неподалеку от собора. Если верить газетам, в Англии шли дожди, поэтому сад наверняка выглядит великолепно – пышная зелень лужайки, окруженная клумбами астр и георгин. – Как я мечтаю вернуться в свой дом! – воскликнула она. – В наш дом, – немедленно поправила младшая сестра, всегда обходившаяся без особых церемоний. – Я если о чем и мечтаю, так об удобном кресле… – усмехнулся викарий. – А вот и наши молодожены! Несмотря на обычную расположенность к ближнему своему, от громкого приветствия он все же воздержался. Его первая – и единственная – попытка сблизиться вызвала столь холодный прием, что он зарубил себе на носу: эта пара не желает вторжения в свою частную жизнь. Викарий молча откинулся на спинку скамьи, попыхивая трубкой и наблюдая, как молодожены поднимаются по лестнице на веранду. – Они очень подходят друг другу, – одобрительно заметил он, когда пара удалилась. – Хотела бы я знать, как их зовут на самом деле, – сообщила старшая мисс Флад-Портер. – Лицо мужчины кажется знакомым. По-моему, я где-то его уже видела. – Может быть, в кино? – предположила ее сестра. – Вы часто ходите в кино? – вмешалась миссис Барнс в надежде, что сейчас и ей удастся внести вклад в установление общих вкусов. До сих пор она стеснялась упоминать о своей страсти к кинематографу. – Только если играют Джордж Арлис или Дайана Уиньярд, – уточнила мисс Эвелин. – Тогда эта версия отпадает, – улыбнулся викарий. – Мужчина точно не Джордж Арлис, да и дама – не Дайана. – И все равно я уверена, что здесь какая-то тайна, – настаивала мисс Эвелин. – Я тоже, – подхватила миссис Барнс. – Иной раз я даже сомневаюсь, что у них… что они связаны узами брака. – Это ты-то? – перебил ее муж и беззлобно рассмеялся, увидев, как лицо жены заливает краска. – Прости, дорогая, что я вмешиваюсь, но не проще ли предположить, что все мы действительно являемся теми, кем хотим казаться? Включая священников и их жен? – Он выбил трубку и встал. – Пойду-ка я в деревню, поболтаю с новыми друзьями. – Как он умудряется с кем-то болтать, не зная языка? – бесцеремонно спросила мисс Роуз, едва викарий удалился. – Он знает, как сделать, чтобы его понимали, – с гордостью в голосе объяснила миссис Барнс. – Главное – внимание к собеседнику, в конце концов, все мы люди. Он бы и с дикарями договорился. – Боюсь, мы его отпугнули неподобающими разговорами, – предположила мисс Эвелин. – Я сама виновата, – вздохнула миссис Барнс. – Про меня часто говорят, что я сую нос не в свои дела. По правде сказать, я если и интересуюсь чужими делами, то через силу. В знак протеста против нашей английской сдержанности. – Это скорее повод для гордости, – проронила мисс Роуз. – Разумеется… Порой мне приходится напоминать себе, что любой человек может попасть в беду и нуждаться в помощи. Если я не помогу ему сейчас, другого случая уже не представится. Сестры посмотрели на нее с одобрением. Перед ними была худенькая женщина за сорок, темноволосая, с бледным овальным лицом, но выражение на нем было самое доброжелательное. Большие карие глаза светились добротой и непосредственностью, а манеры оставляли впечатление совершенной искренности. Ее нельзя было заподозрить ни в малейшей нечестности. В свою очередь, миссис Барнс была хорошего мнения о сестрах. В них чувствовалась основательность и надежность. Из людей такого сорта получаются прекрасные присяжные заседатели, достойно исполняющие свой долг перед Богом и людьми. При этом сестры никогда в жизни не работали и жили в собственном доме с хорошо вышколенными служанками и очаровательным садиком – на проценты с банковских вкладов. Зная это, миссис Барнс, не в силах удержаться от простых человеческих чувств, исполнялась тайного превосходства при мысли, что единственный мужчина в квартете принадлежит именно ей. О, миссис Барнс прекрасно сознавала, как важно чувствовать, что у тебя есть муж – ведь до сорока лет она выезжала на отдых лишь в компании таких же, как и сама, старых дев. Со дня окончания школы она зарабатывала на жизнь учительским трудом, пока не случилось чудо, даровавшее ей сначала мужа, а потом и сына! Оба супруга были так поглощены ребенком, что викарий начал задумываться, не искушают ли они судьбу. Вечером перед тем, как отправиться на отдых, он предложил жене пакт. – Да, наш малыш прекрасен, – начал викарий, глядя на спящего в кроватке мальчика. – Но… Моя работа – доносить до людей Божьи заповеди. И я уже начинаю подозревать… – Я понимаю, – прервала его жена. – Не сотвори кумира. Викарий кивнул. – Я виноват не меньше твоего, – продолжил он. – И намерен принять меры. По долгу служения мы с тобой влияем на наших ближних, как никто другой, поэтому нам самим следует быть гармоничными и ни в коем случае не зацикливаться на чем-то одном. Если отдых и пойдет нам на пользу, то в первую очередь как возможность изменить образ мыслей. Дорогая, давай пообещаем друг другу, пока мы в отъезде, избегать разговоров о Гэбриэле? Хотя сын остался с бабушкой, которая глаз с него не спускает, миссис Барнс все равно переживала за его здоровье как последняя дурочка. Итак, жена викария вновь принялась считать часы до встречи с сыном, мисс Эвелин улыбалась, предвкушая встречу со своим садом, зато в голове мисс Роуз шла напряженная работа мысли, а она была из тех, кто, попав в колею, остается в ней до упора. – Я вообще не понимаю, как люди могут лгать! – объявила она вдруг. – Ну, разве что какой-нибудь несчастный пролетарий из страха перед начальством. Но люди нашего круга? Я знаю одну обеспеченную даму, которая хвасталась тем, что обвела вокруг пальца таможенника. Какой позор! В этот самый момент у калитки, ведущей в гостиничный двор, появилась Айрис. Девушка постаралась не слишком приближаться к сидящим за столиком, однако не услышать, о чем они говорят, не могла. – Боюсь, я не вправе судить окружающих, – ясным голосом школьной учительницы откликнулась миссис Барнс. – У меня-то никогда не было ни малейшего соблазна солгать. «Разве не врунья?» – мелькнуло в голове у Айрис, которая вымоталась настолько, что готова была рухнуть без чувств. Чтобы добраться до гостиницы, ей потребовалось собрать в кулак всю волю до последнего атома. Нервы гудели, как готовая лопнуть струна. Как ни жаждала Айрис попасть в тишину собственной комнаты, прежде чем подняться вверх по лестнице, ей нужно было хоть чуть-чуть передохнуть. Чувствуя, что каждый мускул молит о пощаде, она упала на ближайшую скамью и закрыла глаза, подумав только: «Если они со мной заговорят, я заору!» Сестры Флад-Портер переглянулись и поджали губы. Даже в добрых карих глазах миссис Барнс не было видно ни капли тепла – она больше других пострадала от дурных манер и бесцеремонности тусовки. Молодежь вела себя так, словно они выкупили гостиницу целиком, а все остальные – просто незваные гости. Наглые молодые люди требовали от прислуги особого отношения и не стеснялись добиваться его с помощью чаевых. Это задевало других гостей, которые честно оплатили свое путешествие в туристическом агентстве и имели все основания полагать, что в цену входит и сервис. Тусовка монополизировала бильярдный стол, захватила лучшие места в обеденном зале. Пищу им тоже приносили раньше других; доев полуостывший ужин, остальные гости обнаруживали, что молодежь израсходовала на душ всю горячую воду, так что им доставалась еле теплая. Даже викарий почувствовал, что теряет свою обычную доброжелательность. Как он ни старался списать все на присущую молодости особую витальность, в тусовке далеко не всех можно было назвать юнцами. К несчастью, среди так называемых друзей Айрис были и такие, которыми Англия вряд ли могла бы гордиться. Учитывая, что одну девушку в купальнике не очень легко отличить от другой, миссис Барнс пришла к выводу, что все они одного поля ягоды и приехали сюда только пьянствовать да совокупляться. Откровенные наряды задевали ее скромность, а шум по ночам не давал заснуть. Потому-то она и была так обрадована перспективой провести последние два дня в покое, наслаждаясь окружающими видами и приятной компанией. И тут вдруг оказалось, что развязные молодые люди еще не убрались восвояси – одна особа здесь, а где одна, там и остальные. Миссис Барнс отчасти выделяла Айрис из остальной тусовки – девушка была симпатичной, и за ней повсюду таскался мужчина с бабьей фигурой. Впрочем, поскольку мужчина был женат, это не делало ей чести. Однако сейчас она выглядела такой измученной, что довольно скоро миссис Барнс ощутила укол совести – человеку явно нужно было сочувствие. – Неужели вас оставили одну? – спросила она как можно более доброжелательно. Айрис вздрогнула от неожиданности. Меньше всего ей в этот момент требовалось внимание кого-то из старичков – опыт подсказывал, что ими движет лишь любопытство. – Да, – ответила она односложно. – Бедняжка, как вам не повезло. Вы, наверное, скучаете? – Нет. – Вы так молоды, а путешествуете одна. Неужели никто из вашей семьи не смог составить вам компанию? – У меня нет семьи. – Вообще никого? – Ни родителей, ни других родственников. Повезло, да? Айрис сидела слишком далеко от мисс Эвелин, чтобы услышать, как та потрясенно вздохнула, но и то, что миссис Барнс умолкла, было достаточно красноречиво – грубость Айрис достигла цели. Чтобы избежать дальнейших расспросов, Айрис нечеловеческим усилием – ни один сустав не желал разгибаться – поднялась на ноги и погнала себя к входу в гостиницу, а потом наверх, в номер. Миссис Барнс принужденно рассмеялась: – Кажется, я опять сделала что-то не то. Девушка явно была не рада, что я с ней заговорила. Но нельзя же просто сидеть как истукан и делать вид, что вообще ею не интересуешься? – А она сама вами интересуется? – возмутилась мисс Роуз. – Вами или кем-то из нас? Такие девицы думают только о себе. Да она и пальцем не шевельнет, чтобы кому-то помочь! Ответ на вопрос мисс Роуз был совершенно очевидным, однако миссис Барнс была слишком вежлива, чтобы его произнести. Ни она, ни кто-либо еще не мог и предположить, что в следующие двадцать четыре часа грядут такие события, когда эта девушка, оказавшись одна против множества свидетелей, пойдет на граничащие с безумием моральные муки ради случайной попутчицы, с которой ее не связывает ничего личного. При условии, что попутчица – мисс Фрой – вообще существует. Глава 4 Зов Родины Одна прорицательница сообщила Айрис, что линии у нее на ладони образуют квадрат, и это означает безопасность. Айрис тогда лишь рассмеялась, но с тех пор верила, что, в отличие от других, действительно живет под невидимой защитой. Вот и сейчас, в момент душевного кризиса, звезды явно стремились ей помочь. Сначала была прогулка в горах, ставшая первым предостережением. Теперь ей предложила компанию посторонняя женщина, и это могло оказаться спасением от одиночества. Однако Айрис отвергла все, что могла дать ей безопасность, из ложного чувства верности покинувшим ее друзьям. Она стала скучать по ним, как только вошла в гостиную, сегодня такую безлюдную. Проходя по коридору, она одну за другой миновала пустые спальни; пол в них был усыпан мусором, постели разобраны, матрасы перекинуты через подоконники, чтобы проветриться. Айрис требовалась моральная поддержка, чтобы вести себя как обычно. В тусовке не было принято специально переодеваться к ужину, разве что вечер выдавался прохладным. Как-то раз, когда одна из дам явилась на ужин в купальном костюме, дело, к восторгу тусовки, закончилось жалобой: сестры Флад-Портер, которые всегда надевали к ужину дорогие и безумно скучные платья, почувствовали себя уязвленными. Айрис вспомнила эту историю, вытираясь после душа. Чувствуя легкий стыд оттого, что идет на поводу общественного мнения, она порылась в чемодане и достала так до сих пор и не распакованное плиссированное платье из легкого крепа. Горячая ванна и отдых вернули ей силы, однако, облокотившись на балюстраду, она вновь почувствовала одиночество. Ее печальная поза и изящный покрой платья немедленно привлекли внимание вышедшего из номера молодожена, которого, если верить гостиничной книге регистраций, звали Тодхантер. Он понятия не имел, кто это такая, не говоря уже о том, что несколькими часами раньше послужил этой девушке путеводной звездой. Пищу ему с женой сервировали в их собственной гостиной, так что с тусовкой он почти не пересекался, поэтому решил, что перед ним одинокая постоялица, которую он в суматохе как-то упустил из виду. Окинув ее взглядом знатока и одобрив увиденное, Тодхантер остановился и попробовал завязать разговор: – Наконец-то выдался тихий вечерок. От этой толпы было столько шума! К его удивлению, девушка ответила довольно холодно: – Вечер действительно тихий. Но мне скучно без моих друзей. Айрис спускалась по лестнице, радуясь, как ловко поставила нежеланного собеседника на место. Разумеется, ее друзья значительно превосходили остальных, однако от всего эпизода остался какой-то неприятный осадок, мешавший насладиться полнотой триумфа. В тусовке общественное неодобрение считалось знаком достоинства. Ее участники говорили друг другу: «Мы здесь не пользуемся особой популярностью» или: «Что-то нас недолюбливают». Айрис, загипнотизированную вполне довольным тоном, которым все произносилось, такое положение дел вполне устраивало. И только оставшись одна, она вдруг обнаружила, что остальные гости – надо полагать, приличные и воспитанные люди – не склонны считать ее за свою. И что это вовсе не так забавно, как ей казалось. Настроенная уже не столь дерзко, Айрис вошла в ресторан. Стены большого и пустынного зала были оклеены плотными темно-синими обоями с золотым тиснением, изображавшим звезды. Электрические лампочки светили из неуклюжих кованых подсвечников, наводивших на мысль о голливудской постановке из средневековой жизни. Скатерти были не на всех столах, у дверей скучал единственный официант. Поскольку большая группа англичан уже уехала, значительную часть прислуги тоже отправили по домам. Через несколько дней гостиница закрывалась на зиму. Оставшиеся гости, похоже, не обращали внимания на понизившийся в связи с окончанием сезона уровень сервиса. За одним из столов располагались сестры Флад-Портер в компании викария и его жены. Все были в прекрасном настроении и усердно развлекали друг друга анекдотами, почерпнутыми из юмористических журналов. Айрис демонстративно выбрала маленький столик в самом углу и закурила сигарету. Другим гостям уже подали вторую перемену блюд. Миссис Барнс, которая ни на кого долго не держала обиды, одобрительно посмотрела на девушку. – Насколько все-таки ей идет быть в платье! – Это дневное платье, – уточнила мисс Эвелин. – Находясь за границей, мы считаем своим долгом выходить к ужину в вечернем! – Иначе мы были бы недостойны называться англичанками, – подтвердила младшая сестра.