– Дождь, – сухо заметил я, – Ты промокнешь. Моя машина за углом, я отвезу тебя. Она начинает нервно притопывать ногой. Качает головой и на секунду прикрывает глаза, снова обхватывая себя руками. – Сама доберусь. Это начинает меня раздражать. То есть, я понимаю, что она смущена или у неё ещё какие–то тараканы, но я же не потрахаться ей предлагаю (несмотря на то, что об этом думаю), а просто не мокнуть под дождём. Схватив её за руку, я резко дёрнул её на себя и потащил в сторону. Мы выходим из–под арки, с неба обрушивается поток холодной воды. Она громко визжит, но я не слушаю, а просто тяну её за собой, свободной рукой доставая из кармана брюк ключи от машины. Отключив сигнализацию, я подтаскиваю упирающуюся девушку к ближайшей двери, открываю её и заталкиваю Сабину на заднее сиденье. Сам забираюсь следом, уже в салоне стряхивая капли с волос и одежды. – Слушай меня внимательно, – мой голос вибрирует от злости, и я не могу удержаться от дурацкого жеста указательным пальцем, тыча им ей в грудь, – Я не желаю тебе зла. Я не сделал тебе ничего плохого. На самом деле, я сделал тебе много приятных вещей за очень короткий, я бы даже сказал – сжатый срок. А теперь угомонись, скажи простое человеческое: «Спасибо» и не веди себя, как идиотка. Выдав эту тираду, я со свистом выдохнул и уставился на неё. Она тоже смотрела на меня во все глаза, чуть приоткрыв рот от удивления. Открыв консоль между передними сиденьями, я вытащил пачку бумажных салфеток и протянул моему наваждению. Она взяла её и тихо пролепетала: – Спасибо. – Так–то лучше. На её коже капли дождя – они поблёскивают в тусклом свете. Её волосы намокли и сейчас напоминают мне тот момент, когда она вышла из душа в гостинице. Неверные мысли, но… Моя рука сама тянется к её шее, и я притягиваю её лицо к себе. Ближе. Ещё ближе. Касаюсь губ, осторожно целую её – вдруг ещё укусит. Позволяю себе чуть больше, лизнув её верхнюю губу и не могу удержаться от стона удовольствия, когда она впускает мой язык в свой рот. Ощущаю её пальцы у себя на затылке, и тяну её за бедро второй рукой на себя. Она садится верхом и прижимается ко мне всем телом. Мой член уже каменный, но, когда я чувствую её, он начинает болеть в буквальном смысле. – Саби, – бормочу я, посасывая её шею. Мои ладони сжимают её ягодицы и толкают на себя. Я почти её трахаю, правда в одежде. Но даже это приятно. Её грудь трётся о мою, и я понимаю, что под майкой у неё нет ничего – только кожа. Зубами спускаю одну лямку – руки по–прежнему держу на её попке. Я лижу её, я целую её, я кусаю её – каждое моё действие сопровождается её стоном. Кожа на вкус, как дождь, и я пью её кожу. Толкаю её на себя ещё раз, и ещё, до тех пор, пока она не начинает сама двигаться. – Ох, чёрт, – прошипел я сквозь зубы. Я тяну вторую лямку и сжимаю в ладонях обе её груди, за что вознаграждаюсь новым стоном. Снова припадаю к её шее, ищу её губы. Я хочу поглотить её. Я хочу, чтобы она поглотила меня. Её джинсы слишком узкие, чтобы я мог просунуть в них ладонь. Мне приходится расстегнуть их, отвлекая Сабину лёгкими покусываниями в её излюбленных местах – я уже знаю, что у неё очень чувствительная кожа на шее и груди. Она дышит чаще с каждым моим движением, она стонет с каждым прикосновением моего рта. Но, когда я наконец–то справился с пуговицей и молнией на её штанишках и без прелюдий погрузил в неё два пальца, она не сдержала громкий, почти отчаянный крик. – Тише, нас услышат, – пробормотал я. Она дрожит. Она вибрирует. Она напряжена, очень напряжена, и я не знаю почему. Если честно, мне плевать. Я просто хочу выбить все мысли из её головы. Я просто хочу её. Не обращая внимания на боль в запястье, я трахаю её рукой, а она отчаянно пытается бороться со своими стонами. Её голова на моём плече, её бёдра двигаются навстречу моим пальцам, её губы что–то шепчут в мою шею. Это приятное ощущение, хотя я не могу разобрать ни слова. Я смотрю на её спину в зеркало заднего вида, смотрю, как блестит её кожа, как она покрывается мелкими мурашками. Провожу свободной рукой вдоль позвонков и улыбаюсь, когда Сабина стонет прямо туда, где бьётся мой зачастивший пульс. Её голос эхом проносится по всему моему телу. Проникает под кожу, в кровь, и всё вокруг становится неважным. Я просто не думаю об этом. Она кончает, запрокинув голову и вскрикнув так громко, что, пожалуй, её слышали даже на другом конце города, а может, и страны. Я не стал накрывать её рот ладонью, чтобы приглушить эти звуки – они музыка. Мне плевать, что нас кто–то услышал. Рухнув на меня, она наконец–то расслабляется. Я убираю руку из её джинсов и провожу влажными пальцами по её спине, от чего Сабина вздрагивает и коротко всхлипывает в моё плечо. Затем ещё раз, и ещё. До меня наконец–то доходит, что это не дрожь после оргазма. Она издаёт звуки, похожие на рыдания, но борется с собой, зарываясь лицом в мою рубашку всё глубже. – Эй, – шепчу я, пытаясь взглянуть на её лицо, – Ты плачешь? – Нет, – пропищала она. – Посмотри на меня. – Нет. Я тяну её волосы, сильно, на самом деле сильно, и поднимаю голову. Смотрю на румяное лицо, по которому градом текут слёзы и хмурюсь. – В чём дело? Она молчит. Глядит на меня большими глазами, в которых плещется боль и какое–то нечеловеческое страдание. С каждым движением её век вода омывает её лицо – тонкие струйки стекают по щекам вниз, к подбородку и падают, падают, падают. В моей груди поселяется какое–то незнакомое мне чувство. Боль. Мне больно видеть, как она плачет. – Я… Я могу тебе предложить? – неуверенно шепчет она, после мучительно–долгих минут тишины. – Предложить – что? Закрыв глаза, она отворачивается и свет из окна падает на её лицо. Я вытираю слезы большим пальцем и пробую их на вкус – они солёные и немного терпкие. Кажется, она даже не дышит, когда говорит эти слова: – Я могу предложить тебе повторить то… – пауза, – Что было в гостинице? Чувствую, как мои брови подлетают вверх от удивления. Она снова отворачивается и проводит пальцем по запотевшему стеклу, рисуя какие–то узоры. Я замечаю, что её рука дрожит. Очень сильно дрожит. Боится услышать отказ? – Прямо сейчас. – Да, – неуверенно произносит она. – Это был не вопрос. ГЛАВА 6 Come under my skin Rush through my face I need your light I've been chased To a stormy place Shooting up to the sky Loreen «Paper light (Highter)» Вода стекает по моему телу тонкими струйками. Приятная всё–таки вещь, душ – тропический дождь, ничего не скажешь. Почему не замечал этого раньше? Я вышел из кабинки, наспех вытерся и обмотал бёдра полотенцем. Прошёл в комнату и уставился на силуэт девушки, сидящей в кресле у окна. Наверное, я должен поговорить с ней, узнать, что её гложет, выведать, какие у неё проблемы, но… Я хочу сказать, что осознаю – её на это толкает что–то серьёзное, но чем я могу помочь? Мне бы со своими проблемами разобраться, а потом в Робин Гуда играть. Молча я иду к входу и осматриваю висящее на стене зеркало. Оно небольшое, достаточно лёгкое для меня на вид и закреплено только на крючках. Я снимаю его и ставлю возле двери ванной, напротив кровати. – Иди сюда, – тихо говорю я, сев на край гостиничного ложа. Я вижу в отражении, как она поднимается и медленно подходит ко мне. Поворачиваю голову и внимательно смотрю на неё, пытаясь запомнить каждую деталь. Простую одежду, которая только подчёркивает женственные формы. Чуть влажные после дождя волосы, которые стали немного завиваться и красиво обрамляют её лицо. Припухшие губы и глаза без грамма косметики, но такие выразительные, с длинными ресницами. Настолько длинными, что, когда она моргает, мне кажется я вижу их движение в воздухе. – Раздевайся, – мой голос прозвучал чуть более хрипло, чем мне хотелось бы. Она рывком снимает свою майку и бросает её на пол. Её пальцы дрожат, когда она так же быстро расстёгивает джинсы и стягивает их вниз. На самом деле, сейчас она неуклюжа и не выглядит сексуально, но мне и моему члену плевать. И всё же, у меня не остаётся никаких слов, когда она избавляется и от трусиков и остаётся полностью обнажённой. О, женщины, имя вам – коварство. И всё это коварство заключается в вашей наготе. По–прежнему лишённый дара речи, я просто маню её пальцем. Она неуверенно шагает ко мне и встаёт напротив, а мои глаза мечутся между её отражением и реальностью. И я, честное слово, не знаю, что лучше. Я тяну её за бёдра, заставив оседлать меня. Целую ключицу, плечо и провожу губами по груди. Пальцами глажу её спину, перебираю позвонки, до тех пор, пока не обхватываю ладонью затылок и не наклоняю её голову для поцелуя. Чувствую её руки на своих бёдрах. Её пальчики раскрывают полотенце, а потом робко ложатся на мой железобетонный член. Удивительно, что я не схлопотал аневризму за последние полчаса, но… Ох, блять. Её руки становятся увереннее, она сжимает меня и проводит ладонью по всей длине. В глазах темнеет, а в ушах я слышу стук собственного сердца. Я понимаю, что не дышу совсем и делаю глубокий вздох, а затем тянусь к коробке. Молча протягиваю ей презерватив, она разрывает фольгу подрагивающими пальцами и смотрит на меня, закусив губу. Не надо девочка, только не такими невинными глазами… Я же умру. Так же молча, я перехватываю у неё резинку, быстро раскатываю её и приподнимаю Сабину за бёдра. Медленно погружаюсь в неё, ощущая её руки на своих плечах и перевожу взгляд за её спину, прямо на отражение в зеркале. Смотрю, как мой член исчезает в ней и на долю секунды прикрываю глаза, чтобы совладать со своим телом и не кончить сразу же от одного этого зрелища. Сжав её ягодицы, я поднимаю её. И снова опускаю. Снова поднимаю. Снова опускаю. Стон, стон, стон… Я смотрю, как кусочек моего тела погружается в неё, наполняет её, растягивает её. Это красиво, очень красиво. В этом есть какая–то магия. Это просто волшебно. И бантик, нарисованный на её коже… Он – самое изысканное украшение этого вечера. Она стонет, пока я повторяю движения раз за разом. Двигается навстречу, но я останавливаю её руками и шикаю: – Не торопись.