— Смелости у тебя много, а ума еще нет, да? — ехидно ответил тот, кто держал меня в заложниках. — Ладно. Отцовских наставлений тебе не хватает. Так вот. Слушай. Бомж прервался. В чаще хрустнула ветка. Он кивнул головой одному из своих людей и отправил того посмотреть. Сам же вернулся к разговору. — У людей мозги есть, понимаешь? Позаботиться о себе в состоянии даже маленький ребенок. А вот животное не всегда. Вот что птица этому поганцу сделала, чтобы ее жизни лишать? — бессмертный указал на тело скинхеда. — Все могу понять в этом мире, а вот живодеров — никогда. Помню адских гончих Раневского на той стороне. Знаю я таких людей. Они бессердечны ко всему вокруг, а мимо котика пройти и не погладить не могут. Вот мой шанс. Я сделал паузу, чтобы мои следующие слова не показались подозрительными. — Можно просьбу? — спросил я. — Просьбу? — насупился Раневский. — Какую на хрен просьбу? — Позвонить. — Чего? — Можно позвонить? — я поднял брови. — Мы тут похоже надолго. Все равно ничего не делаем. А у меня дома кошка не кормлена. Хочу позвонить одной бабуле. Попросить, чтобы зашла. Накормила. Раз уж у нас разговор зашел. — Потерпит! — проворчал бомж. — В чем сложность? — продолжал настаивать я. — Телефон я сломать не могу. Он нужен для того, чтобы ты мог звонить. А прошу всего один звонок. — Я сказал — нет! — рявкнул горец. Я глубоко вдохнул и опустил голову. Закрыл ее ладонями. Пауза. — А давно не кормленная? — спустя минуту спросил работорговец. Я улыбнулся в свои ладони и показал лицо: — А? — Давно кошка не кормленная, спрашиваю? — Пару дней, — солгал я и пожал плечами. — Думал сегодня успею, но… Снова пауза. Слышу, как бомж ерзает на ящике. Раздумывает. — Ладно, — разродился наконец он и протянул мне сотовый. — Мы тут надолго. Звони. Только быстро. И если бабка к трубке не подойдет — твои проблемы, ясно? Я закивал головой и взял сотовый. Держу трубу в руках. Судорожно вспоминаю код какого-нибудь города. Москва. Самый популярный. Набираю. Идут гудки. План работает. А заключается он вот в чем. В эти времена деньги списывают с того момента, как только происходит первый гудок. Еще несколько лет пройдет, прежде чем начнут вести учет с момента соединения с абонентом. А междугородний вызов должен опустошить счет Раневского. На это и расчет. После этого дело будет уже за Флорикой и Элаизой. Потому что в следующий раз, когда бессмертному нужно будет совершить звонок, он не дозвонится. До людей, которые бдят за Машкой. Что мне и нужно. Однако до тех, кто сидит с мамой, тоже. — Можно еще раз? — спрашиваю я, когда соединение прерывается. — Бабушка старенькая. Ей время нужно, чтобы дойти. Раневский снова ерзает на своем ящике. За кошечку переживает. Но чтобы телефон долго был в моих руках не хочет. Видимо, боится, что позвоню в милицию или еще куда. Разбить не могу. Это он понимает. А вот подумать о том, что на телефоне могут кончиться деньги ни бессмертный, ни другие воскресшие души в телах скинхедов не могут. На той стороне сеть не ловит. — Звони, — хрипит бомж. Я снова набираю междугородний телефон. Идут гудки. Обрываются на середине. Деньги кончились. — Алло? Клавдия Петровна? Это Костя, — я делаю вид, что разговариваю по сотовому. — Простите, что разбудил… Мое представление продлилось недолго. Очень скоро я вернул телефон Раневскому. — Спасибо, — благодарно кивнул я. Горец не ответил. Засунул трубку обратно в карман и закурил. Я выдохнул. Теперь осталось дождаться возвращения своих боевых подруг. И желательно, чтобы они оказались здесь до того момента, когда Раневскому снова нужно будет звонить своему человеку и подтверждать, что с ним все в порядке. Время бежало предательски быстро. Совсем не так как чертовы сорок минут во время уроков в школе в прошлой жизни. Я периодически бросал взгляд на свои «Montana» и понимал, что доверился тому человеку, который однажды уже предал меня. Хоть и был под гипнозом. Но сейчас другого выхода нет. Войны кланов не избежать. А вот генерала и своих близких я спасти все еще могу. — Куда запропастилась эта девчонка? Уже без пяти, — работорговец убрал карманные часы обратно во внутренний карман своей шубы. — Если она не приедет через четыре минуты, я позвоню куда нужно, и мы попросим твою мать рассказать Элаизе, что нужно было поторопиться. Пятьдесят семь минут. Пятьдесят восемь. Пятьдесят девять. Раневский потянулся и достал из кармана сотовый. — Ну все… Мое сердце бешено заколотилось. В этот самый момент до меня донеслось карканье. Стая ворон вернулась и облепила ветки над нами. Птицы кричали, подавая сигнал. Теперь я уверен наверняка. Это Флорика. Работорговец поднял глаза. Снова прицелился в одну из ворон, не в силах нажать на спусковой крючок. — Чертовы птицы, — проворчал он. Задул ветер. Впервые вымытые волосы бомжа взъерошились. Окружающая нас толпа лысых принялась оглядываться по сторонам, чувствуя присутствие еще кого-то. — А вот и наш блудный ребенок… — Раневский встал и принялся водить дулом пистолета направо и налево. — Выходи, маленькая дрянь! Иначе я прикончу всю семейку этого пацана. Горец набрал номер на своем телефоне. Поднес трубку к уху. Женщина на том конце объявила на английском языке, что на счете недостаточно средств. Но бессмертный делал вид, что слушает что-то важное. Хотя я понимал, что он осознает маленькое поражение и теперь готовится к нападению. — Ах ты гаденыш, — пробубнил он, медленно опуская трубку и, в конце концов, отбросив ее в сторону. — Сюрприз, — я пожал плечами и активировал магнетический доспех. Вороны в небе над нами закружились и, превратившись в черный вихрь, опустились на землю. Когда дым развеялся, рядом со мной стояла цыганка. — Сладкое яблочко, да не по зубам, — прошипела Флорика и подняла руки к небу. Птицы слетелись с округи. Закружили над нами, ожидая ее приказа. — Мама в безопасности? — спросил я шепотом. — Клянусь тебе. Теперь я здравом уме. — Тогда возьми на себя кого-нибудь, — я улыбнулся, указав на окружающих нас фанатов. Те только рады подраться. Один из них уже затянул кричалку, которую остальные тут же подхватили. — Он — российский, он — народный! Каждый знает — это так! Он — как рыцарь благородный! Наш кумир — родной Спартак! Ветер задул еще сильнее. Теперь фанаты просто заорали, поднимая над головой биты, цепи и другие принадлежности для ближнего боя. — Взять их! — приказал Раневский. Флорика резко опустила руки и птицы пикировали на нападающих. Я дернул ладони на себя и вырвал пистолет из рук Раневского. Вместе с кастетами и цепями тех, кто планировал ими воспользоваться. Железо упало в снег недалеко от меня. Птицы разлетелись. Одаренные перевели дух и активировали свои щиты. Огненные, электрические, каменные. Вот теперь точно нужна Элаиза. И где она? Чего ждет? Почему прячется? Фанаты снова заорали и бросились на нас. Создаю иллюзию перед первым бегущим на меня. Моя точная копия уходит в сторону. Тот бросается за ней и тогда мелькает силуэт Элаизы. Словно двадцать пятый кадр. После того, как я моргнул, девочка-призрак исчезает, а скинхед, хватаясь за горло, замертво падает в снег. — Впервые рад твоему внезапному появлению, — хмыкнул я. Улыбаюсь. Поворачиваюсь к Раневскому и иду прямиком на него.