Как-то раз Пол привез домой задержанного им преступника – должно быть, это случилось в воскресенье или во время школьных каникул. Я так и не узнал, зачем он это сделал – быть может, хотел допросить его втихую, не в участке. Так или иначе, он привез его домой, и тут ему вдруг пришлось уехать на срочный вызов. Мать домой еще не вернулась, она тогда еще работала, поэтому Пол приковал задержанного наручниками к батарее отопления на кухне и сказал, что я, девятилетний мальчик, должен за ним следить. Я был в восторге, но в то же время жутко перепуган. Я искренне верил, что только я один и стою на пути у преступника, не позволяя ему бежать. День выдался пасмурный и холодный. Задержанный был похож на медведя – ирландец, с длинными седыми волосами, забранными в хвостик, от которого исходил странный запах мха и сандалового дерева. Его взгляд метался из стороны в сторону, следя за мной, куда бы я ни направлялся. Я предусмотрительно отнес все ножи из кухни в гостиную, после чего предложил ему чашку чая, хотя он, наверное, предпочел бы пиво или джин, и пугливо поставил эту чашку с рядом с его свободной рукой. Пространно поблагодарив меня, ирландец принялся шумно хлебать чай, а я с опаской стоял в дверях. Чтобы успеть добежать до ножей, если они мне понадобятся. Потом я узнал от Пола, что это был старый вор-рецидивист, который мухи не обидел бы. Последнее время он мыкался без крова над головой и попытался украсть фен в универмаге прямо на глазах у продавцов, вне всякого сомнения, рассчитывая, что его отправят обратно за решетку, где у него будет теплая постель на всю зиму. Но для меня этот ирландец был Ганнибалом Лектером[3], скрючившимся у батареи и разглядывающим перепуганного девятилетнего мальчишку. * * * В двадцати метрах дальше по улице я вижу Бекса, ждущего у машины. Пока я находился внутри и разговаривал с Рахманом, небо начало светлеть, и с приближением дня температура упала. – Черт побери, где вы пропадали? – говорит Бекс. – Я обыскал весь клуб. Трое литовцев тоже исчезли. Я также откладываю эту информацию для дальнейшего изучения. Если Бекс узнал в восточно-европейцах литовцев, это означает, что мы ими уже занимались. Тем временем, однако, он заметил рыжеволосую. Она покинула клуб пять минут назад и в спешке направилась к дороге. Я откладываю все остальные вопросы в сторону. Трансвеститка – единственная, кто хоть отдаленно напоминает ниточку, и мы ее потеряли. – Ты ведешь, я смотрю, – коротко говорю я. Колеса «Воксхолла» проскальзывают на льду, затем находят сцепление, и Бекс разворачивает машину. Я растираю шею, медленно массирую ее. Это приятно. – Все еще болит? – Бекс оглядывается на меня. Я ничего не отвечаю. Мы отъезжаем от подпольного притона и сворачиваем на Фортресс-роуд. Ни одной машины, лишь бледнеющие пятна света от фонарей и два одиноких пешехода, сгорбленных, торопящихся. Бекс ведет машину, а я тем временем проверяю список контактов на телефонах. На рабочем нахожу Рахмана. Однако Тины там нет, поэтому я смотрю на личном, и ее имя там есть, что необычно, если она осведомитель. Правила четкие. Любой источник информации должен быть официально зарегистрирован. Значит, я не объявил Тину своим источником? А если так, то почему? Вызываю ее номер, но она не отвечает; тут я замечаю какое-то движение на противоположном тротуаре. – За агентством недвижимости, – говорю я. – Справа. Тина укуталась в имитацию дизайнерского пальто, спасаясь от холода, и куда-то спешит, стараясь удержать равновесие на высоких каблуках. Когда машина нагоняет ее, я опускаю стекло. Вблизи пальто выглядит далеко не таким дорогим, как мне сперва показалось. – Тебе нравится, да? – говорит она, не замедляя шага. – Нравится что, Тина? На ходу она роется в розовой блестящей сумочке, затем прекращает, будто ей ничего не было нужно. – Ты смотрел прямо сквозь меня, словно меня не было. – У нее дрожит рука. Нет смысла смягчать удар, поэтому я просто говорю: – Она мертва, Тина. – И жду. Тина глядит прямо перед собой, словно не услышала, но я знаю, что это не так. Затем она останавливается. Испугавшись, что Тина сейчас упадет, я открываю дверь, но она машет рукой, прогоняя меня. – Нет, нет, нет, нет, – говорит Тина, и я не знаю, говорит она «нет» мне или смерти Эми. – Извини, – говорит она, стараясь показаться храброй. Вероятно, одних лет со мной, около тридцати, эксцентричная, пружинистая. И очень испуганная. – Что произошло? – Я не могу тебе сказать. – Росс, это же я, Тина! Я предлагаю ей сесть в машину. – Да, да, – говорит она, но не двигается с места. – Ее застрелили, – говорю я. – О господи! Я это знала. – Тина обмахивается ладонью. – Ты не успел ее найти? «Ты не успел ее найти». Она буквально слово в слово повторила то, что сказал Рахман. Тина находит в сумочке пачку «Уинстон» и протягивает зажигалку. – Дай мне прикурить, – говорит она, и я вылезаю из машины. Я беру зажигалку и чувствую, что у Тины дрожит рука. – Он убил и Кристал? Я следующая? Кристал? Это вторая медсестра? Я стараюсь выведать больше. – Кристал? О Кристал я пока что еще ничего не знаю. Возможно, она еще жива. Я слежу за реакцией Тины, но она прикрывает лицо рукой, делая затяжку. Я выкладываю ей несколько смягченных фактов о смерти Эми Мэттьюс, а Тина не отрывает взгляда от нас с Бексом. Затем трогает меня за руку и говорит: – Ты ни в чем не виноват. Я знаю, ты старался. – Ее прикосновение ласковое, обнадеживающее. – Садись, – говорю я, открывая заднюю дверь. Тина колеблется. – Дорогой, меня коробит сидеть в одной машине с легавым. – С нами ты будешь в безопасности, – говорит со своего места Бекс. Тина вздрагивает, словно он дал ей пощечину. – Это кто такой? – Он работает со мной. Он из моей команды. Бекс наклоняется к двери. – Всё в порядке. – Он улыбается Тине, и та, похоже, тает от его грубого обаяния. Ставит одну ногу в машину, снова смотрит на мою перевязанную руку и медлит, словно пугливая кошка, словно вот-вот убежит. – Будь со мной откровенным. – Я скажу тебе правду, – говорю я. – Обещаю. Тина садится в машину. Я подсаживаюсь вперед к Бексу, захлопываю дверь и чувствую, как уровень моей энергии опять повышается. Вселенная на нашей стороне. Я прошу Тину назвать Бексу свой адрес, та после недолгого раздумья сообщает его, и Бекс трогается. Это совсем рядом. Я оборачиваюсь к ней. – Ты сказала: «Он убил и Кристал». Кто «он»? Кто мог убить Кристал? – Я знаю не больше того, что ты рассказал мне вчера вечером. – Если ты хочешь, чтобы я тебя защитил, ты должна быть со мной откровенной. – Я рассказала тебе все. Я все рассказала тебе вчера вечером. – Тина пытается снять светлые кожаные перчатки, тщетно дергая по очереди за пальцы. – Тина, я мог бы не вмешиваться, оставить тебя одну. Понимаешь? Я не обязан тебе помогать. Тина перестает стаскивать перчатки. – Зачем ты мне угрожаешь? Ты же знаешь, я расскажу все, что тебе нужно. Ты это знаешь. Несмотря на мои сомнения, я ей верю. Она кажется открытой, слишком открытой для ее же собственного блага. Мне хочется хорошенько ее встряхнуть. Напугать, чтобы она стала защищаться. – Вчера вечером, когда я был в больнице, какой-то тип пытался пырнуть меня ножом. – Ты был в больнице? – Послушай… – начинаю я. Пытаюсь навести хоть какой-то порядок в своих мыслях. Насколько я могу доверять Тине? Она ждет, и я не знаю, расскажу ли ей правду, до тех пор пока не начинаю говорить. – Я ничего не помню из вчерашнего дня. Я понимаю, что Бекс также слышит это впервые. Он ерзает на сиденье, но ничего не говорит; рассмотреть выражение его лица в предрассветных сумерках я не могу. – Со мной такое тоже случается. – Тина криво усмехается, но становится серьезной, увидев, что я не улыбаюсь в ответ. – Я ничего не помню из последних полутора лет. Я не помню тебя. – Не понимаю. Как же ты вспомнил меня только что? – Я тебя не вспомнил.