Бергман кивнул, вроде бы соглашаясь, и спросил: – Откуда крупная сумма в доме? Или для Лотмана это норма? – Нет, конечно, нет. Он состоятельный человек, но деньги предпочитал хранить в банке. У Натана богатейшая коллекция живописи. Как любой коллекционер, он что-то покупает, что-то продает… Накануне он продал картину, кого-то из русских художников. Не самого знаменитого… – Но на кучу бабок она потянула, – влез Волошин. – Вот именно, – кивнул Аллилуев. – А почему вдруг наличными? Этот вопрос Сергея Борисовича смутил. – Не знаю. Возможно, так было удобней покупателю. – Или он светиться не хотел, – добавил Вадим. А вслед за ним и Димка вставил слово: – Или налог платить не желал. Аллилуев вдруг занервничал: – Послушайте, я знал Натана двадцать лет и… – Мои друзья правы, – мягко перебил его Бергман. – В ходе расследования может выясниться нечто такое, что покажется вам весьма неприятным. Это первое. И второе, если вы хотите, чтобы мы нашли убийцу, вам следует быть предельно откровенным. – Поверьте, о его делах я мало что знаю. Я человек простой, и вся эта живопись… Вот рыбалка – это мое. И Натан был отменный рыбак. На этой почве мы и познакомились. У него свой бизнес, у меня – свой. Друг другу в карман не заглядывали. Он был моим другом и хорошим человеком, что бы вы там ни раскопали, а его убийца должен сидеть в тюрьме. – Странно, что забрали только деньги, – решила я вступить в разговор. – Если в доме полно ценных картин. – Их еще надо продать, – пожал плечами Бергман. – Деньги куда надежнее. Допустим, зависть, – вновь повернулся он к Аллилуеву. – Что еще? Тот ответил с некоторой неохотой: – Возможно, месть. У Натана была женщина. Они недавно расстались. Стервозная дамочка, которая надеялась все прибрать к рукам, выйдя за него замуж. Но Натан со всей откровенностью заявил, что этого не будет. – Он в принципе не склонен был жениться или дама его чем-то не устраивала? – Его жена умерла больше двадцати лет назад. Сильная женщина, очень ему помогала… Натан говорил, он никогда бы не стал тем, кем стал, не будь ее рядом. Она была и другом, и компаньоном, секретарем, матерью, если угодно. Она всю свою жизнь положила ради его успеха. Но… знаете, чрезмерная забота иногда тяготит. В общем, после ее смерти Натан решил, что больше никогда не женится. Подружек у него было предостаточно, а хозяйство вела дочь. Даже выйдя замуж, она продолжала жить с отцом. В общем, никаких неудобств от своей холостяцкой жизни он не испытывал. Так вот, эта дама, о которой я говорю… – Имя у нее есть? – невежливо перебил Вадим. – Разумеется, – с достоинством ответил Аллилуев. – Черновцова Галина Андреевна. Она куратор нашего музея. Выпросила у Натана несколько картин, с этого начались их отношения. – Для себя выпросила? – уточнил Бергман. – Для музея. Но все равно это отлично характеризует человека: стремление сделать себе имя за чужой счет. – У вас с ней отношения, как я понимаю, не сложились? – Как только она влюбила в себя Натана, первым делом постаралась избавиться от всех его друзей. Я имею в виду, наши встречи она не приветствовала и всячески настраивала Натана против меня. Конечно, он ее не слушал, но некоторое время мы встречались исключительно на нейтральной территории. К тому же у этой особы криминальные связи: ее брат сидит в тюрьме. Сами понимаете, от таких людей можно ждать чего угодно. Разрыв с Натаном она воспринимала очень болезненно, он ведь не только известный художник, близкое знакомство с которым, безусловно, помогало ей продвинуться по карьерной лестнице, он еще и материально поддерживал ее. Плюс женская гордость. И обида. Я не могу утверждать, но… странно, что следователи не приняли все это к сведению. По-моему, она первая в списке подозреваемых. Ну и еще…. – Тут Аллилуев вздохнул и отвел взгляд, вроде бы усомнившись, стоит ли продолжать. – У Натана был приятель. Точнее, Натан считал его близким другом. Большой любитель живописи: Шацкий Лев Валерьянович, вы наверняка о нем слышали: у него галерея в центре города, прямо напротив собора. – Бергман кивнул, а Сергей Борисович продолжил заметно увереннее: – Натан завещал ему свои картины. Не знаю, с чего вдруг такое счастье, но я не раз слышал, как Натан говорил: «Вот помру, все это, Лева, тебе достанется. Бабам моим картины ни к чему, а денег я им и так дополна оставлю». А буквально накануне убийства они поссорились. Я чисто случайно стал свидетелем. Мы с Натаном собирались встретиться, он просил заехать за ним в галерею Шацкого. Я приехал чуть раньше, вот и решил зайти внутрь, соприкоснуться, так сказать, с искусством. А они ругались в кабинете Льва, и Натан обозвал его жуликом, так и сказал: «худшего жулика я не встречал», Лев вроде бы оправдывался, Натан вышел от него сам не свой. Я пробовал расспросить, что случилось, но он только отмахнулся. Теперь я думаю, после этой ссоры Натан мог переписать завещание. Или Лев мог подумать, что он поступит именно так. – И убил и Лотмана, и его семью? – криво усмехнулся Вадим. – А что? – возмутился Аллилуев. – Каждая его картина в среднем стоит десять тысяч долларов, их около пятидесяти штук. Неплохая сумма, скажу я вам. – Отлично, у нас уже трое подозреваемых, – ласково пропел Бергман, желая успокоить клиента. – Давайте вернемся к тому роковому вечеру. Грабитель расстрелял четырех человек и никто из соседей ничего не видел и не слышал? – Вы что, не видели в новостях его дом? – нахмурился Сергей Борисович. – Если нет, съездите, взгляните, и все поймете. Вроде бы в городе, но от жилья далеко. Участок огромный. Да там хоть весь вечер стреляй… – А кто обнаружил убитых? Домработница? – Полицию вызвала Надя, – ответил Аллилуев, а мы с сомнением на него уставились. – Она была тяжело ранена. Убийца стрелял в сердце, но попал в плечо. Девочка потеряла сознание, а он, видимо, решил, что она умерла. Вся грудь залита кровью… Но Надя вскоре очнулась, убийцы в доме уже не было, по крайней мере в столовой. Девочка доползла до телефона и позвонила в полицию. Когда они приехали, она была без сознания, в критическом состоянии от потери крови, но ее, слава богу, удалось спасти. Если бы она не вызвала полицию, там было бы не три трупа, а четыре. До прихода домработницы Надя вряд ли бы дотянула. – Ей грозит опасность, – открыл рот «заморыш». – Я в этом убежден. – А вы, собственно, ей кто? – бесцеремонно спросил Вадим. – Никто, – смутился Вербицкий и густо покраснел. – Я хотел сказать, что не являюсь родственником или близким другом, но… Моя сестра училась с Надей в одном классе. Они дружили, то есть и сейчас дружат. Надя бывала у нас. И… она осталась совсем одна, наш долг поддержать ее. Разве нет? – Он обвел нас взглядом, я кивнула, соглашаясь, остальные оставили вопрос без внимания, и он торопливо продолжил: – Если честно, я считаю, искать убийцу должны полицейские. Но в сложившихся обстоятельствах… Надю выписывают из больницы. Она пока будет жить у нас, так мы решили, но… Я не уверен, что в нашем доме находиться для нее безопасно. Как и в любом другом. И я пришел к вам… Вы ведь можете организовать ее охрану? – Говорю тебе еще раз, – разозлился Аллилуев. – Надо бороться с причиной, а не со следствием. Необходимо как можно скорее найти убийцу и отправить его в тюрьму. Тогда Наденька будет в полной безопасности. – Я бы предпочел… – нерешительно возразил Вербицкий, но Сергей Борисович его уже не слушал. – Вы можете назвать любую сумму, – глядя на Бергмана, заявил он. – В разумных пределах, конечно. Чем скорее вы раскроете преступление, тем выше будет гонорар и премия. Скажем, пять тысяч долларов на каждого? – Он победно оглядел всех присутствующих, но быстро сник, не обнаружив алчного блеска в устремленных на него глазах. Вадим вообще взирал с откровенной скукой. – Все это мы обсудим, – сложив руки домиком, с постной миной заявил Бергман. – Нам нужно время навести справки и решить, можем ли мы вам помочь. После принятия принципиального решения поговорим о гонораре. Я не сомневалась, что Джокер вытянет из Аллилуева много больше, Сергей Борисович, кстати, наверняка подумал о том же, потому что физиономия приняла кислое выражение. – Очень на вас рассчитываю. – Аллилуев поднялся и, не зная толком, что делать, потоптался на месте, затем нагнулся к Бергману и пожал его руку. – Что ж… Мне позвонить самому или дождаться вашего звонка? – Я свяжусь с вами. Скажем, завтра к обеду. Аллилуев направился к двери, Вербицкий, который сидел погруженный в размышления, вдруг вскочил и тоже метнулся к Бергману. – Максимильян Эдмундович, поймите, речь идет о жизни юной девушки. Вы должны помочь… – С вами я тоже свяжусь, – ответил Бергман, Стас потерянно кивнул и с унылым видом присоединился к Аллилуеву. Дверь за ними закрылась, мы немного посидели в молчании, прислушиваясь к их шагам. Внизу хлопнула дверь, и Воин заговорил, скривившись: – А деньги у этого типа есть? Как-то он мне не показался… – Есть, – кивнул Бергман. – Дядя второй год на пенсии, передал дела своему сыну, но дивиденды получает исправно. Бизнес прибыльный, по старой памяти его зовут «королем бензоколонок». – Уже лучше. А этот заморыш, у него с деньгами как? – Вербицкий работает в фирме дяди. Отец его умер несколько лет назад, вроде бы оставив неплохое наследство. – А чего ж он на дядю горбатится? – Должен человек где-то работать? – пожал плечами Дима, уткнувшись в компьютер. – Я тут, пока их слушал, сделал подборку статей по этому делу. Убийство, как вы понимаете, громкое, и писали о нем много. Недели три. Сейчас, похоже, оно мало кого интересует. – И ментов – меньше всех, – хмыкнул Вадим. – Версий предлагалось много, – продолжил Дима. – Но в итоге остались две: либо это ограбление, шли за деньгами и случайно убили хозяев, либо убийство, замаскированное под ограбление. Весьма туманные намеки, что дело не в Лотмане, а в его семье. Просмотреть все как следует я не успел, предлагаю каждому сделать это самостоятельно, ссылки я вам уже отправил. – Что ж, займемся предварительным сбором сведений и заодно подумаем, стоит ли нам браться за это дело, – произнес Бергман, давая понять, что разговор, собственно, на этом и закончен. – Вытряси из него деньжат побольше, – засмеялся Вадим. – И лично я на все согласен. – Опять поиздержался? – усмехнулся Дима. – Еще бы. Денег, как известно, много не бывает. Особенно у меня. Девчонке своей обещал тачку купить. – Опрометчиво. – У тебя есть сомнения? – обратился Бергман к Диме, имея в виду предстоящий вердикт. – Не то чтобы сомнения. Дело резонансное, мы будем у следаков под ногами путаться, а они этого не любят. И вместо помощи и поддержки ожидаются большие трудности. – Хорошо. Завтра встретимся и все обсудим. А пока изучаем материалы. Димка, сунув ноутбук в холщовую сумку, с которой не расставался, направился к двери, а Вадим спросил, обращаясь ко мне: – Хочешь мороженое? – Что? – не поняла я. – Предлагаю культурно провести досуг, недогадливая ты моя. – С чего вдруг? – Говорил же, соскучился. – Ладно, пошли есть мороженое, – кивнула я, решив, что все это неспроста.