- Побежали, товарищ майор, - прошептал Курицын. - Вроде нет никого. Вдвоём-то имело бы смысл рвануть, но вот всей компанией, вместе с бабами - это вряд ли. Пока они перебегут.. Вадим услышал голоса, приложил палец губам, Роман понятливо кивнул, затаил дыхание. Со стороны бревенчатого строения показались трое солдат в форме вермахта: двое тащили за ручки деревянный ящик, третий нёс мешок, набитый каким-то железом. Дорожка проходила рядом, свернуть им было некуда, солдаты остановились передохнуть, опустили ящик, до них можно было доплюнуть. Тот, что был с мешком не стал терять время, поволок дальше свою ношу, скрылся за деревьями, остальные двое переводили дух, один из них был ефрейтором, другой обер-гренадерам. - Тяжеловато-то, - сказал ефрейтор. - Почему нас заставили? Пленных нет? Могли бы местных согнать. - Не кого сгонять, Рихард, - заявил его товарищ. – В этих деревнях только старики и женщины остались. Ничего, мы сильные, всё сделаем. Где Курт и Альфред? - Следом идут, - объяснил Рихард. - У них ящики ещё тяжелее. Подождём? - Нет уж, давай работать. Отнесем и пойдём на обед, а эти лентяи пусть возятся. Солдаты подхватили ношу, потащили её дальше и вскоре скрылись за деревьями. Вадим ждал, рядом с ним терпеливо сопел Курицын, послышался шум, подполз Ермаков. - Мужики, ну сколько можно? Нет же никого, побежали. - Гена, рот закрой и жди. Через минуту показались ещё двое обер-ефрейтор и гренадер, они тоже тащили ящик, в котором что-то глухо брякало, отдуваясь проследовали мимо и исчезли за соснами. - Ну что, пойдёмте? - снова затянул свое Ермаков. - Интересно, что у них там, - прошептал Курицын, щуря глаза за стеклами очков. - То ли склады, то ли ещё какой объект. Взорвать бы все это дело к такой то матери. - Давай иди, - махнул рукой. К ним быстро подтянули все остальные, по сигналу майора партизаны выбежали из кустов и понеслись к лесу канули в прошлое ещё два часа, нервы у всех звенели, люди забыли про еду и курево, обострённые чувства подсказывали им, что цель уже близка, а немецкие позиции не были чем-то цельным, в них хватало брешей, значит и на той стороне всё размыто, разбросано, нет никаких скоплений войск. Те участки фронта, где готовились мощные внезапные удары находились не здесь, о любом сосредоточение живой силы и техники могла доложить воздушная разведка, активно работающая у обеих сторон. Леса и рощи тянулись тут причудливой цепью, поэтому бежать по открытой местности партизанам приходилось редко, но время они теряли: то ждали пока прогремит колонна военной техники, то пропускали пехоту марширующую в пыли, за поворотом дороги беглецы едва не наткнулись на пост военной жандармерии. Сначала им пришлось притворяться пеньками, потом ретироваться. Болотистая низина оказалось просто даром божьим, в ней по определению не могли прятаться солдаты вермахта. Мужчины срубили пару жердин, прощупывали места, где зелёная травка выглядела особо подозрительно, сапоги проваливались в жижу, но опасных топей не было, даже в самом сердце низины. Они снова не заметили как промчался день. Одежда пропахла потом, обросла грязью. Из низины выбрались пятеро леших и две кикиморы, перед их глазами простиралась бескрайнее поле, на дальнем его конце синела полоска леса, цель могла быть именно там. Не уклюжая каракатица появилась на грунтовке через пару минут, проползла по дороге вдоль опушки. Люди отступили в низину, залегли, это было что-то среднее между автобусом и грузовым автомобилем: выступающий капот, за ним салон с четырьмя дверьми, сзади маленький кузов, на борту красовались кресты вермахта, в кузове на жёсткой турели крепился крупнокалиберный пулемет, это была машина связи, с приваренной рамы свисала катушка с проводом. Машина остановилась, в ней сидели два немца: связист в звании штабсфельдфебеля выпрыгнул из кабины и направился прыгающей походкой к задней части машины. Водитель распахнул дверь спустил ноги на подножку решил насладиться природой. На падение было внезапным связист попятился, когда на него набросилось какое-то пугало с автоматом, удар прикладом сбил штабсфельдфебеля с ног. Водитель жалобно сморщился, стал забираться обратно в кабину, Ермаков схватил его за шиворот, сдёрнул на землю, убил одним ударом ножа. Двигатель каракатицы размеренно гудел. Тощий штабсфельдфебель пытался приподняться, что-то сдавленно лопотал. Вадим схватил его за шиворот и спросил по-немецки: - Жить хочешь? Связист энергично закивал, глаза его слезились, в них метались молнии страха. - Что за полем? - Не знаю. Здесь начинается нейтральная полоса. - А если подумать? - Не знаю Мы никогда не ходим за поле, там нет наших войск. Здесь передний край, слева мотопехотный батальон майора Шлансера, справа артиллерийский дивизион, на ту сторону уходит только разведка. Сердце майора колотилось. - Проскочим, славяне? Дуракам ведь везёт. Тяжёлый удар расколол челюсть связиста, погрузил его беспробудный сон, но не убил, как Зорин и обещал. - Но коням, товарищи, авантюристы. Партизаны заспешили к машине. Ермаков подсаживал женщин, остальные загружались с обратной стороны. Вадим ввалился внутрь со стороны водителя, разобраться в управлении было несложно, бензин в наличии. - Товарищ майор, я в кузов, - прокричал Генка и перевалился через борт. С треском оторвалось катушка с телефонным проводом, покатилась по проезжей части. Громоздкая, неуклюжая колымага грузно развернулась, въехала в поле стала разгоняться. Тут по ней и ударила автоматная очередь. - Все на пол, никому не подниматься, -скомандовал Зорин, пригнулся, навалился грудью на руль плавно усиливал давление на педаль. В зеркало было видно как с дороги свернул двухтонный грузовик с кучкой солдат в кузове, устремился вдогонку. Загрохотал крупнокалиберный пулемёт установленный на каракатице – Гена, молодец, припал к прицелу, бил короткими очередями, иначе с этим монстром не сладить, слишком велика отдача. Пули распотрошили кабину грузовика, пробили колесо, тот накренился, из капота повалил дым, солдаты посыпались наружу: двое упали, остальные залегли, вреда он уже не представляли, дистанция быстро росла. Эта каракатица оказалось не таким уж и тихоходом, она разогналась, инерция несла многотонную махину. Автомобиль сотрясался от езды по русскому полю, грузно прыгал по ухабам. Эта штука явно не предназначалась для гонок по пересечённой местности. Улюлюкал Гена в кузове, потрясал кулаком. Из расположения майор Шлансера по беглецам ударил пулемёт, но немалая дистанции сводила к нулю все усилия. Половина поля осталось за плечами, приближалась кромка леса. Вадим закусил губу, стал плавно сбрасывать скорость - нельзя так гнать, любой сравнительно крупный ухаб - и каракатица просто перевернётся. До леса оставалось метров сто, когда это случилось: машину подбросило, от нее что-то оторвалось, загремело в двигателе, отлетела задняя дверца. Громоздкий автомобиль пошёл и юзом, стал заваливаться набок, дружно заорали пассажира, громче всех женщины. До беды не дошло - автомобиль упал на колёса, но двигаться дальше он не мог, развернулся поперёк движения, встал, из щелей капота валил дым. - Все целы? - крикнул Вадим. - К машине, бежим к лесу. Очень далеко, в другом мире все ещё трещал пулемёт. Выгрузка много времени не заняла, партизаны спешили к лесу. Вадим поддерживал Алевтину, она потеряла платок, растрепались волосы, блестели глаза на возбуждённый мордашки. - Стоять! Кто такие? – из леса выскочили двое парней в защитных комбинезонах, наставили на партизан автоматы Судаева. Нормальные русские ребята, немного чумазые, чуть бледные, из под капюшона одного выглядывала пилотка с пятиконечной Красноармейской звёздочкой. - Майор Зорин, контрразведка СМЕРШ! - выкликнул Вадим. - Выполняю задание армейского командования. Со мной советские партизаны из отряда Задорожного, мы три дня пробивались из Брасовского района. А вы кто такие? - Батальонная разведка, сержант Зуева. Обладатель Красноармейской звёздочки облизнул губы и заорал: - Оружие на землю! Всем поднять руки! Марш в лес! Мы ещё проверим кто вы такие. Эй, мужики, присматриваете за ними, заберите оружие да без шалостей, как вас там. - Всё нормально, сержант, мы свои, -земля закачалась, Вадим схватился за толстую ветку. - Быстро доставляем нас в штаб. Что там у вас? Батальон. Пусть начальство свяжется с отделом контрразведки. Картину Репина видел, сержант? Не ждали называется. Эпилог Агент абвера, прописавшийся в партизанском отряде был взят через четыре дня. Выжившие партизаны были доставлены в Курск, там проводилась дотошная проверка, весьма напоминающая допросы. Все прошли её успешно, были представлены к правительственным наградам, получили несколько дней свободного времени, смогли отоспаться, прийти в себя. Их дальнейшую судьбу определяли представители центрального штаба партизанского движения, прибывшие в Курск. В ходе бесед были получены полезные сведения об обстановке в районах, занятых РОНА, соотношение сил, возможностей властей Локотского округа, по оказанию сопротивления наступающей Красной армии. Первые дни агент себя не проявлял, лишь на пятый день, убедившись в том, что не находятся под наблюдением, он приступил к работе. Его арестовали в момент извлечения из тайника записки от крота и помещения туда собственного послания. Тайник этот находился на задворках районного клуба на улице Куйбышева, место безлюдное, пропахшее специфическими ароматами - кого заинтересует случайный прохожий свернувший по нужде. Однако наблюдение осуществлялось, его ввели опытные сотрудники. - Кто вы такие, в чём дело? Вы не имеете права, - возмущался при задержании вражеский агент. Он убедительно изображал праведный гнев и даже пытался двинуть в челюсть офицеру группы задержания. Впрочем через сутки, будучи здравомыслящим человеком, этот тип полностью раскололся и предоставил компетентным органам все сведения, имеющиеся у него. Спустя двенадцать часов был арестован майор Беляев из ЦШПД, зместитель начальника третьего направления, то есть отдела отвечающего за Орловскую, Смоленскую и Калининскую области. Как выяснилось позднее, он добился крупных успехов в деле препятствия дезорганизации тыла противника. Благодаря его усилиям были разгромлены партизанские отряды на Орловщине, в Брянской области оказалось парализованным сопротивление в Локотском округе. Свою вину арестованный сперва категорически не признавал, однако вскоре тоже начал раскалываться под грузом неопровержимых улик. - Похудел ты, майор, словно и не отдыхать ездил, - пошутил полковник Ломакин, созерцая причинённого. - А вообще молодец, не сказать, что упал в грязь лицом. Как ты узнал, что это Курицын? - Точно не знал, товарищ полковник, были сомнения, предположения, то что называется чутьём. Одно я знал наверняка - в отряде чужак. Лучше не спрашивайте откуда мне явилось это знание. По моим наблюдениям Курицын и без очков был не таким уж беспомощным, так, легкие огрехи, в остальном вел себя безукоризненно. Не совсем понимаю для чего ему понадобились очки. - Они вызывают снисхождение, - с усмешкой проговорил Ломакин. - Наверное, вы правы, Виктор Семёнович. Он немец? - Представь себе да. До сорокового года жил в Советском Союзе, работал согласно легенде по линия аэропрома. У нас тогда имелись контакты с люфтваффе, о чём мы теперь стараемся забыть. В совершенстве владеет русским языком. Его бабушка по материнской линии русская. Я спрашивал: знают ли мои спутники немецкий - отвечали отрицательно, Курицын тоже, это было правильно. Согласно своей партизанской легенде он никак не мог его знать, разве что в пределах школьного курса. Мы лежали на краю оврага, немцы тащили что-то тяжёлое, встали отдохнуть, один сказал другому, мол остальные задерживаются, скоро проследуют, они ушли. Я знаю немецкий, ждал пока появятся и пройдут их сослуживцы, Курицын находился рядом тоже всё слышал, не пойми он их беседу взялся бы меня теребить, пошли дескать, нет никого именно так поступил Ермаков, который в немецком ни в зуб ногой, а Курицын помалкивал, словно всё прекрасно уразумел. Этот случай сильно удивил меня, рационального объяснения ему не было, значит Курицын понимал немецкую речь, а мне соврал. Почему? - советские законы не запрещают знать другие языки. Курицын допустил ошибку и даже не понял этого, с тех пор я стал к нему присматриваться, по его словам в двадцать девятом году он приехал в город Орёл, поступил в техникум отучился и отправился в большую жизнь. Я навёл справки уже находясь здесь, в Курске, индустриальный техникум открылся только в тридцать первом году, ранее его просто не существовало. Это серьёзная ляпсус, допущенный абвером, его источники информации заслуживают порицания. - Я понял тебя, майор. Просто и обыденно. Несколько месяцев назад у абвера прервалась связь с Беляевым, он потерял рацию и радиста, провалились его ближайшие контакты, но сам этот мерзавец уцелел. Как подозревать такого бывалого, преданного нашему делу человека. Абвер выяснил, что он живой, при должности, имеет массу ценных сведений, но связаться с ним не было возможности, вот абвер и затеял рискованную игру - внедрил человек Задорожному, отряд которого, согласно их информации, вскоре должен был уйти в советский тыл. Можно сказать, что абвер его оберегал от происков братвы Каминского. Разгром базы Задорожного стал для немецкой разведки неприятным сюрпризом. Ты сам об этом знаешь в абвере сидят какие-то мечтатели, публика, конечно, опасная, но подчас оторванная от реальности. Однако в этом случае многоходовая комбинация могла сработать. Кстати Курицын сдал ещё двух агентов своей организации: один из них оказался в НКВД, другой в парткоме крупного предприятия. Не исключено, что это и была вторая часть пресловутого списка Грача. А что касается пребывания Курицына в партизанском отряде, то жил он там не вакууме, имел связь со своими, полкилометра от базы - балка тайник в дупле, туда прибегал какой-то пастушок, прикормленный немцами. Пока мы не знаем как часто Курицын пользовался тайником. Такие вот пироги с котятами, майор, - Ломакин улыбнулся. - Человека представили к правительственной награде, а на третий день он оказался немецким лазутчиком. Беляев прибыл в Курск встречать остатки отряда Задорожного, Курицын должен был с ним встретиться и остаться пока при нём, в дальнейшем он нашёл бы способ вернуться к своим или наладить канал связи. Разобрались майор? - Так точно, товарищ полковник! К сожалению, Алевтину, при выполнении задания, постигла неудача. Смею вас уверить, Виктор Семёнович, она вела себя достойно и сделала всё, что только смогла. - Я знаю, майор. Между нами говоря, на успех в этом деле могли рассчитывать лишь завзятые оптимисты. Но стоило предпринять попытку, верно. Ведь душа Каминского потёмки. Есть сведения из окружения начальника, так называемой Народной милиции Дудина, что при неблагоприятном положении на фронте, РОНА будет вывезена из округа. Уже имеется, якобы, секретный приказ о подготовке к эвакуации, место назначения - Белорусский Лепель, жалко, что не удалось накрыть всё войско вместе с обер-бургомистром, но хотя бы под ногами у нашей армии эти сволочи не будут путаться. - Что будет с Алевтиной, Виктор Семёнович? Полковник прищурился, задумчиво почесал скулу: - Ты просто так интересуешься или есть забота? - Ломакин всмотрелся в лицо Вадима. - Ага все ясно, с чем тебя и поздравляю, майор. Вот, что с тобой поделать, даже на неделю оставить нельзя. А что с ней может случиться? Успокойся, я говорил с Зарецким, Алевтина Владиславовна оказалась ценным сотрудником, а такими людьми наша разведка не разбрасывается, тем более, что братец жив и остаётся на свободе. Вдруг ещё раз понадобятся её услуги. Понимаешь, что я хочу сказать? - Весьма отчётливо, Виктор Семёнович. Надеюсь, что это правда. - Алевтина временно размещена в общежитии кондитерской фабрики на улице Фасадной, она свободный человек, сам понимаешь, за ней ненавязчиво приглядывают. Будешь проходить мимо, можешь заглянуть. - Спасибо Виктор Семёнович. - Подожди благодарить, теперь о неприятном: поступил сигнал на тебя, майор. Холодные мурашки поползли по коже Зорина, случались в его жизни моменты, когда пребывания в тылу врага было куда более комфортным, чем у своих. Глаза полковника сузились в щелки. - Ты собирался отпустить своего дружка, служившего у Каминского, это правда?