Я включил запись с оптики. Это будет уже четвертое мое видео с корпоратами в главной роли. Я снял разговор со Светой, семинар «Семьи» и признания Елизаровой. Надеюсь, это видео станет последним. — Эта сволочь уже сдохла, как думаешь? — спросил Олег Гоффман. Самый главный человек в банковском бизнесе России. Я ткнул стволом «Анаконды» ему в затылок, и он дернулся от испуга. Затем я вставил блокирующий чип ему в шею. — Похоже, наш гость еще жив, — наигранно посмеялся Гоффман. — Прошу, располагайтесь. Я обошел место генерального директора «ВСБ» и упал в мягкое кресло напротив. Рядом с ним сидела Ольга Кузнецкова, она в ускоренном темпе застегивала пуговицы блузки. Недовольная и растерянная. Я протянул ей блокирующий чип. — Вставь так, чтобы я видел. Она подчинилась. Чуть развернулась корпусом, приподняла каскад своего каре, от вида которого меня уже тошнило, и вставила чип. — Итак… — Гоффман сложил пальцы. — На кого ты работаешь? Кто тебя нанял? — Никто меня не нанимал. Я работаю на вас, придурков, — я указал револьвером сначала на Гоффмана, потом на Кузнецову. — Я коллектор в твоем же банке. Не узнал? Гоффман улыбнулся. — Я никому ничего не должен, — директор отмахнулся.- Мне нет дела до коллекторов. — На прошлой неделе ты совсем по-другому пел. Тогда, на корпоративе. — Ты не в себе, мудила? — Кузнецова указала на меня своим тонким пальцем. — Понимаешь, куда ты влез? Недолго тебе осталось, скоро сюда приедет наш спецназ и тебя порвут просто на части, понял? Ты уже в переработке! — Да мне насрать на спецназ. Ты лучше на пушку мою посмотри. Если я спущу курок, у тебя вместо головы будет дырка от бублика. Денег у тебя много, но место в раю на них не купишь. — Зато я тебя могу купить, — она взялась за свою сумочку, и я напрягся, уже готовый включить ускоритель рефлексов. Но оттуда Кузнецова достала толстый денежный рулон. Она сняла резинку, бросила целую кучу купюр в мою сторону и заистерила. — Сколько, ну⁈ Сколько ты хочешь⁈ Миллион, двести миллионов⁈ — Я хочу ответы на свои вопросы. Гоффман громко засмеялся. — Он издевается! — крикнула Кузнецова. — Ольга, успокойся, — приказ ей Гоффман, и она заткнулась. Он приподнял очки и утер слезу, продолжая посмеиваться. — Ладно, ладно. Ответы, да? Что ты хочешь узнать? — За что вы убили моего друга и напарника? Григория Котлярова. Я знаю от менеджера Елизаровой, что приказ на его убийство отдала Кузнецова. — Это не ко мне вопрос, — директор развел руками. — Ольга, ответь на претензию коллеги из низшего звена. — Котлярова? — переспросила Кузнецова. — Весь этот кошмар из-за какого-то вонючего панка? О, да. Она знает, о чем говорит. — Друг, говоришь? — она покачала головой. — А ты, получается, Андриевский? Кирилл Андриевский? — Да. — Ты с ним должен был сдохнуть еще в Квартале. — За что? Что мы сделали? — Показали неуважение к Олегу Гоффману, начальнику «Всероссийского Сберегательного Банка», — официозно проговорила Кузнецова. — А также продемонстрировали непочтение ко всему высшему звену компании. — Не понял. Чего? О чем ты говоришь? — На корпоративе три дня назад Котляров не надел костюм, вел себя хамски. Он не хлопал, когда генеральный директор выступал с речью. Я сидел, раскрыв рот. Все мои мышцы сжались от злобы. Я ждал любого ответа, но не такого. — Это что, шутка? Ты смеешься надо мной? Вы убили его за то, что он не хлопал? — Все предельно серьезно, — продолжила она. — Репутация компании строится на таких мелочах. Ты тоже под конец отказался от аплодисментов. Плюс, водил дружбу с явным антикорпоративным элементом. Так что я подумала, что и от тебя нужно избавиться. Люди бы поняли, почему вы исчезли. И подумали бы дважды перед тем, как брать с вас пример. — Но в Квартале мы выжили. — Да, поэтому пришлось действовать несколько… грубее. Котлярова я отдала в наш семейный отдел, и его убрали очень быстро. Что насчет тебя… Я знала, что ты был наемником. И знала, что у нашего старшего инспектора в службе безопасности есть к тебе личные претензии. Я всего лишь удовлетворила его просьбу, когда он в очередной раз заскулил, попросил разобраться с тобой. Он давно хотел убить тебя, но ты не давал нам повода. Повод появился, и я разрешила. — Как вижу, инспектор облажался. — Гоффман сложил нога на ногу. — Да уж. Неужели и недавний бунт в одном из наших лагерей — это твоих рук дело? Я решил ответить уклончиво, не признавшись в мятеже напрямую. — Инспектор Строганов был садистом. Я сделал миру услугу, когда свернул ему шею. — Впечатляет, — Гоффман кивнул мне. — Выжил в Квартале, сбежал из долгового лагеря, штурмом взял аэропорт. Компромат на начальство нарыл. Просто уникум. Не хочешь работать на меня? Лично на меня. Мне нужны такие способные люди. Я закрою глаза на все, что ты сделал против компании. Будем считать, это был экзамен на профпригодность. — Я не хочу на тебя работать. — Не хочешь работать на меня, ладно, понимаю. Есть и другие люди, которым нужен такой человек. Ты даже не представляешь, сколько в России фирм, которые пытаются вывести новый тип солдат. Клонирование, мутации с геномом, протезирование… Нам с тобой нечего делить. Мы — птицы высокого полета, понимаешь? Мы делим место с Легендами. Просто убери пушку, я сделаю один звонок, и твоя жизнь наладится самым чудесным образом. Гоффман потянулся к шее, чтобы вытащить блокирующий чип. Я тут же ткнул револьвером ему в лоб, и он остановился. — Нет. Убери руки. — Откуда ты узнал про Елизарову? — спросила Кузнецова. — Что она тебе рассказала? — Я знаю про «Семью». Знаю, что вы специально подсаживаете своих же сотрудников на кредит, обещаете им повышение, рост в компании, если они выплатят проценты. Но этот долг нельзя вернуть, там такая ставка, которую невозможно осилить. А потом вы заставляете своих должников убивать людей. В обмен на прощение долга. — Ну, — Ольга пожала плечами. — Ты заблуждаешься. Эти проценты можно выплатить. «Семья» — это школа корпоративного роста. Деньги не могут вернуть только неудачники. Само собой, на одну зарплату проценты не отработать. Если хочешь вернуть долг, придется пошевелить мозгами — убивай, подставляй, распускай слухи, следи за средней температурой по офису. Раздвигай ноги сам или раздвигай их другим. Я сама когда-то была из низшего звена, но теперь я тут, рядом с гендиректором. Потому что я шла наверх всеми способами. — Это наша уникальная модель карьерной лестницы, — Гоффман подтвердил слова своего заместителя. — Одним трудолюбием наверх не попасть, надо уметь плести интриги. Понимаешь, Андриевский, этому нельзя научить. Нужен врожденный талант. Дар от природы. «Семья» просто помогает выявить этот талант среди наших подчиненных и поднять их на самый верх, где они принесут максимум пользы. Вот и все. — Вы оба… — я покачал головой. — Вы просто больные уроды. Это уже секта какая-то. — Мы никого не заставляем, никого не принуждаем, — сказал гендиректор «ВСБ». — Силой в «секту» не тащим. Люди идут в «Семью» добровольно. Потому что все хотят иметь много денег и власти, все хотят жить красиво. Мы просто даем людям шанс проявить себя. Мы же не виноваты, что все вокруг такие… жадные. Но такова натура человека, ничего не поделаешь. — А те, что остались снизу, — продолжила за начальника Кузнецова, — пусть зачищают хвосты, пусть рубят головы тем, кто ставит себя выше компании. Работа по способностям найдется всем. За все нужно платить, всё справедливо. — Всё справедливо, — кивнул я. — Да. За все нужно платить. Я нажал на спусковой крючок, и голова Ольги Кузнецовой ополовинилась. Я сделал то, что должен был. Отомстил за Гришу. Затем встал с места, ударил рукояткой Гоффмана по окровавленному лицу и вставил дымящийся ствол револьвера ему в рот. На звук выстрела в салон вбежал корпоративный спецназ — люди в черно-синей форме, с укороченными автоматами и эмблемами банка на броне. Ждали своего часа. Я схватил Гоффмана за плечи и поставил перед собой, чувствуя запах мочи, стекшей по его штанине. — Слушай сюда, — сказал ему я на ухо. — Весь наш разговор записан, я его сразу на облако загрузил. Если я умру, видео сразу же разлетится по всем СМИ. Вообще всем. А также по всем твоим конкурентам. Во все банки, во все структуры. В Госдуму, прокуратуру и в следком. А потом оно загрузится на поток. Как думаешь, кому-нибудь это будет интересно увидеть? — Да… — тихо вякнул он. — Бросай оружие! — крикнул мне спецназовец в балаклаве. — Бросай, твою мать! Ты глухой⁈ — Умру, и видео разойдется по всей стране, — блефовал я. Само собой, никуда я ничего не загружал. — Пропустите его! — закричал Гоффман. — Дайте нам пройти! Не стрелять! Я повел директора банка вперед сквозь салон. Когда мы вышли наружу, я увидел перед собой целую ораву вооруженной охраны, полоса сияла в свете аварийных сигналов. На меня были нацелены десятки стволов, лазерные лучи плясали на моем лице. — НЕ СТРЕЛЯТЬ! — рвал глотку Гоффман, начальник всего этого сброда. — НЕ СТРЕЛЯТЬ! Через несколько мучительно долгих мгновений мы сели в машину. Гоффман, наверное, впервые в жизни оказался за рулем обычной «Лады». Я держал револьвер у его виска, говоря, куда ехать. Он умчался по взлетной полосе в сторону парковки, а оттуда — к одной из городских магистралей. Когда мы уехали достаточно далеко от аэропорта, я приказал остановиться, выпнул его на обочину и поехал дальше. Эпилог Жизнь меняется, время идет вперед, но я вцепился в прошлое и по-прежнему делал то, что умел лучше всего — носился с пушкой. Они гнались за мной, я стрелял навскидку, просто чтобы сбавить пыл преследователей. Чудом попал в одного из них, и тот упал, с грохотом перевернув мусорный бак. Завернул, прячась от свистящих пуль за очередной стеной, и взялся за грудь — легкие уже болели, в глотке пересохло, губы слиплись. Я бегал весь день и устал. Выдохся. Огляделся по сторонам — тупик. Надо мной возвышались кирпичные стены, я загнал себя в угол. Единственный выход из переулка загородили наемники в масках животных. Несколько из них держали пистолеты-пулеметы, а вожак в маске петуха навел на меня ствол автоматической винтовки. Он держал ее от бедра, даже не думая нормально прицелится. Строил из себя крутого.