— Мариша, не зарывайся! В терминологию я с госпожой Волошко еще ни разу не прогуливался — не понять ей, а про соответствующие органы лучше молчи. Света, может, и придумала наш пошивочный цех, но людей и зверей мы с тобой и режем и шьем. И, — тут доктор звонко шлепнул ассистентку по тугой попке, — нам это и подходит и нравится. Не так ли, милая? Пошли к Пете, проверим, не заговорит ли сынок в честь приезда спонсорши… Петя не спал. Он смотрел в потолок или даже сквозь него. Папа с тетей Мариной снова и снова трогали его, ворочали, нажимали на живот, оттягивали или приподнимали веки. Заставили помочиться в стеклянную банку и унесли ее вместе с содержимым. Потом предложили сок, кашу, тертое яблоко. Старшие сегодня торопились, разговаривали громко, подшучивали. Кажется, его не собирались пока выносить на улицу, потому что не заставили одеться. Он так и остался в ночном балахоне. Куда девались джинсы и рубашка — неясно. Обычно по утрам они лежали на стуле рядом с кроватью. Но чем закончилось вчера, Петя не помнил. Кто-то раздел его и уложил, а одежду забрал. Возможно, в стирку? Или спрятал в какой-нибудь шкаф? Если бы он мог спросить! Но говорить не хотелось, не получалось. Скоро взрослые уйдут. Тогда он встанет и поищет. Не показываться же к Еноту в белой хламиде с цветочками по подолу? Светлана Волошко приехала даже раньше, чем обещала. Она позвонила Кириллу и велела выйти встретить ее. Бывший муж был уверен, что экс-супруга прибыла без охраны, потому что люди Ивана обязательно донесут хозяину, а случайным громилам она доверять не станет — слишком щекотливая тема. — Как ты добралась? — поинтересовался Кирилл, видя ее раскрасневшиеся щеки. — Ни машины не видно, ни вертолета. — Не твое дело, Зернов. На ковре-самолете! На самом деле хозяйка проекта отпустила частника-бомбиста у поворота вверх и взяла его номер телефона. Парень обещал прибыть на то же место по первому требованию, но ни в коем случае не маячить на дороге. Заказчица просила приехать через полчаса после ее звонка — этого было достаточно, чтобы ждать в ближайшей придорожной шашлычной. — Итак, показываем! Спасибо, ни чаю, ни кофе, ни спиртного. Ничего не нужно. Кто экскурсовод? — Я, — Марина опередила Кирилла, но тот не пытался воспротивиться. — Вот свежий вчерашний экземпляр. Чупакабра юная, горная. — Почему юная? — удивилась Светлана? — Потому что маленькая, и сам пес молодой, не старше года, по зубам видно. Я постригла его особым образом — элитный груминг. И, заметьте, повязки почти чистые, нос теплый, но не горячий. Глаза ясные, без гноя. Отлично восстанавливается, через неделю швы снимем, повязки уберем — и в лес. — Хорошо, — констатировала Светлана. — Аккуратно. И со стрижкой хорошо придумала. Хвалю. Дальше. — Дальше, Света, своеобразный экспонат. Девочка Надя, которую ты видела раньше, с дорогой, то есть с перелетом, не справилась. Умерла… Почему-то Светлана не поверила. Она отлично помнила, как самоуверенно вела себя Марина во время ее зеленоградской инспекции. И как предлагала утилизировать тела в плазменной печи. Неужели хладнокровная ассистентка нашла в Сочи что-то подобное? И все-таки избавилась от «первой пробы»? — Вот, — Кирилл поставил на предметный столик здоровенную банку с желтоватым содержимым. — Сохранил для отчетности. На сей раз нервы госпожи Волошко выдержали. Надина голова, блеклая, лысая, с мутными глазами, плавала в растворе формальдегида. — А где туловище? — выдавила хозяйка. — Не беспокойся, — сегодня Зернов и Марина выглядели единомышленниками, — тела нет. Не существует… Больше не существует. Зато есть новый кандидат, удивительно удачный, эластичный. И есть отличный опыт. Ты можешь увидеть ребенка и ознакомиться с планом новой операции. Они прошли в палату, где утром оставили Петю. Мальчик бродил по комнате, открывая дверцы шкафов. Он что-то искал… Услышав взрослых, обернулся и уставился на незнакомую тетю. — Хорошенький! — улыбнулась Светлана. — А не маленький? — В самый раз. Посмотри план операции — мы придумали кое-что интересное. Перепонки между пальцами — как тебе эта идея? — Перепонки? Я что-то читала об этом. Это случается и само собой, не так ли? — Светлана заинтересованно листала страницы, на которых ее первый муж подробно расписал свои действия сначала по перешиванию лица, потом — по переделке рук. Там были картинки — Зернов вполне прилично изобразил будущего монстра на разных стадиях выздоровления. — Нравится? — Марина увлеченно комментировала каждый рисунок. Казалось, она живет проектом. — Неплохо, — осторожно похвалила Светлана, — но получится ли? Уж больно мудрено придумали, а детеныш-кандидат не выглядит сильным. — Вот мы и подошли к важному пункту переговоров! — голос ассистентки моментально изменился, и тон, и тембр, и интонации. Теперь разговор вела хищница, зубами вцепившаяся в свой кусок мяса и не планирующая размыкать челюсти. — Мы сделаем серию операций и Пете, и другим детям — благо теперь вы сможете поставлять их в любых количествах. Но цена возросла, и условия изменились. Мы устали, очень устали. Блестящий результат, который вы увидели лично, будет, если у нас появится прислуга и выходные дни. Не посменные поездки в город, а полноценные отпуска. По две недели два раза в год. Оплачиваемые. Иначе я уезжаю. Сегодня. Светлана ожидала чего-то подобного. Парочка действительно заслуживала всего, о чем просила. Но Маринин тон? Лед и сталь! Ни тени сомнения, ни шанса на возражения. Уедет она? Смешно! Блеф! Слишком жадная и извращенно трудолюбивая. — Я подумаю, это несколько неожиданно. Ответ дам в течение недели. А если решили не ждать — ваше право. Останусь вместо вас… Марина поджала губы. Она понимала, что Светлана приняла ее условия, но форма соглашения не устраивала медсестру. Кирилл наблюдал со стороны, и женщины, естественно, увидели в нем свидетеля борьбы характеров. Как ни странно, он выдержал нейтралитет. Обе партнерши были достойными соперницами. Складывая разбросанные дамами страницы описания операций на пасынке, господин Зернов вдруг осознал, как сильно вырос он в профессиональном плане. И какую огромную роль вольно или невольно сыграли в этом и Светлана, и Марина. * * * Комбат трижды прошелся вдоль ограды дома Волошко. Отметил малейшие шероховатости и трещины на стене. Во время первого «инспекционного обхода» глазок устройства слежения приметил его. Но потом Борис Иванович выработал маршрут, исключающий попадание в объектив. Проникновение в усадьбу «с улицы» было делом неудобным, но возможным. И Рублев, удостоверившись, что его никто не видит, буквально взлетел на стоящее у ограды дерево и притаился в кроне. Важно было перепрыгнуть через «верхний борт», не задев его, чтобы не сработала сигнализация. Мягко приземлившись, Комбат огромной серой кошкой прокрался к окнам дома. Вечерело. Свет горел лишь в двух окнах второго этажа, заглянуть в которые снизу не представлялось возможным. Входная дверь отозвалась на нажатие ручки тихим, почти неуловимым скрипом. Обитатели, очевидно, заперлись изнутри. Рублев вспомнил слова Мухина о том, что дама для забав, то есть Алена, тронулась умом. Пойдет ли она с ним по доброй воле, может ли вообще передвигаться самостоятельно? Да и Алена ли эта дама? Неподалеку от «дворца», в тени большого ароматного куста, возвышалась островерхая постройка — флигель для прислуги. С этой крыши он заглянет в светящееся окно, чтобы решить, каким путем придется выбираться наружу. В темные окна «служебного помещения» ударились два острых камушка. Тишина. Никто не выглянул, не приблизился к стеклу, не выдал себя ни шорохом. Скорее всего, домик действительно пуст. Взобраться на эту крышу было несложно, гораздо сложней удержаться там несколько минут в такой позиции, чтобы видеть внутренности особняка, оставаясь незамеченным. Помогли надежные ботинки на рифленой подошве, металлизированный трос с разнонаправленным трезубцем и боевая сноровка. Окна были зашторены, но за шелком дорогого занавеса читался мужской силуэт. Комбат решил применить надежный прием, который, несмотря на забавность, всегда срабатывает безотказно. Он издал пронзительный писк большой потревоженной птицы и сразу вслед резкий кошачий вой. Затем снова птичий крик о помощи. Некто подошел к окну и слегка отодвинул край шторы. Этот лысый испуганный человечек не мог быть господином, хозяином особняка. У него на лице был знакомый штамп, который не вытравишь никакими социальными реформами, — челядь. Несколько секунд человечек беспокойно водил глазами, потом задернул штору. Рублев повторил птичий крик, усилив его шуршаньем песка по черепице крыши. Он знал, что психологический эффект в такой ситуации срабатывает всегда. Если человек один, без охраны, он обязательно выглянет снова и снова, потом переместится в другой конец дома, откуда пугающие звуки слышны хуже. Если же охрана в здании есть — очень скоро на лужайке появится бугай с огнестрельным оружием и начнет шарить фонариком по кронам и крышам. Прошло пять, десять минут — никто не вышел наружу. Зато Борису Ивановичу удалось увидеть, как испуганный человечек проводит медицинские манипуляции с пациентом. И этот лежачий вялый пациент скорее всего Алена. Если бы можно было выбить это стекло — Комбат сделал бы это немедленно и уберег женщину от очередной порции медицинского яда. Но окна господина Волошко были из особого сверхпрочного состава, который можно выкрошить только взрывной волной. План действий созрел мгновенно — сейчас он проверит, есть ли спуск к воде и хоть какая-нибудь плавающая посудина. Потом вернется к Мише и договорится, чтобы тот привел свой надежный автомобиль в боевую готовность. Потом снова внутрь, даже если доктору-надсмотрщику это будет стоить жизни. Видимо, Алену придется перевезти по воде в дом к Мише и уже оттуда вывозить в город, на их с Андрюхой «явочную» квартиру. Потом заручиться помощью Бахрушина. Ведь документов у пленницы, скорее всего, нет, а без них в самолет не попасть. Поезд или автомобиль она может не выдержать. Прямо в море, в привезенный по заказу песок, уходили ступеньки нескольких садовых лестниц. Неспокойная мартовская вода шумно ударялась о них, обливая солеными брызгами. И ничего похожего на лодку, баркас или катер не наблюдалось. Рублев вернулся к дому — на приусадебной территории есть гараж, флигель и какой-то культовый домишко, напоминающий уменьшенный православный храм. Хорошо бы найти хоть в одном из них пару широких досок, чтобы связать в подобие плота. В нагрудном кармане тихонько заурчал телефон. — Борис Иванович, это Миша. Мне тут Саша подсказывает, что, если через ворота выходить сложно, можно по воде. У нас катамаран на ходу. Сейчас, конечно, штормит, но мы готовы попробовать. Что скажете? — Отличная идея. Здесь от берега ступеньки в воду, светлые, приметные. Ты, Миша, плед возьми, плащ какой-нибудь и фонарь. Обменяемся световыми сигналами; надеюсь, пограничников не спровоцируем. Действуй. У воды было холодно, сырой ветер налетал с моря и гудел в ушах. Волны шумно катали крупную гальку, наполняя окрестности равномерным гулом и рокотом. В такую погоду даже тысяча метров на водном велосипеде могла оказаться фатальной. А назад придется везти на хлипкой корме двух пассажиров — полумертвую учительницу и одного из гламурных мальчиков. Второй, скорее всего Саша, он покрупней и покрепче, сядет «на педали». Иначе им не вырулить. Катамаран появился через полчаса. Беспорядочное мигание сильного фонаря подсказывало, что «рулевые» сбились с курса. Комбат сделал несколько взмахов зажигалкой, потом издал громкий птичий крик. Ветер, как назло, усилился, звук уносило в сторону. Ребята каждую секунду рисковали перевернуться на пластмассовой курортной посудине. Удивительно, что они все еще держались на плаву. Рублев, не раздумывая, сбросил одежду и вошел в ледяную воду. Он знал, что на внутренних ресурсах и самовнушении продержится минут семь — десять. Широкие уверенные взмахи рук, рассчитанное дыхание — и его сильные пальцы схватили правый поплавок катамарана. Цепляясь за корпус, он переместился назад и в несколько толчков направил «спасительное судно» с ошалевшими от ужаса Мишей и Сашей к берегу. Вытолкнув катамаран носом на песок, он выскочил из воды и подтянул его на мокрую траву. Если бы не сделал этого — мальчишки не сумели бы причалить. В лучшем случае разбили бы поплавки о каменные ступеньки. Сейчас, ощутив ногами твердую землю, мокрые дрожащие парни бросились друг другу в объятия. Миша плакал в голос, как нервная барышня, Саша тихонько всхлипывал. Раздетый Комбат почему-то почувствовал себя неловко перед ними. Сильно болели от ледяной воды мышцы рук и ног, но вместо растирания он поспешил подхватить одежду и уйти в тень большого куста. Его богатырская нагота явно не осталась не замеченной ревущими от пережитого стресса пацанами. Но сейчас думать об их нетрадиционности не хотелось. В конце концов, плавсредство они подогнали. Теперь заколотую транквилизаторами женщину не придется перебрасывать через каменную ограду с протянутым поверху электрическим проводом. Глава 25 Светлана приняла условия, поставленные Мариной. Перешитый пес с диким оскалом и хирургически прижатыми к голове ушами уверил ее в том, что доктор «встал на крыло»: почувствовал вкус своего мастерства, полюбил полет медицинского творчества. Он будет оперировать, фантазировать над лицами и телами, пробовать невообразимые методики не потому, что она, госпожа Волошко, платит за это, а потому, что ему это нравится. А ассистентка, пока молодая, пусть учится. Они с Кирюшей отлично спелись, стали настоящим тандемом, идеальной операционной бригадой. Лет пять вместе поработают, нашьют и выходят необычных артистов, а потом… Что будет потом, когда монстров станет достаточно, каждый представлял по-своему. Кирилл был уверен, что уедет за границу, где откроет собственный медицинский центр. Света надеялась, что мастер золотые руки и его верная помощница остепенятся, прикупят в России заведеньице санаторного типа, наймут персонал, а сами станут кем-то вроде консультантов по здоровью актеров в ее прославленном цирке. И лишь Мариночка не имела никаких лжеиллюзий по поводу того, как может завершиться подобный проект. Девушка не верила в благородство. Она хорошо понимала, что, как только первые представления циркачей-уродов принесут большие сборы, их с Кириллом либо похитят конкуренты, либо убьет сама хозяйка. Наивный Зернов не любил разговоров о далеком будущем, а ближайшее в свете обещаний бывшей супруги казалось ему более чем радужным. Прощаясь, Светлана попросила проводить ее до дороги. Марина, надев на лицо самую лучезарную улыбку, поцеловала благодетельницу в щеку и попросила навещать их почаще. Спуститься с ней к дороге девушка, естественно, не могла — она должна была присматривать за Енотом и Петей. На самом деле, и обе женщины это знали, отлучиться на полчаса было возможно, но компания друг друга их утомила. Поэтому Кирилл пошел сам. Он деликатно поддерживал даму под локоток и старался быть непринужденным. * * * Андрей и Илья заметили парочку раньше, чем те — припаркованный, вернее, втиснутый на ровную площадку под кустом «жигуленок» с местными номерами. — О, это наша патронесса детских приютов госпожа Волошко, — спокойно констатировал Илья. — И я ее знаю, — шепотом отметил Андрей, — это первая жена Кирилла Зернова. Того самого Франкенштейна, который поставляет чупакабр в местные джунгли, чем приводит в профессиональное возбуждение твою родственницу-журналистку. — Нейтрализуем, — тихо произнес Ломейко. Это не было ни командой, ни вопросом, просто констатацией факта, который не обсуждается. Бывшие супруги и теперешние подельники мирно шагали вниз по шуршащему гравию. Они даже не разговаривали, просто обменивались дежурными репликами вроде: осторожно, держись крепче, отвыкла ходить по острым камушкам. — К тебе гости? — удивленно воскликнула Светлана, вдруг заметив автомобиль на расстоянии вытянутой от себя руки. Кирилл испугался, но не успел ответить, только поднял плечи и повернул голову. Две ловкие мужских фигуры обхватили их тела сзади и, действуя почти синхронно, ударили ребрами ладоней в шею. Не ожидавшие нападения, доктор и его хозяйка мешками повисли на руках у незнакомцев. Те моментально затолкали обоих преступников на заднее сиденье автомобиля, связав руки и ноги буксировочным тросом. Илья привычным движением проверил карманы задержанных, вынул и бросил в бардачок мобильники, под водительское сиденье упрятал Светланину сумку. — Теперь бегом в дом — Петя там, видимо, один. Марина обрабатывала морду Енота, когда что-то ударило ее в шею. Она уронила лоток со стерильными тампонами, и он с грохотом ударился об пол. — Медсестра Левко?! — изумился Подберезский, подхватывая девушку на руки. — Ищи, Илюха, бинты, колготки, полотенца — все, что сгодится для связывания ручек-ножек. Господи! Кто на столе? Ребенок? Взгляд Подберезского был решительным и растерянным одновременно. Казалось, мысль о том, что они опоздали и сейчас увидят изуродованное детское личико, останавливает его. Но нет. Сжав зубы так, что побелели скулы, Андрей шагнул к операционному столу. Енот, покрытый простыней и некрепко зафиксированный ремнем, обрадовал и расстроил его. — Зверь! То есть пес. Они — звери, те, кто так его изувечил. Вот она, Илюха, заготовка Тамариной сенсации, будущая чупакабра. Девицу неси в машину, собаку возьмем следующей ходкой — не поместится. Я за мальчишкой. Потрясенный Петя радостно протянул руки старому знакомому — он сразу узнал Андрея. Вот только признаться в этом не сумел — изо всех сил старался, но лишь невнятный хрип вырвался из горла.