– Так что, возможно, никакой наводки и не было. Случайное совпадение. Джавтокас шел в гостиницу к Мэттьюс. Увидел полицию, увидел, как меня увозит Норрис, и последовал за нами. Если Хаскинс успел туда добраться, он также должен был успеть. – Вы всегда учили меня, что никаких случайных совпадений не бывает. – Возможно. Однако теперь у меня нет такой уверенности. – Но почему в таком случае Джавтокас последовал за вами и напал на вас? Потому что вы не смогли спасти его подругу? Тут что-то не сходится. – Потому что он полагал, будто я убил Эми Мэттьюс. – С какой стати он должен был так подумать? – Потому что кто-то ему так сказал. Кто-то его подставил… – Я колеблюсь. Та самая мысль, которую я упорно избегал. Которую я не могу высказать, потому что не знаю, на что на самом деле способен Р. – Или Джавтокас напал на меня потому, что я действительно ее убил. – Что? – Ошеломленная Лора оборачивается ко мне. Бекс молча таращится на меня и качает головой. – Такое нельзя исключать. Я ничего не помню. Я мог сделать все что угодно. Лора ничего не говорит, рассеянно мешая ложкой в полупустой кружке. – Это же какой-то бред! – говорит Бекс. – Джерри сказал, что вы шли по следу какого-то продажного полицейского. А как же звонок от вашего имени охраннику в больницу? Неизвестный говорил на чистом английском языке, без литовского акцента. Я задумчиво хлопаю рукой об руку. – Часть воспоминаний вернулась, – говорю, не обращаясь ни к кому конкретно. Затем выкладываю все начистоту. – Я видел убийство. Я находился там. Лора оглядывается на Бекса, словно ожидая подтверждения и утешения. – Что вы видели? – спрашивает Бекс. – Если это настоящие воспоминания. – Ты в этом сомневаешься? – говорит Лора. – Выглядит все реальным. Но синдром ложной памяти также нельзя сбрасывать со счетов. Возможно, я сам построил свои воспоминания из того, что уже знал. Они несвязные – скорее кадры из фильма, беспорядочно перемешанные. Мне кажется, будто я вспомнил, как Эми Мэттьюс позвонила мне, но разобрать слова я не могу. Есть только ее голос, он даже сейчас звучит у меня в ушах. Надрывный, пронзительный, но бессвязный. Вот я мчусь на машине словно безумный, отчаянно вбегаю в «Одиночество», затем несусь по лестнице в «Авиве» и врываюсь в номер, в котором прячется Эми, потом она с пугающим смешком, похожим на плач, показывает мне за спину, и там стоит мужчина. Он набрасывается на меня из темноты за дверью. – Кто стоял за дверью? – Не знаю. Лицо его я не могу разобрать. Но мы деремся. – Блин! – Бекс садится прямо. – Это означает, что там полно ваших следов – кровь, ДНК… Это означает, что Уинстэнли обязательно вставит вас в кадр. На экране телевизора актер в военной форме лежит под пальмой, истекая кровью, и говорит, что они всё сделали правильно, хотя я не понимаю, что такое для них «правильно». Я выключаю телевизор. – Но вы же находились в миле от гостиницы, когда вас подобрал Норрис, всего через несколько минут после того, как ночной портье позвонил в «три девятки», – говорит Бекс, внезапно окрыленный надеждой. – И пешком. Вы ни за что не успели бы так быстро добраться туда от места убийства. – Когда Райан Тёрнбулл прибыл в гостиницу, там уже никого не было. Я видел покинутые номера, в которых еще горел свет. Это может означать только то, что ночной портье дождался, когда все покинут гостиницу, и лишь тогда позвонил в полицию. Мы не можем сказать, сколько прошло времени, но он явно не торопился… Нет, спасибо за попытку, но в момент убийства Эми Мэттьюс я находился в гостинице. Бекс чешет ухо, признавая свое поражение. – Что ты там делал? – медленно спрашивает Лора. – Он пытался ее спасти, – говорит Бекс. – Значит, Уинстэнли обязательно это поймет… И в номере будут следы второго человека. Этого продажного полицейского. – Вот только он может сказать то же самое – это он пытался спасти Эми Мэттьюс от меня. Как только Уинстэнли узнает, что я там был, она должна будет меня арестовать. И когда я окажусь за решеткой, наш друг сможет делать со мной все, что захочет. Словечко сокамернику до того, как ко мне вернется память, и со мной произойдет смертельный несчастный случай, или же меня найдут повесившимся в камере… – О господи! – Лора принимается расставлять кружки, словно ей нужно чем-либо себя занять. – Нет! Не смей даже думать об этом! Найми хорошего адвоката. Борись. И ты не попадешь за решетку. – Замечательно. Расскажи, как. Подозреваемый в убийстве… Я встаю. У меня в голове что-то крутится, но мне никак не удается это ухватить. Сплошное смятение. Кажется, еще чуть-чуть, но оно опять ускользает. – Как это у близнецов Клейза вдруг нашли в туалете наркотики и оружие с обилием их пальчиков? – спрашиваю я. – Они же бандиты, – говорит Лора, но я качаю головой. – Дело не в этом. Петрас и Каролис Клейза – неприятные типы, но не дураки. За те четыре года, что они провели в стране, им даже не выписывали штраф за неправильную парковку – и вдруг их хватают с пакетом героина и двумя «Байкалами», припрятанными за бачком в туалете. – Вы полагаете, их подставили? – спрашивает Бекс, обдумывая мои слова. – При желании продажный полицейский может сделать многое. – Я принимаю решение. – Я должен вернуться в участок. Бекс перестает жевать. – Плохая мысль. – У него отменное чутье. Нюх ищейки на то, когда ввязаться, а когда отступить. Он прав, конечно, но в то же время не прав. – Я должен рискнуть. Мне нужно заставить его раскрыться. – Смотрю на Лору и Бекса. В настоящий момент я доверяю только им двоим. Лора подравнивает лежащие на столе папки и ничего не говорит. – Идея просто глупая, – говорит Бекс. К моему удивлению, он начинает злиться. – Вы идете прямиком в ловушку. Вы не знаете, кто желает вашей смерти. Это может оказаться человек, идущий следом за вами по лестнице. Кто угодно. – Ты можешь выйти из игры. – Если честно, мне стыдно за то, что я продолжаю втягивать его во все это. – Вот уж точно, твою мать, могу и выйти. – У него такое лицо, словно он хочет меня ударить. – Возможно, именно этого он от вас и ждет. – Что ж, тогда хоть один человек будет счастлив. Глава 42 Он зашел в участок и, хотя никто из сидящих в дежурке не посмотрел на него, понял, что они думают. Никто не доверяет копперу, который ловит других копперов. В кармане у него лежал ордер на обыск, а в руке он держал пакет. Войдя в проходную, поднялся по черной лестнице на второй этаж, второй кабинет справа. Дверь заперта. Он зашел в следующий кабинет, пустой, и вернулся назад через смежную дверь. Она удивленно оторвалась от экрана компьютера. Детектив-констебль лет тридцати со свежим лицом. Он остановился перед ней; напарница за соседним столом, печатавшая отчет, неуверенно оглянулась на него. Открыв пакет, он улыбнулся и произнес, сунув его ей под нос. – Кажется, это ваше. В пакете «кирпич» марихуаны, который он нашел в ее комнате в общежитии. Это часть улова недавней облавы, не занесенная в протоколы. Женщина со свежим лицом ругает его последними словами, ее подруга ругает его последними словами. Вот что происходит, когда полицейские проводят слишком много времени с преступниками. Он продолжал как ни в чем не бывало улыбаться, потому что именно ради этого его пригласил Джерри. Ради того, чтобы его ненавидели. * * * Бек ведет машину, а я с опаской смотрю в окно. Новый снежный заряд валит тяжелые хлопья. На какое-то время тучи внезапно разрываются, и заходящее солнце сердито слепит красным светом. Возвращаются всё новые воспоминания. Воспоминания о работе, о последних восемнадцати месяцах. Обо мне, или, точнее, об Р. О том человеке, каким я был. Когда мы с Бексом выходили из мотеля «Хейуэйн-Хилл», я остановился в дверях и сказал Лоре: – Ничего не предпринимай. Не совершай никаких необратимых поступков. До тех пор, пока я не вернусь. – Как я узнаю, кто вернется? – спросила она. * * * Пронизывающий ветер гуляет по двору за зданием полицейского участка, словно предупреждая о надвигающейся ночи. Стоянка со всех сторон окружена погруженными в темноту офисными зданиями. Отвратительное место – здесь запросто можно нарваться на засаду. Здесь может ждать кто угодно. Уинстэнли… Следователи УПС… полицейский, готовый меня предать… Бекс запирает свою «Астру», все еще недовольный уже одним тем, что он здесь вместе со мной, и указывает в противоположный конец стоянки, где выстроились в ряд шесть серебристо-красных патрульных машин и жемчужно-голубая «Ауди А-4». Но я не понимаю, что он хочет мне этим сказать.