— Никого вызывать не надо, милиция уже здесь, — слегка заплетающимся языком сообщил любитель крупной добычи. Растяпыч перевел взгляд от озера. К ним уверенно шагал участковый: — Рыбачим, мужики? И, я смотрю, хорошо рыбачим. — Присоединяйся к нам. Мы тебе нальем, дадим закусить. — Пить мне нельзя, я при исполнении. А ушицы похлебаю с удовольствием. Участковому протянули котелок с остатками ухи. — Извиняй, лишней тары у нас нет. Зато ушица получилась славная. И карпик запекся отлично. — Слышь, Растяпыч, ты чего руками махал и возмущался? Хлебнул лишнего? Может, остановись на сегодня, а то опять жена поднимет крик на всю деревню, — сказал участковый. — Нет, я практически трезвый, — возразил Растяпыч. — Просто городские скоро на шею нам сядут. Ты посмотри на остров. Уже собачью будку поставили. А там, глядишь, натыкают туалетов и будут канализацию в озеро спускать. — Зачем в лесу туалеты? — хихикнул владелец «резинки». — Да это я так, к слову. Просто надо остудить городских зазнаек, объяснить им по-нашему, по-деревенскому, что им здесь не рады. Участковый молча дохлебал уху, сжевал, отделяя от хребта, нежное белое мясо и нацелился пронизывающим взглядом на Растяпыча: — Ты о своих дурацких мыслях забудь. Остров — частная собственность. И владеет им очень влиятельный человек. Он двери в кабинеты наших областных начальников ногой открывает. Пусть его друзья-приятели делают на острове что хотят. Вот если они здесь набедокурят, я их постараюсь угомонить. А пока они сидят тихо, нам тоже противопоказано высовываться. * * * Было страшно. По-настоящему страшно. Светлана не знала, сколько времени провела в лесу и сколько еще осталось до рассвета. Будь она одна, умерла бы от страха. Хорошо, что где-то рядом находились остальные девчонки. Поддержка исключительно моральная: окажись в лесу убийца, ему не было бы никакой разницы, ограничиться одной жертвой или прикончить всех. Больше всего Светлану угнетали мрак и чувство собственной беспомощности. Тьма в лесу была кромешной, человеческий глаз не мог приспособиться к ней. Какое-то время луна стояла в зените и струила жидкий свет между деревьями. Юрьева смогла тогда различить тянущиеся к небу стволы и даже силуэт одной из пленниц. Затем луна скрылась за вершинами. И наступил черный мрак, пугающий своей таинственностью. Кто скрывается в темноте, кто сейчас медленно подкрадывается к беспомощным девушкам? Неизвестно. Ночь пробудила в душе Юрьевой первобытные страхи, идущие с тех времен, когда люди скрывались в пещерах, а вокруг бродили огромные хищники, способные убить человека одним ударом громадной лапы. Саблезубые тигры, пещерные львы и медведи. Генетическая память воскрешала образы давным-давно вымерших зверей, наделяла безобидных животных, населяющих остров, их чертами. Лес жил своей ночной жизнью, повторяющейся на протяжении многих лет. Но чужакам, оказавшимся здесь по злой воле Марципанова, даже самый невинный звук казался подозрительным. Прошуршал рядом ежик — Светлана вздрогнула от страха. Кто-то начал карабкаться по соседнему дереву — у Юрьевой сердце сжалось от предчувствия опасности. А когда вдруг неожиданно заухала сова, девушка едва не потеряла сознание. Сочетание неизвестности и ощущения собственной беспомощности приводило Светлану в паническое состояние. Хотя кое-что она сделать могла. Юрьеву привязали спиной к дереву, отведя руки за ствол и прихватив запястья прочной веревкой. Ноги у гимнастки были свободны. Теоретически она могла спугнуть мелкого хищника. А практически? Практически Светлана боялась пошевелиться. Бог с ними, пещерными львами и саблезубыми тиграми. От них остались только кости. Но волки тоже представляют смертельную угрозу. Марципанов уверял, будто на острове живут только мелкие животные. Откуда ему знать? Он что, изучил тут каждый уголок? Серые разбойники крайне осторожны и сообразительны. Они знают, когда надо затаиться, а когда можно напасть. Надо честно признать, что у Юрьевой мелькнула однажды гаденькая мыслишка: «Остров маленький. Если здесь есть парочка волков, то им за глаза хватит на обед одного человека. А нас без малого двадцать. Шансы уцелеть очень велики». Время шло, шелест и шуршание продолжались, но с каждой минутой казались все более безобидными. Страх постепенно начал уходить, Юрьева уже не боялась разминать онемевшие ноги, как-то согревать тело, окоченевшее за ночь. Только громкий хруст треснувшей ветки заставил ее вздрогнуть от неожиданности. — Эй, кто здесь? — услышала Юрьева негромкий голос. — Я, — ответила Светлана. — Кто «я»? — Света Юрьева! — А меня зовут Аня Хрусталева. Ты как? — Я ничего. Только холодно. — И я замерзла. Сначала ничего не чувствовала, только боялась, а теперь вся дрожу. Вроде шевелю ногами, а не помогает. — Мне тоже было очень страшно. Когда светила луна, я тебя заметила, но побоялась разговаривать. Думала: вдруг показалось, а на шум прибегут звери. — Точно. Я волков очень боялась. А ты кого? — Тоже волков. Теперь не боюсь. Если бы здесь были волки, мы бы уже об этом знали. Девушки замолчали. Хрусталева быстро догадалась о жутком значении слов Юрьевой. Как бы они узнали о волках? По отчаянным крикам их жертвы. — Ты детдомовская? — прервала молчание Светлана. — Мы здесь все такие. И Аня поведала свою историю. Юрьева ответила тем же. За разговорами наступил рассвет. Солнце едва угадывалось где-то на востоке, даря призрачную надежду на тепло. — У меня совсем окоченели руки, — пожаловалась Хрусталева. — А ты шевели пальцами. — Я шевелю. Если бы не шевелила, они бы уже отвалились. — Ничего, скоро отогреемся. Большую часть времени мы уже отмучились. — Конечно, отогреемся. Часов в восемь нас освободят и погонят на спортплощадку. Хрусталева ошибалась. Марципанов дорожил своими пленницами и не хотел, чтобы они попростуживались. Охранники, невыспавшиеся и злые, явились в пять утра. Они освободили девушек и действительно отправили их на спортплощадку. Тут Аня была права. После завтрака спортсменок загнали на арену. К ним вышел Марципанов: — Надеюсь, вы убедились, что я слов на ветер не бросаю. Сказал, что оставлю вас на ночь в лесу, — и оставил. И второе обещание сдержу обязательно. Юрьева вздрогнула. Нет сомнений, о каком втором обещании говорит их мучитель. Им придется драться, иначе кого-то из них живьем закопают в землю. — Учитывая форс-мажорные обстоятельства, сегодня я даю вам день отдыха. Каждый волен использовать его по своему желанию. А завтра жду от вас настоящего зрелища, — закончил свою короткую речь Игорь Леонидович. Глава 20 Марципанов получил долгожданное зрелище. Еще не смертельное, но уже кровавое. После схватки к Щукину выстроилась очередь из девушек, желающих воспользоваться услугами доктора. К счастью, большинство повреждений только выглядело устрашающе, по-настоящему серьезных травм не было, имелось несколько средней тяжести. Больше всех пострадала многоборка, которую свела нелегкая с мастером спорта по дзюдо. Легкоатлетка и ахнуть не успела, как ее рука оказалась на изломе. Человек, имеющий опыт такого рода единоборств, сумел бы извернуться, спасти руку, а пятиборка начала бестолково вырываться изо всех сил. Дело могло кончиться переломом, но дзюдоистка вовремя остановилась. Опыт подсказал ей, что соперница уже побеждена и усиление давления закончится ненужной травмой. Следующей в очереди оказалась Зойка. Она по глупости сцепилась с Истоминой. Сбылось пророчество Демидовой. Сначала Ксюша схлопотала несколько основательных затрещин. Где-то минуту кикбоксерша работала в стойке, держа гребчиху на дистанции. Но рядом сражались еще шестнадцать девчонок. Они мешали Зойке маневрировать. Стоило кикбоксерше запнуться о чью-то ногу, и Ксюша тут же бросилась к ней, стиснула в могучих объятиях. Зойка беспомощно задергалась, попыталась вырвать зажатые руки, но куда там! Пятнадцать лет вспарывать веслом водную гладь — не шутки. По физической силе Истомина превосходила двух таких Зоек. Кикбоксерша обмякла и на несколько секунд потеряла сознание. Щукин тщательно осмотрел больную. Переломов ребер он не обнаружил, но трещины могли быть. После Зойки доктор принял… Ксюшу. Зойка несколько раз заехала ей по лицу, у Истоминой распух и сильно болел нос. Большинство девушек волновались за свою внешность. Казалось бы, на острове это должно беспокоить их в последнюю очередь. Ан нет. Ссадины и гематомы на лице заставляли спортсменок немедленно обращаться к врачу. Сам Щукин, хотя и повидал за жизнь более чем достаточно, вдруг проникся сочувствием к Ирочке Вершининой. Такая милая, очаровательная девушка, а под глазом громадный фонарь. Как же она просила Льва Егоровича поскорее избавить ее от этого малосимпатичного украшения. «И куда торопится девочка? Вроде на острове ей не с кем крутить романы. Разве что с другой пленницей», — подумал доктор. Марципанова занимали совсем другие мысли. Он несколько раз просмотрел запись общего поединка. Трех фавориток он выделил сразу: Демидову, Куницыну и Геру. А всего девушек восемнадцать. Ежели по олимпийской системе, то получается восемь пар и две лишние. Разумеется, лишние — фавориты, пусть подождут; Игорю Леонидовичу не хотелось наблюдать лишенное интриги избиение слабейшего сильнейшим. Но кого из троих отправить на арену? Эта доля выпала Куницыной. Но больше всего Марципанов размышлял над участью Червяковой. Внешне Муза казалась идеалом женщины-бойца. Какая фигура, какие замечательные, большие и рельефные мускулы! Идеально проработана каждая часть тела, начиная от похожих на камень икроножных мышц, продолжая выпуклыми кубиками пресса и мышцами груди и заканчивая бицепсами величиной с кулак. Увы, внешность обманчива. В этом Марципанов убедился, когда Червякова сошлась с той же Куницыной. Игорь Леонидович ждал долгого и упорного поединка, а все заняло каких-то две минуты. Причем Марципанову показалось, что даже в физической силе у культуристки нет явного превосходства. Во всяком случае был момент, когда Муза ухватила Куницыну за руку. «Сейчас она подтянет ее к себе и превратит в мешок с костями», — подумал Игорь Леонидович. Не тут-то было. Елена пару раз сильно дернулась и вырвалась. Затем она осыпала Червякову градом ударов. В быстроте реакции и умении у единоборки было явное преимущество. Культуристка это быстро признала, скрывшись среди дерущихся. Марципанов испытал сильное раздражение от мысли, что потеряет Червякову в первом же раунде. Отступив от собственных принципов, он свел культуристку со слабейшей, по его мнению, единоборкой. Остальные пары Игорь Леонидович составил быстро. Завтра — воскресенье, погода отличная, девочки наконец-то показали себя хорошо, их за это следовало поощрить. Марципанов вызвал Буйка: — Завтра отведешь девочек на озеро. Пусть порадуются напоследок. Радоваться захотели не все. Муза и многоборка остались, сославшись на травмы. И если у многоборки были на то все основания — вывихнутая рука отзывалась болью при каждом неловком движении, то Червякова выглядела довольно сносно. Куницына не успела или не захотела отработать на ней свои любимые приемчики, которыми она отправляла в нокаут соперников в восьмиугольнике. — Музочка, извини, мне сегодня будет трудно доставить тебе наслаждение, очень болит рука, — сказала многоборка, садясь на кровать рядом с Червяковой. — Не извиняйся, глупенькая, и ничего не делай. Просто ложись. Я позабочусь о том, чтобы нам с тобой было хорошо. Ложись и наслаждайся. — Да, но больше всего мне бы хотелось наслаждаться твоим телом. А здесь такая беда. — В чем проблема? У тебя осталась вторая рука, губки, язычок. Я вся для тебя, бери меня, мы сейчас одни во всем мире, мы и наша любовь. — Какая же я была бестолковая! Боялась тебя, вместо того чтобы отдаться страсти. — Замечательно, что ты это в конце концов поняла. Знаешь, я сразу полюбила тебя и ждала момента с той минуты, когда ты появилась на острове. Муза лгала, нагло и бессовестно. Она словно забыла о своих попытках совратить Юрьеву. Но, кажется, сейчас она сама верила собственной лжи. И для нее не было ничего прекраснее выразительных карих глаз любовницы, страстно глядящих на культуристку из-под бархатистых ресниц. — Я хочу сказать… — начала многоборка. — Т-с-с, — положила ей палец на губки Червякова. — Мы еще успеем наговориться. А другая возможность остаться наедине нам вряд ли скоро представится… — Ух ты, какой песочек! — воскликнула Куницына, оказавшись на берегу. — Ага, у богатых свои привычки. Был глинозем, стал кварцевый песок, — иронично откликнулась Жилкина. — Думаешь, его сюда привезли? — Нет, с неба упал. У меня зрение отличное. Когда мы сюда плыли, я успела заметить, что весь песок был накрыт пленкой. От ветра и дождя. Чтобы не смыло в озеро. Даже богатому человеку накладно каждый сезон возить песок за тридевять земель. — Девчонки, вы так до вечера собираетесь проболтать? — спросила Хрусталева. — Давайте раздевайтесь, смотрите, как здесь здорово.