— Здесь не брассом, а баркасом, — серьезно отреагировал Ломейко. — У морских пиратов свои приемы. Целая индустрия… Камушки шумно сыпались из-под ног, когда троица спускалась вниз к автомобилю. Илья на всякий случай, нес завернутые в носовой платок осколки, окрашенные кровью, и веточку с ланцетовидным сломом, которым он соскоблил пропитанные болезнью человеческие экскременты. Возможно, придется сделать лабораторные анализы. По неудобной, узкой тропе, где не разъехаться и двум легковушкам, компания добралась до неприметной парковки на террасе горного склона. — Отличное местечко для влюбленных, — прокомментировал Комбат, выйдя из машины. Несколько узких дорожек и лестница вверх делали расположенное там жилье и крепостью и заточением одновременно. — Сейчас пойдем или подготовимся? — поинтересовался Илья. — Немедленно! Если не в бой, то в разведку, — Рублев был настроен решительно. Залитые и забрызганные кровью камни словно стучали в виски могучему мужчине, добавляя злости. * * * Короткое совещание по плану проведения несанкционированного проникновения в горное жилище прервал телефонный звонок. Илья включил «громкую связь». — Товарищ старший лейтенант, это Мухин, твой бывший коллега. Докладываю. Был в «Катерине Альпик» мальчик. И пропал. Только мама осталась, если она вас интересует. Есть один дом у моря, очень богатый, там редко кто бывает. Ни имени хозяев, ни откуда они — не знаем. Туда женщину нанимали, знакомую моих знакомых. Она рассказала по большому секрету, что хозяин привез молодую даму с сыном. Для забав — так прислуга решила. Но закончилось все нехорошо — мальчик пропал, а дама тронулась умом. Пять дней назад исчез ребенок, звали Петр. Хозяин искал его, но безрезультатно. Комбат выхватил трубку из рук Ломейко. — Мухин, это… — тут Рублев решил не раскрывать всех карт едва знакомому человеку, — это коллега Ильи, тот, что заставил отменить вызов охраны. Кто сообщил тебе о женщине и ребенке? Как мне встретиться с твоим информатором? — Здравия желаю, — недовольно буркнул Мухин. — Свести вас не могу — обещание дал. Не узнать вам от нее больше, чем я сказал, — пожилая прислуга, рабочим местом дорожит и жизнью рисковать не хочет. Ищите моего хозяина Михаила Ефимовича или дружка его Сашу. Они вас без проблем снова в «Катерину Альпик» проводят и дом этот покажут. Большего не могу — не просите. Прощайте. — Разговор окончен, — констатировал Илья, пряча телефон в карман куртки. — Неплохой мент был Мухин, честный, исполнительный. Устал, разуверился, решил легким хлебом разжиться. Сейчас небось жалеет… — Не о том говоришь, лейтенант, — оборвал его Комбат. — Так я просто время тяну и вслух рассуждаю, пока вы, Борис Иванович, решение примете. — Думаешь, Боря, Алена там? Она — дама для забав, которая умом тронулась? — Уверен, что она. Из-за Пети наверняка… Дураки мы были, когда пацана ей отдали. Она уже тогда странной казалась, зомбированной, что ли. — Так вы не только мальчика, но и мать его знаете? — удивился Илья. — Она тоже москвичка? — Снова мы отклоняемся от курса, — Рублев сменил рассудительный тон на приказной. — Итак, учитывая новые обстоятельства, разбиваемся на две группы. Я возвращаюсь в город и пытаюсь проникнуть в дом, указанный Мухиным. Вы оба движетесь к горной даче, где, по нашим подозрениям, может находиться Петя. Далее — действуете по обстоятельствам. Помните — мы нашли кровь. Возможно, вас встретят огнем. Машину оставляю. Если ребенок ранен… Ну, можно не пояснять, что делать в этом случае. Госпитализировать по «скорой» и приставить охрану к пациенту сможешь, Ломейко? — Так точно. — Всем оставаться на связи. Давайте, ребята! — Последние несколько слов Комбат добавил скорее по-отечески, чем по-командирски. Итак, место действия «перекочевало» из Москвы в курортный город. Равно как и герои запутанной истории. Борис пытался вспомнить, как называла Алена Игоревна благодетеля, спасшего ее из некоего плена. Какое-то необычное имя? Вано! Она говорила — Вано! Хорошо бы узнать, есть ли среди владельцев коттеджей кто-либо с таким именем. Хотя нет — неразумная трата времени: элитную недвижимость редко оформляют непосредственно на владельца. И наоборот — обладателем грузинского имени может оказаться личность, с Аленой не знакомая. Мало ли состоятельных грузин в Сочи? Спускаясь от затерявшейся в горах автостоянки к трассе, Рублев пытался составить оптимальный план собственных действий, понимая, что друзья могли счесть его решение опрометчивым. В конце концов, Алена взрослая женщина, добровольно отказавшаяся в Москве от его помощи. А Петька — ребенок, попавший в беду, возможно, раненый. Из-за него, Петра Кирилловича Зернова, а вовсе не из-за его странной мамаши они с Андрюхой сорвались с места, заплатили выкуп за рюкзачок и карту, дважды ползали по горам в надежде найти следы… И, найдя, он, Борис Иванович Рублев, немолодой, видавший виды мужчина, отдает спасение малыша в руки своим надежным товарищам. А сам, как мальчишка, скачет вниз по склону горы, срывая кусты и выворачивая из земли камни. Зачем? Кто его зовет? Что им движет? Сострадание? Или нечто большее? Серый асфальт трассы уже был хорошо виден в просветах ветвей и листьев, когда из-за куста выскочила гладкая блестящая такса. Собака радостно оглядела Комбата, негромко тявкнув для острастки. Она ничуть не испугалась и, шаря носом по камушкам, побежала своей дорогой. Вслед за ней показался высокий костистый парень с лицом испанского гранда. И усики, и бородка-эспаньолка. Даже бандана камуфляжной расцветки скорее дополняла, чем нарушала приметный облик. В руке мачо нес дорогой фотоаппарат с широким объективом, за спиной болтался полупустой рюкзачок. Он мельком глянул на встречного, свистнул собачке и продолжил путь наверх. — Ищи, Лорик, ищи, — приговаривал он. И веселый Лорик яростно зашуршал сухими ветками и травой. «Да ведь это наш вымогатель, — сообразил Рублев. — Понравилось находить нечто легко продающееся за зарплату докторши или учительницы». — Эй, закурить не найдется? — окликнул он местного следопыта, но тот сделал вид, что не слышит вопроса. В том, что именно сделал вид, подсказали ускорившиеся шаги — встречный явно не желал вступать в разговоры с незнакомцами. Терять время на привитие хороших манер несговорчивому владельцу таксы не хотелось. В конце концов, именно он нашел Петины вещи и предоставил карту, ставшую отправной точкой поиска. И ребенка с перекроенной головой сфотографировал, не побоялся передать журналистам. Пусть бредет, пусть ищет. Комбат позвонил Ломейко и коротко описал и парня, и его собачонку. Друзья пообещали задержать фотоохотника, если встретят. Но сейчас ребята не могли себе позволить отвлекаться на него — они двигались к дому, где, возможно, находился раненый ребенок. — Слушай, — рассуждал Подберезский. — Допустим, дом обитаемый и Петя там. Возможно, его случайно нашли хозяева и просто лечат, выхаживают. А в больницу не везут, потому что у самих документы не в порядке. Или сил нет, если старые или нездоровы? — Тогда договоримся! Как приказал твой командир, действовать будем по обстоятельствам. А обстоятельства таковы, что важнее всего провести рекогносцировку. Хорошо, если все так, как ты сейчас описал. А если там бандиты, контрабандисты? И у них арсенал? А у нас на двоих две пушки и одна запасная обойма? — Я тоже об этом думаю. Давай-ка мы осторожнее к делу подойдем. Сначала проверим, что за забором и насколько он крепкий, а уж потом знакомиться с хозяевами будем. Если Петя там — нам его живым забрать нужно. — Что ты имеешь в виду — «живым»? По-твоему, если ребенок погиб, тело раскапывать придется? Или, увидев нас, они его прикончить могут? — Знаешь, когда мой командир познакомился с женщиной, за которой сейчас помчался, она рассказала ему такую необычную историю, что он не захотел поверить. Но шаг за шагом, факт за фактом получалось, что Алена Игоревна вовсе не фантазировала. А если она не фантазировала, то, очень может быть, этих чупакабр как раз в вашем горном домишке и создают. Перешивают, так сказать, из нормальных особей. И Петька наш тоже был кандидатом на перешив. — Что-то уж больно круто замешано, Андрей. Не врубаюсь я. Человеческого ребенка на зверя перекраивать? Зачем? Куда потом таких зверей? — Не знаю, Илья. Я вообще ни цирков, ни зоопарков не признаю. И в кунсткамере не был — неинтересно мне это. Я на ошибки природы любоваться не умею, только на достижения. Ладно, дружище, хватит философии. Добрались. Это бунгало сквозь ветки светится? — Оно самое, других здесь нет, — тихо ответил Илья. — Для начала обогнем дом и организуем два наблюдательных поста. Однако, как странно пахнет? Илья, повернув лицо по ветру, принюхался и сжал зубы. Оба мужчины, к сожалению, знали, как пахнет несвежая человечина. Глава 23 Господин Волошко решил действовать последовательно. Сначала — встретиться со Светланой и прокатиться по ее «детским площадкам». Лично взглянуть на найденышей. Но издали, чтобы маленький Петя, если он там, не бросился на шею с воплем: дядя Ваня! На это хватит половины дня. Встречаться с мэром и вице-мэром можно поручить супруге — пусть учится публичности. Пока будет длиться официальная часть, надо успеть наведаться в «Катерина Альпик», проверить, как ведет себя несостоявшаяся возлюбленная. Для присмотра за ней он уже вызвал знакомого доктора, того самого переговорщика-психотерапевта Виталия Юрьевича, который так замечательно зарекомендовал себя во время первой Алениной реабилитации. Теперь, когда цель общения с «вновь потерпевшей» была диаметрально противоположной, приглашать случайных людей Волошко не желал. Доктор прибыл в Сочи вместе со Светланой под видом Витиного приятеля. Его встретил новый автомобиль с незнакомым шофером и увез в неизвестном направлении. Если честно, попутчик не был приятной компанией, в течение всего полета он дремал, уронив на лицо газетный лист. Светлана, несколько раз пытавшаяся завязать беседу просто так, от скуки, разобиделась на откровенное хамство. Гость захрапел, что называется не успев опуститься в кресло, — она даже лица его толком не рассмотрела. Не помогли ни дорогие напитки, ни экзотические фрукты, ни суши из хорошего ресторана. Повара и кухни в личном самолете Ивана Волошко не было, и Светлана услужливо изображала радушную хозяйку — и наливала, и подавала. Объяснялось это отнюдь не скупостью, а нежеланием иметь на элитном борту лишних свидетелей. Знала бы она, зачем на самом деле летит в Сочи Виталий Юрьевич, — сбросила бы газету на пол и нахлестала бы «соню» по щекам. Хотя, сделай она это, убедилась бы, что тот ни на секунду не уснул, напряжен и напуган. Но госпоже Волошко и в голову не пришло, что чье-то коварство изощренней ее собственной изобретательности. Она, как и многие начинающие преступники, мнила себя особенной, выдающейся, сверхпроницательной. Иван предупредил жену по телефону, что не сможет ее встретить у трапа самолета — занят на бизнес-встрече. На самом деле он желал передать свою обезумевшую пленницу Виталию Юрьевичу из рук в руки. Важно было лично объяснить профессионалу, какая судьба уготована Алене Зерновой. — Она сейчас несколько заторможена — мало ест, пьет много алкоголя, почти не спит, ни с кем не разговаривает. Лично мне неясно, есть ли у нее какие-то планы, что она думает обо мне, о себе, о нас, помнит ли хоть что-то из того, что случилось в последнее время с ней, с ее ребенком. Ваша задача — поддерживать в ней именно это состояние. Понимаете? Сумеете сразу узнать, что у нее на уме, — хорошо. Не сумеете — старайтесь. Но главное — не разбудите. Пусть спит на ходу, пусть забудет, кто она и откуда. Справитесь — получите вчетверо больше, — на стол лег чек на пять тысяч долларов. Виталий Юрьевич внутренне ужаснулся. Он понял, что, если не справится, живым, скорее всего, он не уйдет. Если жизнь ему дорога — надо подчиниться и подчинить себе несчастную Алену. Пациентка представляла собой плачевное зрелище. Она равнодушно подняла глаза на старого знакомого, криво усмехнулась, сделала очередной глоток коктейля из водки с мартини. Лицо ее было бледно-серым, глаза запали, волосы висели неприбранными космами. За месяц, который прошел с момента их последней встречи в метро, Алена вдвое похудела, пальцы рук казались узловатыми, как у старухи. Дорогой элегантный пеньюар смотрелся на острых плечах неуместно. — Работенка предстоит, — подумал доктор, присаживаясь рядом с подругой хозяина. — Привет, коллега, — одними губами произнесла женщина. — И ты попался? — Доброе утро, красавица! Надеюсь, не забыли меня? — голос Виталия Юрьевича был добрым, душевным, искренним. Но в глазах бывшей учительницы не мелькнуло ни одной искры заинтересованности или признательности, ни даже элементарного любопытства к вновь прибывшему. Только беспросветные тоска и безысходность. — Я вас оставляю, — заявил Иван. — Телефоны работают, голосовая почта включена, холодильник полон, прислуга отсутствует. Понимаю, что с дороги хотелось бы принять душ. Придется потерпеть до моего возвращения. Пациентку не выпускать из виду ни на секунду. Если нужно в туалет — идите сейчас, пока я за ней присматриваю. И запомните — не вздумайте упростить свою задачу ее суицидом. Мне здесь трупы не нужны… Ни женские, ни мужские… Понимаете меня? Виталий Юрьевич понимал это слишком хорошо. Говоря о мужских трупах, Иван Волошко имел в виду его, приглашенного доктора. — Прошу прощения. Для надежности понадобится ваша физическая помощь. Пациентке необходимо сделать инъекцию. Хорошо бы в вашем присутствии. — Ясно, — недовольно буркнул Иван. — Только быстро. Он сел рядом с Аленой, приобнял ее исхудавшие плечи, погладил по руке. Женщина не сопротивлялась. Она лишь на секунду скосила глаза в сторону щелканья застежек медицинского кейса с оборудованием и препаратами. Слегка прищурилась, когда Виталий Юрьевич надломил тонконосую ампулу и запустил туда длинную иглу. Так же вяло и бесцельно смотрела она сквозь предметы, когда доктор передал шприц Ивану и, стянув ее тоненькое предплечье медицинским жгутом, попросил поработать кулачком. Вздулась нежная голубая вена, и кровь наполнилась сильной дозой анксиолитика. — В следующий раз катетер поставим, закрепим и колоть не станем, — бодро комментировал свои действия доктор, извлекая иглу и зажимая кровоточащую ранку проспиртованным тампоном. — А сейчас, Аленушка, вам надо прилечь, отдохнуть… Мягко, но уверенно и настойчиво Виталий Юрьевич поднял ее из кресла и повел по коридору. — Где ваша комната? — Здесь! — Волошко ответил вместо своей пленницы, указав на дверь их общей спальни. Едва передвигающую ноги женщину подвели к ненавистному сексодрому, слегка подтолкнули. Она покорилась, даже не вспомнив о том, что обута. Иван, не удивившись, снял светлые туфельки с маленьких стоп, аккуратно поставил у кровати и выразительно посмотрел на доктора. Тот с готовностью закивал — дескать, ничего не поделаешь. — Напоминаю! Ни на секунду! За этой дверью туалет, за той — ванная комната. И там и там есть окна наружу… Понимаете? Следите внимательно, и я достойно оплачу ваши услуги. Да, в шкафу много книг и дисков, вот пульты управления мини-кинотеатром. Не скучайте. Я буду завтра. В непредвиденной ситуации звоните. По пустякам не тревожьте. И еще, — Иван подошел к Виталию Юрьевичу вплотную и опустил в его карман что-то небольшое и слишком тяжелое для своего размера. Тот вздрогнул — он ждал, что оружие будет предложено, и чувствовал, что скоро прозвучат выстрелы. Дверь за хозяином захлопнулась, пленники остались вдвоем. Вдвоем, но не вместе: она сомнамбулой распласталась на кружевных простынях, он сторожевым псом замер на будуарном диванчике, положив под круглый пуфик тяжелый опасный предмет. Алена не шевелилась, дышала поверхностно. Доктор запоздало сообразил, что пистолет, очевидно, испачкал шелк дорогой обивки. Виталию Юрьевичу в силу его профессиональных умений табельного оружия не полагалось. Однако во время трудных переговоров, если приходилось приближаться к преступнику, боевые командиры, ожидающие с ребятами на изготовке, всегда клали ему в карман эту жестокую игрушку. Но бог миловал, воспользоваться ею ни разу не пришлось…