— Мало, замерзнем, — покачала головой Анна. — Есть мысль! — у меня созрела поистине гениальная мысль. Несмотря на то, что мне было холодно настолько, что уже даже стало больно (ощущение такое, будто бы тебе конечности режут, и быстрей бы дорезали, лишь бы боль прошла), я нашел в себе силы подняться и дойти до гравицикла. Завел его, подогнал ближе к нашему укрытию, развернул задом и включил на минимальной мощности разгонную турбину. Естественно, чтобы гравицикл не «поплыл» вперед, пришлось включить переднюю тормозную. Спрыгнув с машины, я направился назад к Анне. Уселся рядом с ней и тут же ощутил волну тепла, идущую от выпускающей в буквальном смысле пламя турбины гравицикла. — Ну вот, совсем другое дело! — хмыкнул я. — Угу… — согласилась Анна. — Давай сядем ближе друг к другу. Так будет легче согреться. Мы уселись в обнимку. Боль тут же отступила, приятное тепло разлилось по телу и тут же накатило чувство дремы, которое всегда бывает, стоит только зайти с мороза в теплое помещение. Сейчас я этому чувству никак не сопротивлялся и отдался ему полностью. Я уже почти провалился в сон, но тут в голову мне взбрела мысль или, скорее, воспоминание. Когда-то в холодной квартире, в которой отключили отопление за неуплату, я так же грелся с девушкой. Мы укутались в плед и сидели в полной темноте. Правда, тогда нам поспать так и не удалось… А, кстати. Почему в этот раз не так? Нет, я понимаю, что сейчас не до того, да и Анна никаких сигналов и знаков того, что готова или хочет сблизиться, не подавала. Но все же у меня молодой и растущий организм, который однозначно должен отреагировать на близость молодой женской особы вполне естественным образом. Так почему я ничего не хочу, кроме как спать? Словно бы повинуясь некоему импульсу, скорее из интереса, поборов сон, я полез в интерфейс. В одном из подкаталогов системный настроек я обнаружил крайне интересную вкладку. Оп-па… А как это понимать? «Половое влечение — снижено» «Инстинкт самосохранения — снижено» «Врожденный страх, фобии — снижено» «Приблизительный порог нервного срыва снижен на 28 %» Это что же получается? Чип контролирует мой организм, и именно из-за этого у меня нет никаких порывов… Впрочем, логично. И вполне объяснимо. Сейчас на планете куча мужиков, и женщин на всех не хватит. Более того, корпе нужны работники, а не озабоченные орангутанги в брачный период. Кажется, я слышал о подобной практике. Все эти ограничения должны будут снять по прилету четвертой волны, а пока… Пока инстинкт самосохранения снижен, секса не хочется, а уйти в истерику, впасть в шок или же просто сойти с ума мне будет достаточно сложно — должно случиться нечто сверхвыдающееся, чтобы это произошло. С одной стороны ‒ хорошо…хотя…если я не ошибаюсь, то ли в 19 веке, то ли в 20, солдатам, служившим по нескольку лет, давали специальные препараты, чтобы они не отвлекались на «хотелки», полностью сосредотачивались на своих обязанностях. Жестоко? Может быть. Эффективно? Еще как! Главное, чтобы по аналогии с теми веками, когда все показатели вернут в норму, организм отреагировал соответствующе. А вот интересно, если есть такие ограничения, какие можно еще найти? На поиски я потратил минут десять, однако ничего нового так и не нашел. Монотонная работа добила меня, и я, так и не выйдя из интерфейса, заснул. — Проснись! Проснись, черт тебя дери, Мик! Я замычал и попытался отмахнуться. Мне было тепло и хорошо. И сейчас меня пытались вытащить из забвения, вернуть в реальный мир, где холодно, сыро и опасно. Нет! Не хочу. —Вставай, Мик! Анна дернула меня так, что мне пришлось открыть глаза. — Да что ты за… — Вставай! Надо идти. — Сейчас полетим, дай в чувство прийти, — я потряс головой, прогоняя сон и пытаясь осознать происходящее. — Да не получится полететь! — зло бросила Анна. — на своих двоих почешем. Я хотел было спросить, с чего вдруг нам идти пешком, но вопрос так и не сорвался с моих губ, так как мой взгляд остановился на гравицикле. Вот ведь, черт! Разгонная турбина успела выключиться. Ну, еще бы, часа два или три она работает, а дальше автоматика ее отрубает. Точно так же, как и переднюю. По идее гравицикл должен был опуститься на землю, выпустить шасси и впасть в гибернацию, однако сделать это ему не удалось. Скорее всего, задняя турбина, которая нас и грела ночью, смогла растопить снег на корнях (под которыми и было наше укрытие), и затем, когда гравицикл выключился, вода скапывала на машину, замерзая на ней. И накапало ее прилично — сейчас гравицикл выглядел так, будто бы на полном ходу врезался в айсберг и застрял в нем. Хотя нет, скорее, машина напоминала эдакого мамонта, которого нашли во льдах археологи. Черт подери! И как его теперь достать? А никак… Мороз хоть и спал (по ощущениям было градусов 5-10, с минусом, естественно), отковырять такую глыбу даже при плюсовой температуре было бы нелегкой задачей, на которую потребуется немало времени. А времени у нас как раз и нет. — Твою же мать, — тяжело вздохнул я, поднявшись на ноги. Анна зло сверкнула глазами, но удержалась от ехидных комментариев. Вот и хорошо — настроение у меня было такое, что обязательно бы что-то ей ответил. А так и до ссоры недалеко. Оно нам надо? Мы двинулись в путь. Благо, следы за ночь не занесло, они были видны отчетливо. Мы брели вверх, карабкались на гору. Впереди, в дымке начали расти горы. Вообще, странно — изначально выжившие из спасбота шли на юг, а затем резко поменяли направление, сделали немалый крюк и сейчас шли на север. Зачем? Я притормозил и пригляделся к следам. Черт возьми, как я этого раньше не заметил?! А впрочем, мы летели на гравицикле, и к следам я не присматривался, просто пер над ними и все. Дело было в том, что теперь следов стало гораздо больше. А если говорить точно — мы шли по следу не двух, а трех человек. Очень интересно, кого встретили аудитор и второй выживший? Кого-то из колонистов? Но зачем идти на север? Если это мар, то опять же — проще было привести их в Шахты. Зачем они прут на север, в горы? Как бы то ни было, гадать можно было сколько угодно, и правильный ответ получить все равно не удастся. Когда их нагоним, тогда и разберемся, в чем дело. Почему-то я был уверен — как только увижу «проводника», то сразу пойму, в чем секрет этого блуждания. Кстати, очень странно — аудитор сидел в корабле несколько дней, и лишь затем отважился выдвинуться в путь. Я в этом был уверен: если бы они прошли здесь давно — следы бы были видны плохо, если и вообще остались бы. А эти следы выглядели так, как будто люди, оставившие их, прошли здесь буквально пару часов назад. Мы с Анной наконец-то смогли вскарабкаться на небольшой пригорок, и едва мы достигли вершины, как я тут же упал на снег, повалив и Анну. — Какого… — попыталась возмутиться она, однако я ткнул пальцем вперед, и она тут же замолчала. Впереди, на снегу, упрямо карабкаясь вверх по занесенным снегом скалам, отчетливо виднелись три фигуры. Двое были в серых комбезах космонавтов, третий же был одет, как обычный колонист. Я сорвал с плеча винтовку и навел оружие на троицу. Так и есть — наверняка это аудитор и еще один член экипажа. Моя оптика позволяла разглядеть все подробности, включая нашивки на одежде. Анна не ошиблась — аудитора я узнал сразу. На нем действительно был весьма специфический комбез. По одному взгляду можно было понять, что это не обычная униформа, а весьма дорогой и продвинутый скаф, пусть и легкий. Наверняка в таком и воевать можно, и даже более того, я уверен, что по своим характеристикам он ни в чем не уступит костюму скаута, которым я владел и который благополучно превратился в металлолом, после мною же подорванной гранаты. Второй из троицы был одет менее презентабельно — вполне обычный скаф, однако никаких нашивок, позволявших определить, кто передо мной, я не увидел. Ну, что же, можно предположить, что это телохранитель аудитора. Все-таки он, аудитор, птица высокого полета, не какой-нибудь вшивый менеджер из отдела статистики… Комплекция этого человека полностью оправдывала мою догадку. Даже под комбезом было видно, что этот выживший обладает атлетическим телосложением, двигается экономно и осторожно. Вся его фигура словно бы светилась настороженностью, и было понятно: случись что неожиданное, он тут же повалит своего патрона на землю, выхватит ствол и будет ценой жизни защищать аудитора. Уж не знаю, почему и каким образом у меня сложилось такое впечатление, но я точно не ошибся и все обстоит именно так. Третий же человек в этой группе больше всего походил на обычного колониста. Одежда, оружие, обувь, шапка — все такое же, какое я привык видеть на обитателях Речного (исключая вояк и спецов, конечно же). Мар? Или все-таки колонист? Кажется, я ошибся, когда решил, что увидев проводника, сразу пойму, куда и зачем он ведет выживших. Меж тем группа остановилась, повернулась ко мне лицом, и «колонист», сбросив рюкзак, принялся в нем рыться. Я навел на него оптику и наблюдал сквозь прицел. Спустя минуту неспешных поисков «колонист» выудил нечто. Больше всего это нечто напоминало оружие. Было видно, как стоявший неподалеку выживший в комбезе напрягся, сделал шаг в сторону, прикрыв тщедушного мужчину и как бы невзначай положив руку на кобуру. Однако «колонист» нисколько не обращал на них внимание. Он перезаряжал вытянутое из рюкзака оружие.