— Так вы живете здесь? — вновь спросила Анна. Катехумен кивнул, и, развернувшись к нам спиной, начал что-то делать. — Вы что, один здесь? — поинтересовалась Анна. В этот раз катехумен снизошел до ответа. — С семьей. — А где они? — Отдыхают. Он развернулся к нам. В его руках был поднос, на котором стояли три парующие чашки. — Чай. Пейте. Надо согреться, — сказал наш радушный хозяин. Мы по очереди взяли чашки. Я принюхался к ее содержимому. Пахло травами и, действительно, запах отдаленно напоминал чай. Такой же, как я пил дома, на Земле. — Чтобы согреться, нужно выпить! — напомнил о себе катехумен. Ну, в конце концов, он ведь нас спас не для того, чтобы отравить? Я осторожно отхлебнул чай. Моему примеру последовали Анна и Серж. ‒ Садитесь, — катехумен указал на кресла, которых в комнате насчитывалось аж пять штук. Ого, если считать, что это на каждого из членов семьи, то получается, в этой норе жил сам катехумен и четверо его родственников? Жена и трое детей? Вполне может быть. А впрочем, что тут странного? Ведь кто такие эти катехумены? Как я понял, это бывшие колонисты «Арматеха». Так почему бы и нашему случайному знакомому не быть одним из них? Может, фермером был, или что-то подобное. Вот всей своей семьей и засел в бомбоубежище, когда началось…кстати, а что же все-таки случилось? Можно у него и поинтере… Внезапно навалившийся сон даже бешено несущийся поток мыслей умудрился остановить. Я практически моментально отключился. Последнее, что я услышал и осознал — звук разбившейся чашки. * * * Сознание возвращалось нехотя. Словно бы организм не хотел просыпаться, не хотел возвращаться к жизни. Но время пришло. Я очнулся. Тело занемело от того, что я спал на полу, руки болели. Я попытался сменить позу, изменить положение тела, но мне это не удалось. Что-то звякнуло возле самого уха. Я повернул голову и с недоумением уставился на цепь, которой были стянуты мои руки. — С пробуждением! — послышался чей-то, как мне показалось, знакомый голос. Было темно или, что правильнее, царил полумрак. С горем пополам я смог рассмотреть небольшую комнатушку, в которой оказался, и смог увидеть человеческие фигуры, сидящие под стенами в точно такой же позе, что и я. — Вы кто? — Амбал, — ответил голос, — из «Угловых». Вот так встреча… Глава 24 Отступление. «Угловые». Часть 1 За два дня до встречи с «лешим» — Терпение — величайшее благо. Только терпеливый получит больше, чем даже заслуживает! Тот, кто будет думать в первую очередь не о себе, а об окружающих… — Петрович! Последний раз тебе говорю: хочешь высушить носки — вали подальше, разведи другой костер, и суши, сколько влезет! Из-за этой вони кусок в горло не лезет. — Но… — Ну все, достал! — Длинный вскочил на ноги и с угрожающим видом двинулся к плюгавому мужичку, которого все и звали Петровичем. — Ну ладно, ладно! — тут же пошел на попятную Петрович. — Все, убираю. И какого хрена мы через болото поперлись? — Так было нужно, — пожал плечами Амбал, подкидывая в костер очередной толстый сучок. — Кому нужно? Мне? — возмутился Петрович. — Мне и в Речном неплохо сиделось. Перезимовать денег точно хватило бы. — М-да? А то, что нам всем влепили минус в «полезность» ‒ это ничего? — осведомился Амбал. — Да сеть ведь не работает… — нашелся Петрович. — Пока не работает, — пожал плечами Амбал, — но рано или поздно ее включат. — Зря мы в ту авантюру ввязались, — вздохнул Длинный, — не стоило Квартнику связываться с этими егерями. Мы им помогли, а в результате минус влепили нам. Всем «Угловым». Отвлекли, называется, внимание на себя. Оно того стоило? — Поздно пить боржоми, когда почки отказали, — усмехнулся Амбал, — да и перепало нам тогда немало: вездеход, возможность модифицировать и создавать оружие через этот, как его… — И что, много намодифицировал? — с ехидной улыбкой поинтересовался Длинный. — Лично мы ничего с этой авантюры не поимели. Только проблемы, которые разгребать приходится самим. А ствол у меня как был старый, так и остался. А почему? — Так оператора ведь нет, — ответил Амбал. — Так оператор и ушел с егерями, — встрял Петрович, — а от вездехода лично мне ни холодно, ни жарко. На нем Квартник ездит, а мы на своих двух должны шлепать. Еще и по этим гребанным болотам…вот чего мы через заповедник не пошли? — Там уже делать нечего, — ответил Амбал, — сам знаешь. Живность всю перебили. Причем я не о волках. Там и белок, наверное, уже нет. Вот и двинули через болота. Думали, может, кота хоть подстрелим. Да и вообще, ты особо не возражал, когда этот вопрос обсуждался. — Не возражал, — проворчал Петрович, — откуда ж я знал, что мы по топям лазать будем? — То есть фраза: «пойдем через болото» тебе ни о чем не сказала? — хмыкнул Амбал. Петрович промолчал. Зато заговорил Длинный: — Вообще, мне это нравится: получается, Квартнику и его десятку вообще не надо париться — они на всем готовом. Сразу себе могут полезность поднять до нормы, как только сеть включится. А нам всем лазать по полям да по горам? Хоть бы вездеход выделил, козел! — Угу, и бабу потолще! — рассмеялся Амбал. — Губу закати назад, Длинный. Нас шесть групп. А вездеход один. Как делить его будем? — По очереди! — воскликнул Петрович. — Тогда, считайте, сейчас не наша очередь, — подвел конец дискуссии Амбал. — Скучный ты человек, Амбал, — тяжко вздохнул Петрович, — с тобой спорить бесполезно. Проще головой об стену биться. — Так бейся, кто мешает? — усмехнулся Амбал. — Так, давайте лучше к насущным вопросам вернемся, — вступил в диалог четвертый собеседник, до этого молчавший и просто гревшийся у костра. Это был худощавый мужчина, чуть за тридцать, чернобородый и смуглый. Настолько смуглый, что его кожа на фоне прочих казалась неестественной. Видимо за это он и получил свою кличку — Грязный. — А какие у нас насущные проблемы? — пожал плечами Амбал. — Переночуем и пойдем в Клоаку. Авось, чего и подстрелим. — Бр-р-р, — поморщился Длинный, — я бы туда соваться не стал. Может, все-таки в Тьму пойдем? Глубже? — Мы тут уже с утра бродим, и всего два волка, — сказал Грязный, — с такими темпами вернемся в Речной не только не заработав, но еще и в долги влезем. Сколько мы на рейд потратили? На патроны, на жрачку? — Все равно, в Клоаку соваться ‒ гиблое дело, — проворчал Длинный, — там всякая дрянь водится. — Видали мы уже всякое, — хохотнул Петрович, — ружья на что? Я бы в Речной вернулся. — А тебе лишь бы бухать… — проворчал Грязный. — Дай волю — всю зиму спиртоваться будешь. — А чем плохо? — удивился Петрович.